Страница 3 из 37
В этой княжеской междоусобице горели русские города, гибли русские люди. Ослаблением великого княжества Московского не замедлили воспользоваться враги. Татары с востока и с юга грабили и жгли русские поселения, брали в плен их жителей, литовцы наступали с запада, также захватывая, грабя и сжигая деревни и сёла. Жизнь человека становилась опасной, незащищенной.
В это неустойчивое военное время и родился будущий первый российский государь. Не раз находился он в смертельной опасности вместе с младшим братом Юрием. Их спасали, увозили от родителей вглубь Руси, передавали в качестве заложников, отправляли вместе с родителями в заточение. Будущий государь видел унижение родителей, слёзы матери и бессилие, немощь изувеченного отца. Видел, к чему приводит слабость великокняжеской власти, неустойчивость и неопределенность законов. Он всё видел, запоминал и делал выводы.
Все эти обстоятельства детства Иоанна III не могли не сказаться на его характере, поступках. Скорее всего, именно в детстве сформировалась его главная цель, мечта: создать сильное единое государство, гарантированное от междоусобиц, способное противостоять любому врагу. Осуществлению этой мечты первый российский государь посвятил всю свою жизнь, весь свой огромный талант лидера.
Год 1440
Рождение Иоанна
К рождению Иоанна летописцы отнеслись равнодушно. В это время у него уже был старший брат Юрий, которому и предстояло стать наследником. Потому современник это событие осветил буднично: «В лето 6948, генваря 22, родися великому князю Василью сын Иван, и крести его Питирим».2 Некоторые летописцы и вообще никак не отметили факт рождения будущего своего государя.
Однако по прошествии времени, когда роль этого наследника в истории прояснилась, родились и легенды, которые обычно сопровождают рождение всякого великого человека. Переписчики дополнили старые записи:
«В лето 6948. Князю великому Василью родися сын месяца генваря 22. О сем же прорече некто страрец свят, именем Михаил, в Новегороде Великом, в манастыре на Вежищах. Пришедшу к нему архиепископу Еуфимию, он же рече ему: «днесь у великого князя у Василья на Москве радость»; архиепископ рече: «кая, отче, радость?» Михаил отвеща: «родися у великые княгини его сын Тимофеи, дали ему имя Иоан, яко сеи будет наследник отцю своему, и хоще[т] разорити обычая нашея земля Новогородьскыя, и погибение граду нашему от него будет; злата и сребра сберет много и страшен будет осподарь всеи земли Рускои», еже и бысть; а крестил его игумен Зиновии Троецкои».3
Это замечание «еже и бысть» – «что и было» говорит о том, что легенда о предсказании старца вставлена в летопись в более позднее время, когда уже был покорён Великий Новгород. О позднейшем осмыслении события говорит и другая запись о рождении Иоанна в Архангелогородском летописце: «В лето 6948. Великому князю Василью Ивановичю родися сын князь Иван Васильевич, государь всея Русии, и крести его троицкии игумен Зиновеи. Родися генваря в 22 день; при сем бысть тишина велика по всей Росии»4.
О позднем происхождении записи говорят не только титул «государь» и название государства, которые появились значительно позже, но и подведение важнейшего итога всего царствования Иоанна: «при сем бысть тишина велика по всей Росии».
Митрополит Исидор и уния
Год 1440 ознаменовался, кроме рождения нашего героя, и другими важными событиями во всей мировой истории. Митрополит киевский и всея Руси Исидор, присланный в Москву на митрополию из Константинополя без согласования с великим князем московским, в 1437 – 1439 годах принимал участие во Вселенском соборе, получившем название Ферраро-Флорентийского. На этом соборе папа римский Евгений пытался под видом унии подчинить себе православную церковь. Собор шёл долго, трудно, православные не соглашались признавать латинские нововведения в обрядность, не хотели покоряться папе. Наконец гибнущая под ударами турок Византия вынуждена была согласиться на принятие унии, – за это папа пообещал Константинополю деньги и военную помощь против турок.
Митрополит Исидор оказался активным сторонником унии и, вернувшись с собора в Москву, решил действовать сразу же по новым «латинским» правилам. Он приказал носить перед собой «крыж Латынский да три палицы серебряны про честь фряжьскаго права». Послушав, как он во время литургии в Успенском соборе прославляет на службе вместо патриарха папу римского, а затем зачитывает грамоту о соединении церквей, великий князь Василий II прогнал его из храма и сослал в Чудов монастырь под надзор приставов.
«В лето 48. <…> О митрополите Сидоре, как прииде из Рима на Москву. Тое же весны прииде из Рима Сидор митрополит, несы крыж пред собою и глаголя тако: «яко соединили есмь на сем соборе восточныя церкви с западными». И так восхоте соединити православие с Латынством. Не попусти же сему господь бог единому волку погубити бесчисленое множество овчего стада православъного христьаньства, и обличися безумие того. Прииде бо на Москву в неделю 3 поста и того дне служил и рече: «в первых помяни, господи, папу Римского». Князь же великы слышав то и вси епископы тогда беху ту на Москве Русстии и прочье множество православных христьан и мнози ведущеи божественое писание. И пакы всем сие богомерзко вменися, поне же бо преже сего ниже именовася папы Римского имя в земли нашеи, отнели же и крещена бысть, а се ныне во святеи службе поминаем есть. И тако обличивше и истязавше о сем Исидора, поимаша его в среду крестопоклонную и посадиша в манастыри у Чюда; он же седе ту лето все».5
Подробно о соборе и о возвращении митрополита Исидора из Флоренции на многих страницах рассказывает Патриаршая летопись.
Просидев полгода под надзором, Исидор ночью тайно бежал вместе со своими учениками – чернецами Григорием Болгарином и Афанасием в Тверь, а оттуда в Литву. Очевидно, никто его особо не охранял и ловить не собирался.
«О Сидоре митрополите, как побеже с Москвы. В лето 49 сентября 156 митрополит Сидор убежал с Москвы ко Твери, а оттоля к Литве, да и к Крыму, к папе своему злочестью ко диаволу, водим к своеи ему погыбели».7
«Богомудрый же и великоразумный князь велики Василей Васильевичь никакоже не посла възвратити его, ни възхоте удръжати его, яко несмыслена и безумна и богомръзка».8
Беглец был задержан в Твери, но великий князь московский не стал просить князя Бориса Тверского9 о его возвращении. Так московская митрополия лишилась главы и оказалась в сложной ситуации. Византия, где прежде утверждались русские митрополиты, согласилась принять унию с католиками и в глазах православной Москвы оказалась изменницей истинной вере предков. Киев, который в то время принадлежал католической Литве, готов был принять к себе ставленника из Рима.
Москва не хотела иметь владыку, который бы жил в Киеве и хлопотал об интересах враждебного государства. Да ещё и подчинялся папе римскому. Надо было избирать собственного митрополита, но сила традиции не позволяла сделать это быстро. Решение проблемы затягивалось. А в это время междоусобица не затихала.
На какое-то время главным духовным авторитетом в Москве становится игумен Зиновий Троицкий – он мирит великого князя Василия Васильевича с двоюродным братом Дмитрием Юрьевичем Шемякой.
Немалым авторитетом на Руси пользуется и епископ рязанский и муромский Иона. Еще в 1431 году он был избран русскими святителями на место умершего митрополита Фотия. Однако едва он собрался ехать в Царьград «на поставление», как узнал, что там уже утвержден литовский кандидат – смоленский епископ Герасим. Когда в 1434 г. Герасим погиб, и владыка Иона, наконец, собрался и прибыл-таки в Царьград, его снова опередили: там уже был утвержден митрополитом киевским и всея Руси присланный из Литвы Исидор. А Иону, будто бы, благословили быть на Руси митрополитом, если не станет таковым Исидор. Однако и после изгнания последнего Иона все еще долго оставался епископом, а митрополия московская пустовала.