Страница 19 из 25
2) Идентичность, то есть что-то конкретное, является обязательным последствием метафизических суждений, но тогда она становится онтологической. Чтобы понять значение метафизики, мы должны для начала понять состояние того, что находится в процессе становления онтологическим перед тем, как оно им становится. Поэтому я не спорю с тем, что не выводится ничего конкретного из сущего или небытия, ни с тем, что из них не получается ничего конкретного. Вместо этого, я аргументирую позицию, что нам следует понять различия между онтологией и гносеологией перед тем, как мы станем способны интегрировать онтологию с метафизикой. В моём логическом квадрате (не в квадрате оппозиций), который будет отсюда выводиться, мы должны будем обнаружить, что высший уровень (точнее, метауровень) является метафизическим, а низший уровень – онтологическим, но они, несомненно, связаны друг с другом, так как иначе не было бы логики. Редукции пренебрегают высшим уровнем.
Давайте поподробнее разберёмся с вышеизложенными аргументами. Лес – это контекст, а не существующий объект, потому что он не может быть редуцирован к одним лишь деревьям или другим отдельным предметам, которые там могут попасться. Непонимание того, что контексты обладают нередуцируемой сложностью, может привести к ошибкам в суждениях. Как показывает Модель, каждый физический контекст (такой как среда, к которой принадлежат джунгли и леса) онтологически представлен как Не-идентичность. Не-идентичность (или Не-тождество) – это форма ничто, таким образом, делающая контекст, или физическую реальность, одним ничем. Это, однако, отличается от абсолютного ничто, ближе ассоциирующегося с Небытием. Различие между онтологией и метафизикой обнаруживается в том, что первая организует наше знание физических данных, в то время как второе организует организацию самой системы этого знания. Организация организации – это, таким образом, не только структурирование, но также природа этих данных сама по себе, то есть независимое от них.
На самом деле, Сущее не зависит от существования академического философа, кроме тех случаев, когда мы следуем субъективистской философии. Любое тело, однако, даже нашего философа, – это часть целого, которое оказывается структурированным Сущим и Небытием. В таком континууме, Сущее не является свойством предметов, а является условием их причастности к онтологии.
Такие мысли могут напоминать кантовскую логическую эпистемологию. Я соединяю логику с метафизикой, а не гносеологией, поэтому тут всё идёт в противоположную сторону от его формулировок, что может оказаться трудным для понимания, основывающегося на кантовском рассудке и ограничивающееся им.[58] Написанное здесь скорее основывается на аристотелевской онтологической логике, соединяющейся с метафизикой через рэндовскую аксиому Сущее есть Тождество. В кантовской системе теория познания предписывает ощущениям иную логику, которая была проиллюстрирована в главе по гносеологии, что является темой, на которую хоть мы и можем опираться, но которую мы уже отложили позади себя.
Наша цель – прояснить новую онтологию с помощью логической структуры, но нам не потребуется гносеологический метод схватывания, чтобы воззреть эту онтологию. Мы будем заниматься описанием реальности, основываясь на методе логической метафизики, которая не зависит от сознания, так как она сама по себе не входит туда, как и сознание не находится в наших мыслях. Иначе сказать, метафизика, как представленная здесь и частично у Рэнд, выходит за границы отдельных мыслей и не может быть редуцирована к одним лишь мыслям, хотя она несёт в себе все мысли, были бы они физическими или нет, как их понимают большинство философов.
Мы вернулись бы назад, к Критике чистого разума Канта, если бы думали, что метафизика должна быть подтверждена как знание (то есть должна быть гносеологической). Иронично, что ни кантовская метафизика, ни рэндовская, не способны когда-нибудь так непосредственно подтвердиться, хотя философское сообщество, конечно же, верит кантовской гносеологии. Я же соглашусь с Аристотелем и Рэнд, что применение метафизики не сводится к гносеологии и что, по факту, метафизика не является служанкой гносеологии в своей пустой, граничащей форме, как у Канта и его последователей.
Для того, чтобы перед нами было что-либо воспринимаемое, как онтология, перед этим должна была существовать структура, являющаяся условием для восприятия, независимо от того как мы воспринимаем, но по мере того, как мы это делаем, мы могли бы это «схватить» или осознать, даже частично. Так, способность понимания гносеологическая, но онтология и метафизика не являются пониманиями как таковыми. Условия, требуемые новой онтологией, на самом деле предшествуют кантовским априорным структурам, даже Канту-мыслителю как таковому, или какой-либо проверке знания в будущем. Своего рода мета-метафизика, которая представляется здесь, не зависит от философского знания, но выводится из науки и структур нашего сознания. Структура моего сознания позволяет мне осознать это.
Эти две дисциплины – логика и гносеология – есть два отличных друг от друга пути понимания в моей философии (гносеология в моей философии не считается абсолютным или наиболее точным способом понимания). Первый путь – логический – полностью не применяется к воспринимаемым вещам, но применяется к понятиям уже выведенным из них. Второй – гносеологический – применяется только к тому, как мы читаем представленное знание, так субъективируя или делая это знание частью нашего сознания.
Продолжая наше углубление в этой области в некоторой степени герменевтически, мы можем представить гносеологию не научным знанием, а лишь философией. Гносеология может быть лишь субъектной, либо же она перестаёт быть гносеологией. И это, конечно же, также является распространённым взглядом. Логика, как и онтология с метафизикой, с другой стороны, не является субъектной, а, наоборот, объективна в том смысле, что она независима от наших субъектов и существует как бы вне их (это не относится к символической логике, созданной после Канта, так как математика лежит в основе субъекта и изобретена им). Однако, логические доказательства, как мы убедимся, не все являются самоочевидными, но вместо этого они верны, независимо от того, понимаем мы их, осознаём, ценим или в какой-либо мере их касаемся. Логика, по своей сути, независима от конкретного пространства и времени.
Вопрос, в конце концов, не в том, что только те теории, которые могут быть поняты одними философами, являются верными, или в том, что мои рассуждения неверны, потому что непонятны. Вопрос зависит от того, что мы представляем как «понимание» не в самом обширном значении. Понимание субъективно и не должно путаться с логикой, хотя мы все пользуемся разными логиками, в зависимости от того, как мы мыслим. Основы нашего мышления прекрасно раскрывают понимание наших ограничений в том смысле, что некоторые из нас никак не могут превзойти настоящий парадигм нормальности, потому что само это революционное восхождение, в целом, не в наших руках. Чтобы попытаться поставить метафизику на иную основу, абсолютно понять которую невозможно, мы начнём, в данном случае, с абсолютного ничто, самого трудного, что только есть для осознания, и попытаемся его лишь хотя бы внутренне осознать,[59] так как внешне понять его нам, в любом случае, необязательно.
14. Ничто
Следующая последовательность определений, которой не обязательно быть строгой, относится к «ничто» не как лишь слову, а как метафизическому, то есть фундаментальному, концепту (буквально: задумке), который можно начать формулировать только с ограничивающих его определений:
Абсолютное ничто: Абсолютное ничто не имеет ни пространства, ни времени, ни чего-либо гносеологического или метафизического. В некотором роде, оно дометафизическое. Оно действительно вечно и действительно бесконечно. В абсолютное ничто не входит ни метафизическое Пространство/Время, ни гносеологическое пространство-время. Ничто из этого не применимо к абсолютному ничто. Иначе сказать, они к нему даже не относятся.
58
Три определения метафизики по Канту: «наука о границах человеческого разума» (Кант, 1994, т. 2, стр. 260, его курсив); «наука, служащая для того, чтобы с помощью разума идти от познания чувственно воспринимаемого к познанию сверхчувственного» (т. 7, стр. 379); «метафизика есть система всех чистых познаний разума о вещах посредством понятий» (стр. 444, там же).
59
Осознание здесь не связано с пониманием текста или герменевтикой, а скорее с духовностью и визуальным мышлением, как у Михаила Косока (2004).