Голод

- Вы снимаете жилье? – доктор Ричардсон потянулся к столу рядом, чтобы взять с него что-то, а я позволила себе мельком посмотреть на него, пока он этого не мог бы заметить.

Даже не смотря на то, что сейчас его лица не было видно из-под маски, всё равно его красота поражала воображение. Даже не столько красота, а импульсы, исходящие от него.

Мне казалось, что он занимал всё пространство этой большой комнаты своей мужественностью и невероятным магнетизмом. Такие мужчины могли вести за собой войска без тени сомнения и сожаления. Управлять империей и приказывать. Что-то деспотичное было в нём, отчего душа сжималась от ужаса и восторга.

- Да - наконец выдохнула я, запоздало припоминая, что доктор Рич задал вопрос.

- Вы живете одна?

Я скорее почувствовала, что в этот момент он смотрит на меня, прожигая глазами, чем поняла это своими всполошными мозгами. Подняв глаза, я встретилась с его напряженным взглядом, почувствовав себя так, будто чем-то провинилась перед ним.

- Нет, - я всматривалась в эти синие глубины, которые снова начинали бурлить и темнеть.

Было жутко, насколько быстро менялись эмоции в этих омутах его глаз.

Секунду назад его глаза завораживали, подобно гладкой поверхности океана, сейчас же словно опять начинался шторм.

Долгие мучительные секунды я рассматривала его глаза, погружаясь в темные глубины бурлящих вод, которые меня пугали и притягивали с одинаковой силой, когда наконец смогла выдохнуть:

- Со мной живет мой Шэдоу.

Черные брови доктора Ричарда сошлись на переносице, и в глазах полыхнула первая молния, когда он расплющивал меня, словно на разделочном столе своими темнеющими глазами, полыми опасности.

- Шэдоу? – его голос был хуже металлического звона, и я неосознанно поежилась, будто на меня вывалили ведро льда.

-Да. Мой котенок.

Кажется, я не успела даже моргнуть и проглотить стоящий в горле панический ком, как его глаза снова стали тихим океаном, а черные брови саркастически изогнулись.

Доктор Рич неопределенно хмыкнул, опустив глаза вниз и спрятав их снова за черными ресницами, принявшись колупаться в моей руке за ширмочкой. Он снова выглядел так, словно ничего не было, и всё это время он лишь занимался своей работой, не убивая меня своими глазами ещё секунду назад.

Люди!

Я рехнусь ещё до того, как он наложит швы!

А в больнице есть психолог?

Может меня стоит положить в психиатрическое отделение после операции? Потому что нервное расстройство мне было гарантированно обеспечено после таких перепадов эмоций в этих завораживающих глазах.

- Кажется Шэдоу ещё не скоро доведется полакомиться свежей рыбкой, - голос доктора Рича звучал насмешливо и беззаботно, и я снова как завороженная уставилась на него, не понимая, как в нем так быстро могут меняться эмоции от убийственной ледяной ярости до абсолютного покоя, полного мальчишеским обаянием.

Глава 10. 

- Как же относятся ваши родители к тому, что вы живете с котенком вдалеке от них?

Оу, а мы продолжаем беседу?

Кажется, мне нужно было тщательно думать над своими ответами, прежде чем открывать рот, потому что я абсолютно не понимала, что творилось с этим доктором.

- Мои родители мертвы.

Доктор Рич вскинул голову, всмотревшись в мои глаза, когда проговорил неожиданно нежно:

- Сожалею.

- Спасибо… - я сдержанно кивнула, пытаясь сосредоточиться на разговоре, хотя я снова чтобы старательно не думать о его губах и этом лице, которое сейчас было так близко, что я могла бы почувствовать на своих губах его дыхание, если бы не эта чертова маска, - на самом деле я их не помню. Они погибли в автокатастрофе, когда мне было 3 года.

Но доктор Ричардсон по-прежнему нависал надо мной, что пришлось снова поднять глаза, чтобы посмотреть на него.

Боже!

Так близко!!!

Его лицо было так близко, что я затаила дыхание, отчаянно цепляясь за каждую незначительную деталь, с упоением рассматривая то, что могла видеть.

Каждую черную ресничку.

Размах его бровей.

Мягкую складочку, пролегающую между ними, и как же мне хотелось стянуть с него эту маску, чтобы потянуться вперед и коснуться его губ хотя бы на мгновение.

Когда его черные ресницы дрогнули, я с ужасом и восторгом поняла, что доктор Рич смотрит на губы.

МОИ ГУБЫ.

Словно смог услышать все то, что крутилось в моей шальной голове.

Перестав дышать, я смотрела на него огромными глазами, боясь даже шелохнуться и разрушить эту атмосферу интимности между нами. Мне казалось, что вокруг нас скоро начнут пылать мелкие электрические разряды, потому что кожу покалывало и в горле пересохло, словно я бежала по Сахаре добрую милю без единой капельки воды.

Я понятия не имела, о чем в тот момент думал доктор Ричардсон, надеясь только на то, что он не пытался с близкого расстояния рассмотреть нет ли у меня кариеса?

Когда доктор Ричардсон моргнул, словно встрепенувшись, я поняла, что волшебный момент был безвозвратно потерян.

Поспешно и резко он занял своё место за ширмочкой, сосредоточившись снова лишь на мой руке.

А я с неожиданной грустью думала над тем, есть ли смысл прокусить губу, чтобы он снова обратил на меня свой пылающий взгляд?

- И кто воспитал вас, Кэтрин? - мне показалось, что его голос прозвучал слегка хрипло, но я старалась уже об этом не думать, считая минуты, когда смогу остаться наедине с собой в палате.

Мне нужно было больше личного пространства.

Мне нужно было просто побыть в одиночестве, не вздрагивая каждый раз от его голоса, и не пытаясь уловить момент, чтобы поглазеть на него.

Это было глупо, это было неправильно, потому что он был всего лишь чертовски сексуальным доктором, а я – всего лишь очередной пациенткой.

Да, так и было, и с этой мыслью на меня накатила жуткая усталость.

- Тетя и бабушка.

- Они живут в твоем родном городе?

- Да. Операция ещё будет долго длиться?

- Вы устали лежать, Кэтрин?

- Да.

Он смерил меня быстрым задумчивым взглядом, на секунду отвлекшись от своей работы, и наконец кивнул:

- Уже почти закончили. Осталось наложить повязку.

Какое счастье!

Больше мы не пытались говорить и поддержать светскую беседу.

Доктор Ричардсон напряженно завершал свою работу, я же тихо лежала, уже не пытаясь посмотреть на него, погружаясь в свои мысли и мечтая лишь об одном – наконец-то уснуть в тишине, покое и одиночестве.

Когда он убрал ширмочку, и поднялся, стягивая с рук резиновые перчатки, заляпанные небольшим количеством крови, а я с облегчение вздохнула – ну вот и всё!

Моя рука была аккуратно забинтована белоснежным бинтом, и я по прежнему её абсолютно не чувствовала.

Я зашевелилась на кушетке, пытаясь приподняться, но доктор Ричардсон сверкнул своими синими глазами:

- Лежите. Сведите к минимуму вашу активность. Я позову медсестру, и вас увезут в палату.

Я послушно улеглась, чувствуя, как меня захватывает глубокая печаль и тоска.

Отчего то мне хотелось, чтобы доктор Ричардсон сказал своим красивым глубоким голосом: « Молодец, котенок! Ты отлично справилась!», заставив моё тело затрепетать и покрыться мурашками, а мою душу довольно замурлыкать.

Я бросила взгляд на него, но мужчина буквально излучал холод и силу, не обращая на меня никакого внимания, отчего хотелось съежиться.

Как в нем могли сочетаться этот холодный мороз и невероятная теплота?

И что я могла сделать, чтобы он был всегда теплым огромным глубоким океаном?

Неторопливо он вышел из операционной, не проронив больше ни слова, а я смотрела, как зачарованная на его широкую спину, чувствуя себя при этом брошенной и потерянной, как котенок, которого вынесли из теплого, уютного дома, оставив одного посреди холодной шумной улицы.

Я лежала и думала, в чем я провинилась?

Услышав шаги, я сразу поняла, что это была Рози.

Скоро её взволнованное милое личико появилось надо мной, когда девушка просканировала меня быстрым взглядом истинной медсестры, а затем мягко улыбнулась: