Первый

– Владение тобой он считал своим сокровенным правом…

– Ты не думал, что тому, что проснулось с его появлением, нужна сильная рука?

– Это была проблема.

– Это всё, что ты можешь сказать?

Он повернулся ко мне:

– А у него получилось быть сильной рукой?

– Да! – убеждённо ответила я. – Брат он отвратительный, но остальные твари при нём шёлковые.

– Остальные твари? – переспросил Маг.

Я не стала исправляться. Именно в таком русле двигались мои мысли. Кто ещё бы стал забивать в своего спасителя гвозди на больничной койке. Неблагодарная тварь.

– Тогда, наверное, я ошибся, – неожиданно смиренно признал Маг. – Думаешь, было так просто?

Нет. Я не думала, что пока Венька рос и взрослел, всё выглядело так просто. Думаю, рядом с ним и с ним самим всегда творилась такая чертовщина, что никто и ни за что не разобрался бы. Разве что Маг, если бы не был занят какими-то ещё делами.

Я заставила себя замолчать. Он выглядел утомлённым, отказывался от еды и воды. При всём желании, лучше отложить остальные вопросы до следующего раза. Маг посмотрел на меня с подозрением, убедился, что я не формулирую очередной вопрос, и закрыл глаза потемневшими веками.

Большую часть времени провожу развалившись на грешном стуле. Тело помнит каждую плоскость, ноет. Не выхожу гулять на улицу и в коридор – боюсь Маг проснётся, когда меня не будет рядом. В палате не хожу, чтобы не разбудить его. Ёрзаю, беззвучно вздыхаю. Он спит. Без удовольствия, будто просто убивает время. С профессионализмом киллера. Мне от времени никуда не деться, переношу его с широко раскрытыми глазами и утомлённой неудобным сидением спиной.

Маг проснулся через несколько часов. Время не имело значения, и я за ним не следила. Какая разница четыре или пять, или три часа он спал, если он проснулся таким же неподвижным и серым от непрошедшей усталости. Какая-то не та усталость на него нашла, ничто её не брало. Маг не смотрел в мою сторону. Но меня распирало. Я не могла заткнуть ажиотаж и на успехе предыдущего разговора затеяла сиквел:

– Виноват вампир, который на тебя напал в детстве…

– Что? – он смотрит куда-то в сторону, руки сложены вместе на животе поверх одеяла.

– Думаю, из-за него ты не доверяешь Вениамину… и людям вообще.

Он вздохнул, вперив свёрла глаз в ничем не повинную точку впереди.

– Я не доверяю людям, потому что в пять лет моя тётка продала меня вампиру.

Замираю, от неловкости забывая извиниться. Вовремя разбередила рану, ничего не скажешь, постаралась быть корректной и чуткой.

Он отводит взгляд на окно, молчит.

Если слово «извини» застряло в горле и не желает вылезать, нужно извиниться по-другому.

– Давай… будем говорить начистоту, когда мы наедине.

Предлагаю от чистого сердца, собрав всю волю в кулак и убедив себя, что это не самая страшная жертва в моей жизни.

Он впервые с утра смотрит на меня, хмуро, оценивающе, зрачки большие, постоянно напоминающие, что его боль отчасти моя вина, по большему счёту моя вина.

Левая, не сломанная рука медленно поворачивается ладонью к потолку. Мне казалось, моя жертва не будет принята, и от этого мне было не по себе.

Я порывисто вздохнула и поспешно положила на его ладонь свою, пока не передумал. Его пальцы чуть держали. Совесть решила изгрызть меня на корню, впору было выть и рвать на себе волосы, крича «прости меня!», но извинения застревали в горле, а он их явно и не ждал.

С ним ужасно тяжело, и всё же я чувствовала себя обязанной быть рядом. Меньшее, что я могла сделать в обмен на спасение.

Сжала ослабленные прохладные пальцы предложенной для скрепления договора руки, самую малость. Низкая температура. Несколько дней он плохо ел, но такой ерунде его не довести, другое дело если отсутствие аппетита и низкая температура не причины, а следствия чего-то худшего.

– Ты не устал? – молчание доканывает. Я не могу докучать ему вопросами, ему может быть трудно говорить, просто он не скажет, если так, а опять провалится в беспамятство, как уже было. – А то поспи. Я поправлю подушку.

Качает головой.

– Хочешь кого-нибудь увидеть?

Снова качает головой.

Боюсь, речь и обо мне.

Продолжаю скованно стоять, как приклеенная к больничной койке. Я отсюда не уйду. Пока ему может понадобиться стакан воды, какая-то еда, поправить подушку, простынь, одеяло, проветрить или наоборот согреть воздух в палате, я буду рядом. Потому что это всё ещё меньшее, что я могу сделать за избавление от ужаса, который я не успела выплакать.

– Тебе как будто не становится лучше, – сказала я вслух тем же вечером. – Возможно правильней уехать из больницы.

– Куда? – он вздыхает, но хотя бы не отказывается сразу, что уже воодушевляет.

– Выбор между несколькими дворцами и квартирой, – не удержавшись, хмыкаю.

– Нет, – без заминки на размышления отказывается Маг.

– Но почему?

Он сначала не хочет говорить, но мы уже успели дать друг другу слово, что будем откровенны. Палка о двух концах.

– Никто не должен видеть меня в таком состоянии.

– По-моему, – мягко говорю я, – оставлять магов без начальства, всё равно что оставлять нечисть без повелителя.

– Чтобы создать ощущение контроля, достаточно интернета, – Тимур вздохнул.

– Почему так важно, чтобы они не видели тебя раненым?

– Обязательно найдутся те, кто захочет этим воспользоваться, и они придумают как.

Предполагаю, что последнее заявление основано на личном опыте.

– Тогда я знаю, куда нужно ехать, – подумав, сказала я.

Через полчаса мы спустились на парковку. Маг отломал гипс. Оказалось, переломы его не беспокоят, гораздо больше беспокойства доставляли последствия ранений, нанесённых заразными жёлтыми когтями.

– Куда мы поедем? – спросил Тимур, садясь на пассажирское сидение.

– В моё убежище.

– Там нет адептов? – уточнил он.

– Нет.

– И где это?

– Квартира моих родителей.

Мне редко удавалось увидеть выражение удивления на лице Мага. Сейчас был такой момент, но, к сожалению, в автомобиле было темно. Светились только футуристичные датчики на приборной панели.

– У тебя есть родители?

– Ну да.

Машина двинулась с места, не интересуясь направлением.

– Она какая-то особенная? – осведомилась я на её счёт.

– Да, – кратко ответил Маг. – Ты не говорила о родителях.

– У всех есть родители.

– Мы с Венькой сироты.

– Да, знаю. Я решила не считать это закономерностью. Ты же говорил, что у тебя была тётя.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Если ты можешь пропасть без вести почти на полгода – не уверен, что у тебя всё ещё есть семья.

Фыркаю.

– Я не пропадала без вести. Я настроила отложенную отправку электронной почты. Мама время от времени получала письма, что я здорова и ни в чём не нуждаюсь.

Маг хмыкнул.

– Не слишком однообразная переписка?

– Я не люблю однообразие, – подтвердила я. – Поэтому каждое письмо содержит ещё прогноз погоды и анонс культурной жизни… Культурную жизнь я отследила в сети, ну а погоду пришлось предсказывать самой. Чтобы было естественней, я даже оставила дома один джемпер и написала матери, что не могу найти его в багаже.

– Тебя ещё удивляет, что я тебя не доверял? Ты идёшь на хитрость, даже когда в этом нет необходимости.

– Но и ты стал вести себя иначе, – не могла не заметить я. – Раньше я боялась с тобой разговаривать.

– Вот как?

Я смутилась.

– Ну да, – призналась я. – Мне постоянно казалось, что я тебя раздражаю.

Маг отвернулся.

– Меня беспокоил Венька. Он перевозбуждался, когда ты была рядом.

Я замолкла.

Затянувшуюся паузу прервало неожиданное событие. Машина дёрнулась вперёд по собственному почину, резко разгоняясь. Пространство размазалось по лобовому стеклу, и холёная морда бампера вынырнула в совершенно другом месте. И я узнала это место. В этом городе я хорошо ориентировалась.