Страница 5 из 10
Повесив мокрый чугунный чайник на металлический крючок, свисающий с потолка в центре комнаты, ниджай стал накидывать под него дрова и трут. Трость медленно раскачивалась от тяжелого груза. Чиркнув спичкой по отсыревшему коробку, на котором красовалась корона императора Арасы, Соно кинул ее в очаг, обложенный камнями. Огонь вспыхнул и озарил комнату ярким светом.
Наконец расслабившись, Соно начал развязывать опоясывающую ленту, распуская запахнутую рубаху. Шершавая льняная ткань скатилась по спине, огибая каждую мышцу и оголяя верхнюю часть тела. От нежного прикосновения горячего воздуха по спине побежали мурашки, которые, перекинувшись на плечи, быстро перебрались по шее к затылку. Встряхнув еще хранящую тепло ткань, он кинул ее в деревянную бочку и, распустив тугой пучок длинных волос, двинулся к ступенькам. Взяв бамбуковую тарелку с едой, он закрыл дверь. А затем, сев на пол перед очагом, приступил к следующему пункту в общем распорядке дня — к завтраку.
Свою минку[9] Соно получил в наследство от учителя, который прослужил господину больше тридцати лет. Тепло и уют окутывали каждый угол этого деревянного домика. Прибитые когда-то полочки из срубленных бревен хранили на себе глиняные стаканы, под крышками которых скрывались высушенные травы. Рядом лежали аккуратно перевязанные лоскутами тканей свитки с рецептами. Хикаро, учитель Соно, обучил его искусству заживления ран. В этих горах тебе никто не поможет, никто не зашьет кровавый порез, не приложит холодный камень из реки к ушибу и не сделает чай из трав для крепкого сна. Тут каждый сам за себя, поэтому Соно часто ходил в лес и пополнял свои припасы. Высушивал травы, растирал цветы и делал ягодные настойки, которые умело прятал за одной из досок в полу.
За бамбуковой ширмой, разрезающей половину и без того маленькой комнаты, пряталась кровать с аккуратно заправленным одеялом. Каркас, сделанный из темного дуба, почти касался пола. Лишь широкий, твердый на вид матрас создавал ощущение, что спит Соно все-таки не на полу. На противоположной стороне стоял небольшой облупленный красный шкаф с резными, плотно закрытыми дверцами. Там ниджай хранил бинты, две пары штанов, рубахи и свое хаори[10], которое позволял надевать себе только для особых случаев. На дне шкафа стояла небольшая стопка книг, при взгляде на которую совесть невольно начинала колоть холодными иглами где-то в желудке, перекатывая возникшее чувство стыда к горлу. Когда-то он обещал учителю прочитать все эти книги, но каждый раз находил дела поважнее.
История великих святых переходила из уст в уста. Каждый знал и чтил ее. Молился на алтарях своему олхи и раз в семь лет приносил дары. Время шло, легенды обрастали новыми выдуманными деталями, каждый пытался приукрасить заслуги своего святого. Кто-то оправдывал Сэтила, осуждая его братьев и сестру. Кто-то выдумывал запретные, порочные связи между ними или их родившимися детьми. Но истинная, первозданная история хранилась в библиотеках лишь у властителей трех стран.
Хикаро когда-то служил императору Арасы Комей Ку и перед изгнанием тайно переписал несколько фолиантов на свитки, которые унес с собой. Сейчас они, сшитые в один большой талмуд, хранились под слоем пыли в закрытом шкафу. Почему учитель так рисковал, для чего берег эти свитки, по какой причине был изгнан и отчего нашел пристанище тут, в этом жалком грешном клане, Соно не знал. Да и не хотел знать. А может, просто боялся разочароваться.
Слишком многое в этом доме напоминало о Хикаро. Каждый скрип половиц словно путешествие в прошлое. Ветер, дующий сквозь щели в стенах, подобно старому рассказчику, затягивал песню об одиночестве и грусти. Соно любил этот вой. Любил треск дров в очаге, над которым, поскрипывая, качался чайник. Ему нравилось тепло, которое слегка обжигало его. Он слушал и чувствовал. Как говорил старик, «сначала — ты, потом — весь мир; прошлого нет, нет и будущего, есть лишь сейчас». Соно сегодня выбрал себя. Он нарушил правила и знал, что его ждет наказание, но ему было все равно. В мыслях — только слова учителя и терзающее до боли желание сбежать и наконец научиться жить. Ему здесь не место.
Закипевший чайник, скрипя, покачивался над огнем, выплескивая бурлящую воду на раскаленные угли. Их шипение отвлекло Соно от мыслей, и он, осмотрев комнату, недовольно вздохнул: в углу стояло ведро с грязным бельем, и испачканные бинты, свисающие с его края, напомнили ниджаю о стирке. Поднявшись с пола, Соно взял палку, которой подтянул трость с чайником к себе. Снять его с огня и не обжечься было тем еще испытанием, но наученный ниджай, накинув на ручку побольше тряпок, ловко поднял раскаленный чугун и отнес к ведру. Стоило залить одежду кипятком, как горячий пар обдал лицо, оставляя неприятный запах грязных вещей в носу. Оставив немного воды, чтобы позже помыться самому, Соно намылил руки и принялся отстирывать с одежды песок и пот.
Звук мелких шагов по камням, насыпанным около его минки, сразу выдал явно торопившегося гостя. Соно выскочил из теплой воды и, метнувшись к кровати, быстро стянул покрывало, накидывая его на себя. Дверь в ту же секунду без стука отодвинули. Нагло и самоуверенно.
— Соно, мы собираемся сегодня раньше обычного. После отбора господин будет ждать у себя. Что-то случилось. Сбор на Великой горе через час.
Узкие черные глаза быстро осмотрели комнату. На столе стояла тарелка с размазанными по ней стручками фасоли и уже немного подсохшим рисом. Мокрая рубаха, висевшая под потолком, сушилась рядом с серыми клочками ткани. На деревянном полу виднелись мокрые следы от ног, а на лицо Соно налипли черные длинные влажные волосы.
— Если ты пропустил тренировку из-за этого, то хвала тебе, ниджай. Я бы тоже не прочь понежиться в горячей воде, наслаждаясь завтраком. Или есть другая причина?
— Вон отсюда, — бросил Соно, кивнув на выход.
— Весь в Хикаро. Никаких манер.
С хорошо скрытой ухмылкой низкорослый мужчина развернулся и скрылся за дверью, оставив Соно наедине со своими мыслями.
Это был тот самый советник из первой минки. Ин Лик тоже был коренным жителем Арасы и, видимо, считал, что им с Соно нужно держаться вместе, поэтому был к нему добр. Эта земля и эти горы принадлежали святому Ару, но в клане правил самопровозглашенный олхи. И больше всего он ненавидел арасийцев.
Несколько столетий назад это место было обычной провинцией. Горы раскинулись на самом краю материка, отрезая любые пути к большим городам и столице Арасы — Ньюри. Высокие скалистые титаны выстроились в ряд, не давая обойти себя. К ним сложно было подступиться. Огромные деревья, громкие водопады, острые скалы и густые непролазные леса позволяли проникнуть сюда только со стороны Чёрного океана. Люди смогли расположиться лишь на берегу. Они возвели дома вдоль одной общей улицы, обустроили причал для лодок и кораблей, нашли место для рынка, лазарета и дома смотрителей. Дворец, который жители воздвигли на самой большой поляне на скале, вычурно блистал расписными стенами, тотемами и крышей с уголками, которые, изгибаясь, тянулись вверх к великим олхи.
Несмотря на столь жестокие условия и неудобства, люди облагородили каждую свою постройку. Но ураганы и наводнения, частые в те далекие времена, медленно смещали арасийцев все выше и выше. Люди возводили навесные лестницы и мосты, обживаясь на скальных опушках и в глубине леса. Чтобы выжить, местные строители выдалбливали проходы в скалах, оставляя после себя рукотворные пещеры. Они считали, что так смогут пройти сквозь гору и проложить путь к столице, от которой так долго были отрезаны.
Сейчас самая большая и широкая пещера, которая находилась почти на самом верху, служила новым жителям ареной. Здесь их клан собирался для важных объявлений, устраивал праздники и кулачные бои. Это место напоминало Соно луну: большое, круглое и дырявое. Приглушенный свет просачивался через потолок, освещая большую часть арены. От холодных камней отражались голоса, бумерангом возвращаясь туда, откуда начинали свой путь. В одной из скалистых стен располагался пьедестал — место для их господина.
9
Минка — традиционный японский деревенский дом.
10
Хаори — вид традиционной японской одежды, похожей на пиджак или жакет.