Завоевание куртизанки

– Ее светлость права. Публичный скандал принесет вам много вреда, – спокойно объяснила она. Дай Бог, чтобы она сумела заставить Кайлмора уступить рассудку. – Пусть она едет в Норфолк. Пусть возьмет свою свору – страха перед арестом будет достаточно, чтобы удержать их там.

– Она пыталась убить тебя. – Звучный голос Кайлмора был как яростный удар кнута. – А эти скоты, которые могли убить твоего брата, помогали ей.

– Я не забыла о Бене. – Она взглянула в сторону, где Хэмиш все еще обрабатывал раны Бена. – Но если вы посадите этих людей на скамью подсудимых, станет известна вся эта печальная история, никому не будет от этого лучше.

– Ты более великодушна, чем я, mo cridhe, – тихо сказал Кайлмор.

И безжалостно сдавил плечо матери.

– Так что вы скажете? Норфолк? Или заключение неисправимой преступной маньячки в сумасшедшем доме? И черт с ним, со скандалом.

В ярко-синих глазах герцогини стояли слезы, Верити была уверена, что это слезы ярости, а не раскаяния.

– Джастин, ты делаешь мне больно, – жалобно сказала герцогиня.

Переход от угроз к унизительной слабости не поколебал Кайлмора.

– Больно, вам? Господи, да я бы с радостью четвертовал вас. – Было заметно, что он едва сдерживался. – Так как же, мадам? Я жду ответа.

Лицо герцогини было бледным и осунувшимся, наконец стал заметен ее возраст.

– Я поеду в Норфолк.

– Хорошо. – Но Кайлмор не отпустил ее плечо. – Только прежде, чем вы уедете, попросите прощения у этой леди.

Лицо герцогини окаменело от ненависти, а потрясенная Верити лишилась дара речи. Знатной даме из высшего общества извиняться перед куртизанкой? Немыслимо.

Герцогиня попыталась сбросить руку сына, но ей это не удалось.

– Будь ты проклят, Джастин, я никогда не унижусь перед этой шлюхой.

– Унизитесь, мадам. Иначе поплатитесь за это.

– Эта девка должна валяться в канаве, там ее место, – грубо ответила герцогиня. К ней в какой-то степени вернулась уверенность. – И не угрожай мне сумасшедшим домом. Ты с таким же успехом можешь посадить туда свою мать, как и доплыть до Ирландии. Немедленно прекрати этот глупый спектакль и отпусти меня. Я уеду в Норфолк и даю тебе слово герцогини Кайлмор, твоей шлюхе ничего не угрожает. Достаточно и этой уступки.

– Далеко не достаточно, – сказал Кайлмор таким тоном, что Верити вздрогнула. Он повернулся к своим людям, которые сторожили слуг герцогини. – Дункан, сэр Джон Ферт все еще местный судья?

– Да, ваша светлость.

– Тогда поезжай в Клавертон-Холл и сообщи ему, что я задержал бандитов, которых надо предать суду.

– Хорошо. – Дункан опустил пистолет и направился к деревьям.

Верити ждала в напряженном молчании. Конечно же, герцогиня не позволит своей гордости навлечь беду на них всех.

Но гордость герцогини была непредсказуемой и ужасающей силой.

Только когда Дункан отошел достаточно далеко, герцогиня уступила.

– Нет! Будь ты проклят, Джастин. Довольно. Я извиняюсь. – Она говорила тихо и отрывисто, злобно глядя на сына. – Я проклинаю тот день, когда дала тебе жизнь.

Кайлмор насмешливо поклонился и с силой повернул ее лицом к Верити.

– Жизнь полна мелких разочарований, мадам. Полагаю, что этот взрыв злобных оскорблений является предисловием к вашему извинению. – Не сводя глаз с матери, он окликнул Дункана: – Подожди минуту.

Герцогиня с застывшим лицом смотрела поверх головы Верити, а голос от ненависти звучал глухо.

– Я прошу прощения за вред, нанесенный мною вам и вашему брату.

– Пожалуйста, еще раз, искренне, – вкрадчиво сказал Кайлмор.

Верити было более чем достаточно.

– Кайлмор, у вас нет никакой необходимости и дальше унижать ее, – сказала она сквозь зубы. – Вы победили. Она не стоит вашей мести. Пусть уезжает. Бену нужен врач.

Кайлмор посмотрел на герцогиню с ненавистью и отвращением.

– Я подчиняюсь желаниям этой леди. И не забывайте, что только вмешательство моей любовницы спасло вас от сумасшедшего дома. Это сделает ваше существование во вдовьем доме вполне сносным.

Отпустив мать, он обратился к своим людям:

– Обезоружьте слуг герцогини, отвезите их в Обан и разыщите нотариуса. Мне нужны заверенные свидетельства того, что произошло сегодня. Затем отвезите их в Норфолк. Я напишу своему управляющему, чтобы к приезду герцогини охрана была на месте.

Герцогиня издала шипящий звук.

– Нет, я не потерплю этого! – Она сунула руку в складки своих юбок, и в ее руке блеснул серебряный нож. Она бросилась к Кайлмору. – Ты не имеешь права так поступать, бессовестный ублюдок!

– Берегитесь, Кайлмор! У нее нож! – закричала Верити, непроизвольно поднимая пистолет.

Кайлмор отскочил в сторону, затем протянул руку, чтобы остановить мать. Она замахнулась, еще немного – и она ударила бы его.

– Черт бы вас побрал, мадам! – Кайлмор не спускал с нее глаз. – Вы проиграли. Уже слишком поздно. Вы хотите, чтобы вас повесили?

– Меня не повесят. Я буду жить так, как жила раньше. – На бледном лице лихорадочным огнем горели синие глаза.

– Бросьте нож, ваша светлость, – сурово сказала Верити. Весь ее страх исчез в ту минуту, когда герцогиня угрожала Кайлмору. – Бросьте его, или, клянусь, я выстрелю. И если вы думаете, что я не знаю, как обращаться с этим пистолетом, то глубоко ошибаетесь. Самозащита – одно из искусств куртизанки. – В доказательство она взвела курок со спокойной уверенностью, которую внушили ей уроки Элдреда.

Герцогиня презрительно посмотрела на Верити:

– Ты не убьешь меня. Ты знаешь, что с тобой будет.

– А мне все равно. Сегодня вы угрожали мне пытками и насилием, ваша светлость. И помните, что у нас есть свидетели, которые поклянутся, что я только: защищала герцога Кайлмора. Вряд ли я окажусь в тюремной камере.

Герцогиня посмотрела на Верити горящим злобой взглядом.

– Как бы я хотела уничтожить тебя.

Верити, подражая Кайлмору, повторила его ироничный поклон.

– Рада, что не уничтожили.

– Наглая шлюха! Я убью тебя, ты не сможешь насмехаться надо мной!

С поднятым ножом она бросилась к Верити. Верити инстинктивно спустила курок.

Прозвучал оглушительный выстрел. В воздухе запахло порохом.

Герцогиня вскрикнула и пошатнулась, Кайлмор поддержал ее и выдернул нож из слабеющих пальцев.

У Верити звенело в ушах, она выпустила из рук бесполезный теперь пистолет и, чувствуя приступ тошноты, нерешительно спросила:

– Я… я ранила ее?

– Нет, она цела. К сожалению, – сказал Кайлмор, бегло осмотрев мать.

– Слава Богу, – прошептала Верити, приходя в себя.

– Ты стреляла в меня, проклятая уличная девка. Ты стреляла в меня!

К Кайлмору, когда он заговорил с герцогиней, вернулась его сверхъестественная холодность.

– Больше ни слова, мадам. Ваши уловки кончились. Убирайтесь отсюда. Я больше не хочу вас видеть. – Он взглянул на Дункана, который после выстрела подбежал к ним. – Проводи ее светлость до кареты и проследи, чтобы она не выходила из нее.

Верити ожидала от герцогини возмущения, угроз, возражений, но та молчала. Рядом с высоким, стройным сыном она выглядела сморщенной и усохшей, как будто сегодняшнее поражение высосало из нее весь яд.

Но Верити знала, что эта змея при малейшей возможности укусит снова.

Дункан повел герцогиню к ожидавшему экипажу, а Кайлмор повернулся к Верити и с беспокойством спросил:

– С тобою все в порядке?

– Да, – ответила она, хотя сердце все еще продолжало биться от волны тошнотворного ужаса. Передавая Кайлмору пистолет, она даже сумела слабо улыбнуться ему. – У вас ему будет надежнее.

– Мы с Хэмишем отвезем тебя и твоего брата обратно в замок Кайлмор.

– Спасибо, – прошептала Верити и отвернулась, чтобы скрыть неожиданно нахлынувшие слезы. – Я должна посмотреть, как там мой брат.

Она преодолела сковавшую ее дрожь и, подойдя к Бену, опустилась на колени. Он лежал, вытянувшись на густой мягкой траве, чье-то пальто было подложено под его голову.