Страница 5 из 17
– Из данных Храма Памяти и всей информации, что есть о тебе в сети, – он окончательно развернул монитор. Да, я был удивлён, но не то чтобы сильно, так как уже ожидал увидеть нечто среднее между горбуном и горгульей. На меня же смотрел мужчина старше меня лет на десять-пятнадцать, нескладной, угловатой комплекции, одетый «с барского плеча» в достойные обноски. Взгляд был у него вороватый, рыскающий.
– Это что? Пробы на роль Лёньки Пантелеева? – не выдержал я.
– Не знаю, кто такой Лёнька Пантелеев, но могу узнать, – Гоблин начал что-то печатать на клавиатуре, но в этот момент вмешался Кролик.
– То есть ты хочешь восстановить реальность? Ну, или сделать её менее лживой?
– Да, – коротко ответил Гоблин, а затем, после небольшой паузы, спросил: – Кто такие гоблины?
В его голосе было очень много печали, а ещё разочарования и обиды.
– Гоблины – злобные существа, которые боятся солнечного света, живут в глубинах гор и ненавидят людей. Это в двух словах.
– И это не так? – осторожно спросил Кролик.
– Не так, совсем не так. Когда я столкнулся с этим, я понял, что очень многое в этом мире «не так». Так почему бы не сделать так, чтобы было всё правильно?
– Резонно, – кивнул Кролик, – но зачем портить хорошую структуру?
– Простите, я не хотел! – развёл руками Гоблин. – Раньше у меня был маленький сервер, и я качал потихоньку, собирая базу. А когда рядом с моим домом построили это сооружение, я понял, что могу сделать больше. И начал делать.
– Так ты живёшь неподалёку? – поинтересовался я. Гоблин кивнул:
– Километрах в пяти вдоль по скале.
– Вдоль по скале? – переспросили мы удивлённо.
– Вдоль по скале, – повторил Гоблин. – Мы можем ходить сквозь скалы, как будто это туман. Я бродил по округе, набрёл на это помещение. К слову, – уже с улыбкой добавил он, – наша светобоязнь происходит оттого, что мы большую часть времени ходим внутри скал. Когда выглядываем наружу, на солнце, то глазам тяжело привыкать. Ну, и ещё некоторые люди пугаются нашего внешнего вида, – добавил он.
– Немудрено! – сказал я и сразу осёкся. – Прости, я не хотел. Тем временем Кролик продолжал рассматривать мониторы компьютеров, явно не находя полного понимания в комментариях Гоблина.
– То есть ты хочешь сказать, что гоблины умеют управляться с вот этими штуками? – он ткнул лапой в серверные стойки, которые поднимались на несколько метров от каменного пола, вырубленного в скале.
– Не совсем так, – уточнил Гоблин, щёлкнув клавишами ближайшей клавиатуры. – Я умею, а вот что до остальных…
Он пожал плечами и продолжил:
– Когда-то здесь был небольшой дата-центр, совсем небольшой. В нём сидела парочка специалистов, сменяя друг друга. Я с интересом наблюдал за ними и учился. Потом они уехали, а аппаратуру оставили. Вот я и начал учиться в реальности.
– Подожди, – остановил его Кролик. – Как ты мог учиться? Садился рядом и задавал вопросы?
– Конечно, не так, – Гоблин подошёл к ближайшей каменной стене и постучал по ней лапой, как бы показывая, что она твёрдая.
Затем вновь протянул руку к камню, но на этот раз она свободно прошла сквозь него до локтя.
– У нас в распоряжении чуть больше измерений, чем у людей. Когда я смещаюсь в другое измерение, – сказал он и вытащил руку из стены, – я становлюсь почти невидимым. Как дух, только не дух.
– Ага, – Кролик почесал за ухом, вникая в суть ответа, и затем, обведя лапой содержимое комнаты, уточнил: – А это тогда что?
– Ну, я понял, что всё-всё у людей так или иначе сводится к компьютерам. Освоив его, я возродил это место: начал формировать заявки, отправлять заказы, и создал здесь дата-центр.
– То есть ты хочешь сказать, что здесь нет людей и всё это только твоё? – Я был несколько удивлён словами Гоблина.
Тот кивнул, но затем уточнил:
– Не моё, я здесь работаю. А так это всё принадлежит правительству и контролируется им же. Я регулярно отправляю отчёты, пересылаю данные. Даже сотрудников наняли для обслуживания всего этого.
– Как? – хором воскликнули мы.
– Так, – он нажал несколько клавиш, и на мониторах возникли с десяток лиц скандинавской наружности. – Вот они. Работают.
И, понимая некоторое недоумение, уточнил:
– Я же говорю, у людей слишком много технологий, за которыми они физически не могут уследить, и обращают внимание только на те места, в которых проблемы. А у меня всё идеально – все работают, нареканий нет.
– То есть ты создал виртуальных клонов? – уточнил я, понимая его мысли.
Он кивнул.
– Но зачем?
– А как иначе? – он пожал плечами и убрал с экранов изображение. – Либо я это сделаю, либо они рано или поздно кого-то пришлют.
– А как же с чистотой информации, что за проект? – продолжил я свои расспросы.
Гоблин сел поудобнее в кресло и показал нам рукой на стоящие рядом – мол, разговор не будет коротким.
– Когда я начал изучать всё то, что хранилось в сети, – статьи, книги – всё-всё, то понял, что информация крайне неоднородна. Более того, нередко она противоречила сама себе. Из-за искажений и ошибок, которые допускали люди, из-за откровенного вранья и манипуляций со стороны тех, кто имеет доступ к информации. Мне стало боязно, ведь всё это я допускал к себе в голову, не понимая, где описание реальности, а где – полная фикция. Тогда я попробовал структурировать информацию с точки зрения оценки данных. Приведу пример. Кто-то описывает солнце – круглое, яркое, горячее и так далее. Так же учёные описывают солнце, но опираясь уже не на впечатления, а на иные рациональные механизмы. В итоге выводы стремятся к одному и тому же. Так вот, я оцениваю не сам объект, а источники оценки.
– Не понял, – Кролик наклонил голову, как бы пытаясь понять суть происходящего.
– Если источник информации – человек, учёный или иной – дал точную оценку, которая затем была подтверждена, то именно ИСТОЧНИК мной признаётся достоверным. Как в этой области, так и в целом, до тех пор, пока не будет признано иное.
– Вот другой пример, – сказал он, щёлкнув по клавишам, где-то невдалеке раздался звук нагревающегося чайника. – Вася что-то говорит о Пете. Я проверяю информацию, и если она совпадает, ставлю Васе оценку «5» – в том смысле, что он объективен и не искажает информацию. А если, к примеру, Вася слукавил или исказил данные, то ценность его информации может быть и «1», и «2». Вроде как аффилированные рейтинговые агентства – они дают чему-то оценку, но не объективную, а субъективную, чтобы на что-то повлиять. У них тоже становится «рейтинг Васи»: ценность их информации – не более чем ценность сплетен у бабушек на лавочке.
– Впрочем, – сказал он, вставая и перемещаясь в сторону, откуда раздался щелчок, характерный для закипевшего чайника, – бабушки тоже бывают крайне информированными.
– То есть ты, – медленно, словно осознавая сказанное Гоблином, сказал Кролик, – составляешь рейтинг качества информации. Но зачем?
– Затем, чтобы понимать, стоит ли мне складывать это в голову или подождать, пока не будет более достоверных данных, – откликнулся Гоблин, чем-то звеня вдалеке. Через минуту он вернулся с подносом, на котором стояли три дымящихся чашки и вазочка с сахаром: – Чай!
– Затем, – продолжил он, когда мы взяли по чашке и вновь вернули своё внимание к его рассказу, – что есть такие фразы: «не могу забыть» или «не могу развидеть». Наш мозг, что у гоблинов, что у людей, как губка: записал данные, а потом нужны серьёзные усилия, чтобы поменять информацию. А иногда червь сомнения может грызть до конца жизни, и никак его не уберёшь.
– То есть ты предлагаешь всю сомнительную информацию блокировать или уничтожать?
– Ни в коем случае, – Гоблин эмоционально вскинул руки. – Просто я разделил её на три уровня – «информация из проверенных источников», «информация из сомнительных источников» и «информация из скомпрометированных источников». Когда я смотрю на данные, сразу фильтрую их в голове, как бы говоря себе: «Вот этому можно верить. Вот здесь – прояви осторожность. А с этим вообще аккуратно!» И фильтры работают!