Страница 1 из 2
Вадим Кузнецов
Яйца Кощеевы
Осветилось небо вечернее и подул ветер северный. Вековые ели накренились, но выстояли. С запада, у самого края земли нашей, пронеслась по небу звезда огненная. И падала она, тянув за собою хвост сияющий. Свет от нее был так силен, что застил другие звезды и даже луну бледную.
Между тем все было готово к честной свадебке. Вскоре Иван с Василисой сядут за широкий праздничный стол, обручаются кольцами, облобызаются троекратно согласно обычаю, станут мужем и женою. Воспоют новобрачным хвалебные речи дружки с подругами, родственники со знакомцами. Да и просто хорошие люди слова поздравительные скажут, поднимут серебряные кубки за здоровье удалого князя и его супружницы.
Вот и зазвенели весело бубенчики на конской сбруе. Приехал в княжий терем поезд свадебный. Широко-широко отворились ворота, вышли навстречу дружки молодых. Хлебом-солью встречают. Держит старая горничная Апраксия румяный каравай на расписном рушнике. Рядом воевода стоит, кивает важно, пряча улыбку в косматую бороду.
Приблизилась к воротам телега с боковинами расписными, лошадка с ленточками в гриве голову клонит, фырчит, бубенцами на всю округу звенит. А на телеге той, на богатых мягких подушечках, покрытые одеяльцем атласным, восседают жених да невеста. Рязанский князь Иван с Василисою, дочерью князя Новгородского.
Вот и ступила нога в красном кожаном сапоге на землю, удалой князь спрыгнул с телеги лихо, гикнул по-молодецки, всему народу русскому улыбается. Радостно на душе и хорошо. Невесту свою озорно подхватил, да и понес мимо дружек прямо в светлую горницу.
Сели молодые и гости за столы дубовые. Стали говорить слова люди добрые. А прежде всех встал старый воевода, Илья:
– Славься, князь Иван! Княжить тебе долго и радостно. Защита ты наша и опора! Но, как говорится… Хотя и молод ты еще да силен, но и о будущем думать надобно. Нет дома без хозяйки, а муж без доброй бабы завсегда дичает да хиреет. Славную девку ты себе подыскал, и быть ей хорошей женой тебе. Славься, княже!
Подняли кубки гости дорогие и выпили, и закусили. Богатый стол у князя нашего. Все, что на земле русской народилось, все на столе княжеском завсегда оказывается. Рыба северная: красная да белорыбица; дичь жареная: перепела да кабанчики; соленья разные. Грибы рыжики, налитая клюковка, пироги румяные да баранки сдобные. Квас хлебный, а для мужей – мед хмельной. Цельная бочка в углу стояла, а служки вокруг суетились, как угорелые бегали, новые блюда подносили и кувшины с питием вовремя меняли.
Говорила слова княгиня старая, Дарья. Напутствовала, советы давала. Свое слово молвил и отец невесты – князь Новгородский. Одряхлел он уже, потому и думал молодца Ивана вместо себя на княжение посадить.
Хорошая жена Ивану досталась! Ростом маленькая, волос пышный да длинный, глаза умные. А коли голова не пуста, то доброй хозяйкой в доме будет, да и в делах княжеских помочь сумеет.
Много еще слов было сказано, много хмельного испито, потом скоморохи с дудками да бубенцами прискакали, вволю покуражились. Иные с гуслями прибыли, кто веселые песни горланил, другой хвалебные. Ну, и когда все натешились, настало время проводить молодых в опочивальню.
Встали со своих мест Иван с Василисою, гостям поклонились, да и пошли в тихую спаленку. Бабка Апраксия постелила им простыни белоснежные, подушечки взбила, одеяльце пуховое приготовила. Травами да маслами особый аромат создала, обереги колдовские, где надо, развесила. Светоч малый на полке запалила, да и вон вышла.
Иван с Василисой зашли в спаленку и на кроватку присели. Посмотрели друг на дружку, счастливые. Заулыбался молодой князь, заглядывая в светлые глаза своей суженой. Так и утонуть бы в них хотел, и не всплывать более, ибо получил Иван счастье земное, настоящее! Простое счастье, человеческое! И не нужно ему никакой славы, княжества русского, богатства да почести, лишь бы была милая рядышком!
Внезапно ветер поднялся, открыл ставни в горнице. Задрожала липа за окном, ударяясь упругими ветками. Луна желтым зраком зловеще глянула. И что-то в горницу дунуло-плюнуло. Пополз по полу туман зеленый, травами пряными да цветами сонными пахнущий. Стал туман тела младых обволакивать, дрему насылать и слабость телесную. Закрылись глаза Ивана, и повалился он на кровать вместе с суженой, не смог противиться. Лишь чуял сквозь сон, как рука любимой из его руки ускользает… Только сон превозмог, очнулся – нет Василисы в спаленке, а фата ее подвенечная у окошка лежит сиротиночкой.
Заметался Иван, на ноги вскочил, быстрым коршуном из горницы выбежал. Стал искать жену свою, расспрашивать… Но никто не видал Василисушки. Пир давно уж закончился, кто не пьян – сам ушел, остальные ж на лавках вповалку спали, тихо гусли у окошка тренькали. Но стоял в дверях суровый новгородский князь, бородою тряс, головой качал:
– Не сберег ты дочь мою, Василису! Не сберег жену свою молодую! Опозорил ты себя, Иванушка! Вот ищи ее теперь, недостойный сын! Не найдешь – прокляну тебя, охальника! И войною пойду на Рязань твою!
Закручинился Иван, в тереме темном заперся и долго думу тяжкую думал. Где искать ему жену свою, Василису? Уж совсем ничего в голову не шло, как постучалась в дверь Апраксия, старая горничная:
– Не кручинься, Иван, ибо ведомо мне, кто невесту твою уволок к себе!
– Кто? Скажи, я найду хитника! Уж получит он меча доброго! Не носить злыдню головы на плечах!
– Ах, остынь, богатырь. То дело нелегкое. Видел ты, как звезда упала небесная?
– Видел, да.
– То кощеи пришли с чужой Земли на нашу. Тати злые и разбойники! Похищают людей и мучают, разоряют поселения русские, и стоит горький плач кругом! Плачет стар и млад, и защиты нет, нет спасения от мучителей! Старый конюх видал, как прилетела птица большая черная. С пол избы размером, вышел оттуда человек черный и безликий. Ловко на конек терема забрался да в горницу вашу и проник.
– А дальше-то что? Почему конюх тревогу не поднял?
– Сон его нежданно сморил, а что видел, долго не сказывал, ибо слабости своей стыдился.
– Как найти мне кощеев тех? Уж я с ними за все посчитаюся!
– Непростое дело, но знаю я. Коль пойдешь на звезду Северную, через два дня и ночку темную выйдешь к холодному морю синему. А в то море река течет широкая полноводная. У реки излучина, и растет там древо великое. Говорят, живет в лукоморие ведьма старая, у нее спроси путь к царству кощееву. Ведьма старая и мудрая, а я все что знала, тебе поведала. Поспеши-ж, Иван, ибо знаю я, что день твой – для кощеев лишь миг малый.
– Всех подниму. Дружину снаряжу. Воевода, ко мне! – вскричал Иван.
– Нет, княже, – молвила Апраксия. – Нельзя к ведьме той с дружиной идти. Говорят, что только один человек к ней попасть может. А сколько ее терем пытались другие разорить и саму хозяйку в полон взять – никто не вернулся.
– Ну мы ж с миром пойдем.
– Даже о том не думай. Ты не только князь, но и муж. Сам невесту свою потерял – сам и вернуть должен. Я свое слово сказала, а ты поступай, как ведаешь.
Послушал Иван Апраксию. Собрался в путь-дорогу дальнюю. Взял с собой меч отцовский, лук со стрелами да котомку дорожную. Долго шел он лесами, дубравами, пробирался болотами топкими, видел реки быстрые и поля, цветами манящие. Много всякого по дороге познал, в деревнях были рады молодцу, предлагали меда хмельные, соблазняли охотой доброю, и манили в стога девки сельские. Только от всего Иван отказывался, ибо шел за Василисой, своей суженой, к морю синему, в лукоморие.
На исходе седьмого дня показалась река широкая, а в излучине древо великое. Дуб стоял, словно богатырь заколдованный. Крепкий дуб, корни толстые, ветки мощные, а листва его столь густой была, что луну скрывала от глаз человеческих и пронзала тучи темные, в клочья разметывая. Пригляделся Иван и заметил, что по стволу дерева то ли нить, то ли цепь идет позолочена. Блестит она, переливается и уходит цепь в высоту, прямо к небу синему.