Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 15



«Мумия Клеопатры» – это излюбленная шутка младшей сестры матери тёти Маи из Узбекистана.

– Тётя Мая? – неуверенно уточнила Ася.

– Ну конечно! – всплеснула руками тётка. – Не узнала?

Магдания – для взрослых, для малышни – тётя Мая. Больше похожая на узбечку, со своим национальным макияжем, сомкнутыми на переносице чёрными бровями, яркой помадой, высокой горой пышных волос на голове, золотыми зубами и перстнями.

– Есть, наверное, хочешь? – ласково улыбнулась она золотой улыбкой. – Я там в столовой котлет купила. Если Иринка не съела, вот тебе будут. У нас знаешь какая классная столовка в соседнем доме открылась, если берёшь навынос – на двадцать процентов дешевле…

Совсем, совсем давно Асе помнилось, как она барахталась в течении быстрого арыка под тенью огромного дерева. Вода была прохладной, тёмной, и по ней плыли яблоки, помидоры, груши. Поплавками кружили косточки от вишни, шелуха от семечек, застревали в огромных листьях береговой травы. Следом бежала молодая женщина с ведром, тянулась, поскальзывалась на илистых откосах арыка, хваталась за ветки, пыталась словить хоть что-нибудь.

– Балакаем, деточка, солнышко, – убирала мокрую прядь волос с глаз и призывно кричала женщина, – ну же! Это мои яблоки. Вот… из ведра… груши мои… помидоры мои… дай их сюда.

Ася шла по дну навстречу и не верила, что такие спелые и красивые фрукты существуют на самом деле. У них дома, откуда они только приехали, такие спелые груши и помидоры можно было увидеть разве что на картинках или во сне. Маме иногда удавалось купить помидоры. Хватали все, не глядя, подставляли сумки, авоськи, помидоры сыпались из тазика и бесконечно счастливили покупателя. Расплачивались, бежали домой. Сам факт, что не зря выстояла, купила, приводил в восторг. Потом начинался долгий процесс по удалению плесени, мятости, гнилости, затем к останкам помидоров добавлялся лук, подсолнечное масло – и вуаля! Салат готов! Налетайте, гости дорогие!

Тогда удалось собрать всё. Взамен Ася получила огромную грушу. Надкусила. На лицо, живот фонтаном брызнул сок. Как это? Столько аромата и вкуса в одном кусочке! Чуть позже познакомилась и с той молодой женщиной, которая оказалась её родной тётей Маей.

– Ты молодец, что решилась переехать в Челны, – расплывалась в блаженной улыбке тётка.

– Переехать? Я только в гости на выходные.

– Ах, оставь! – с милой откровенностью отмахнулась она. – Сейчас все хотят переехать в Челны. Вон дополнительные рейсы организовывают.

Они прошли по набережной, завернули за угол дома и в потоке пыльного, душного, утомительного воздуха пошли прочь от пристани.

– Вот там будет дамба, – махала рукой тётка, – вот там завод… птицефабрика… Нижнекамск, Елабуга… аэропорт… а ты чего не на самолёте? На самолёте быстрее. Автомеханический техникум. Вот осенью поступишь в автомеханический. На кого хочешь учиться?

– Я в Пермь. В фармацевтический институт.

– Ах, брось! Зачем тебе? Поступишь в автомеханический, на бухгалтера. У тебя как с математикой? Не. На бухгалтера не надо, посадят ещё, нелёгкое это ремесло, там на всякие хитрости надо пускаться, где ревизора напоить, где ОБХСС пустить по ложному следу. Ты лучше давай на плановика. Никакой материальной ответственности и всегда при харчах. Плановик – это гораздо лучше. Вот я зря выучилась на товароведа. Товароведам квартиру не дают. Не положено. Сами, мол, себя обеспечивайте. Только заводчанам квартиры положены. Вот на завод устроишься, квартиру получишь, не сразу, конечно. Сперва в общежитии поживёшь, замуж выйдешь, там и жильё дадут. А в Перми что? В Перми тебе ничего не светит, люди по тридцать лет в очереди стоят. А тут уже через два-три года получают. Я, когда приехала в Челны, неделю спала на скамейке на пристани. Нас там много было. Каждый день состав менялся, кто-то находил работу, кто-то, разочаровавшись, отчаливал. Их места занимали вновь прибывшие. Пришлось устроиться дворником. Комнату сразу дали.

Бесконечная разговорчивость тётки немного утомляла и особенно раздражало, что она не слушала ответы и не принимала доводы. Она говорила и говорила, обозначая и раскладывая дальнейшую судьбу Аси по полочкам.

Они шли по широкой улице, на светофорах переходили дорогу. Улицы Челнов кишели новенькими автомобилями, мчащимися, кажется, сразу во все стороны. Ася восторженно смотрела на высокие панельные, кирпичные дома с бесчисленными ячейками окон, на широкие проспекты. Её поразило, как быстро на остановках собирались и вновь рассеивались толпы, будто текла свежая кровь по жилам молодого города.

Ася по возможности пыталась не отстать от тётки, идти точно по её следу, поворот за поворотом. Шли мимо шумных подъездов, танцующих и поющих компаний молодых людей, собравшихся вокруг стоявших на земле магнитол. Жизнь здесь плескалась, словно весёлые синие волны. Прошли всего сутки, как Ася выехала из Губахи, а создавалось ощущение, что прошло пятнадцать столетий. Всё переменилось. На месте старых домов выросли новые, барачное гнилое дерево сменилось на бетонную серость современного города с пылающими островками мозаичной мелкоплиточной облицовки. Всё переменилось. То, что было вчера важным, стало казаться неважным, то, что волновало, рассеялось туманом. Само море подростковой рассеянности как-то ушло, и появилось ощущение почвы. Вот же город, в котором, наверное, прекрасно жить. Вот же тётка, которая точно знает, что Асе требуется и как надо действовать.

Зашли в подъезд, поднялись на четвёртый этаж, тётка принялась перебирать один за другим всевозможные виды ключей – от амбарно-трубчатых до плоско-серебристых с неправдоподобными загогулинами и рифлениями. Поймав Асин удивлённый взгляд, пояснила:

– Тут от дома только два, остальные ключи от магазина и склада.

Ключ найден. Тётка толкнула дверь и, широко разведя руки, пригласила:

– Заходи.



Ася боязливо взглянула налево, направо. В узком извилистом коридоре насчитала пять дверей, в щели третьей пробивается свет. Одна дверь открылась, в просвете появилась рука с горшком. Хозяин руки что-то продолжал говорить в комнату, а рисунок трёх васильков на боку горшка дрожал и пах мочой.

– Наша комната там, – тётя Мая показала на дверь напротив. – Шагай быстрее.

Первое, что она увидела в комнате, – три огромных ящика апельсинов.

Тётя Мая открыла холодильник.

– Прекрасно! Котлет нет. Ирин, – куда-то в темноту комнаты крикнула тетка, – котлеты ты съела?

На диване зашевелилось одеяло.

– Я сплю…

Тётка обернулась к Асе.

– Смотри, мне тебя угощать нечем. Только чай. – И она стала выставлять на стол хлеб в пакете, сливочное масло в упаковке, тарелки с колбасой, сыром, яйцами, помидорами и огурцами, зелёным луком. – Ешь.

Ася грустно глянула на апельсины. Почему ко всей роскоши чаепития их не предложили, не поставили на стол?

Тётка разглядывала банку со сгущёнкой:

– Вся высохла. Сейчас новую открою.

– Тёть Май, – ломая взгляд об оранжевость фрукта, проблеяла Ася, – а можно… я схожу в ванную? – Она так и не решилась попросить апельсин.

– Полотенце дам. – Тётка открыла дверцу шкафа, переполненную различными банками. Этикетки шпрот, сгущёнки, тушёнки были знакомы и понятны, а вот все остальные Ася видела впервые: красные крабы, синие осьминоги, ещё какие-то заморские картинки неизвестных тварей. Тётка пошарила на полках, достала полотенце с огромной жар-птицей. – Возьми. Апельсины бери, бананы, яблоки – если хочешь, не стесняйся. У нас их никто не ест. Ирка для своих подружек держит – угощает.

Одеяло на диване откинулось, и показалось заспанная лохматая мордочка.

– Кто это?

– Ася Мурзина из Губахи.

– Ещё одна припёрлась? – мордочка равнодушно потухла. Тело под одеялом заелозило, зашевелилось и, как сказочная избушка Бабы-яги, замерло ко всем задом.

– Ирка, не дури, это твоя двоюродная сестра, как Юля.

– Пусть идёт в баню.

– Иди, иди, – суетно опомнилась тётя Мая, сдёрнула с полки мыльницу.