Волколак

И больше никого.

- Он был здесь, клянусь!

Ноги подогнулись сами по себе, и я бы рухнула на пол, если бы женщина не поймала меня, внезапно обнимая, и быстро заморгав, словно пока не могла решить для себя, считать ли меня сумасшедшей, или кинуться к охране для поиска того, кого здесь не было.

Охрана не поможет.

Я знала это.

Просто чувствовала внутри себя вместе с его ароматом и жаром, который продолжал терзать изнутри, словно он заклеймил меня собой.

- Он только что был здесь! Не могла же я сама с собой сотворить подобное!

Женщина верила мне.

Я видела это в ее серьезных серых глазах и попытке помочь, когда она снова быстро окинула меня взглядом, увлекая за собой вниз, где были малочисленные люди и много света.

- Давайте я налью вам кофе, вы успокоитесь и все расскажите. Хорошо?

Я быстро закивала, в единственном желании – оказаться как можно дальше от этого места и всего того, что напоминало о НЕМ, даже если его аромат витал незримым облаком надо мной, буквально въевшись в мою одежду и волосы, отчего постоянно хотелось оглянуться, чтобы понять, что его нет рядом.

Отныне я не чувствовала себя в безопасности нигде.

Выпила кофе, принесенное отзывчивой хоть и строгой женщиной, и как можно более подробно рассказала о случившемся, снова замечая, как в ее глазах промелькнула доля сомнения, когда она выдохнула вкрадчиво и как-то осторожно:

- Моя смена с самого раннего утра. Я открывала библиотеку и встречала всех прибывших сегодня. Утром всегда очень мало людей, и в силу своей профессии у меня отличная память на лица. Мужчина, которого вы описали, не входил в библиотеку.

Я тяжело сглотнула, ощущая внутри ядовитую горечь.

И снова этот опоясывающий страх, когда казалось, что даже температура воздуха вокруг опустилась на пару градусов ниже.

- Возможно, есть какой-то запасной выход? -  прошептала я, все еще пытаясь отыскать эти призрачные нити, ведущие к правде.

- Он закрыт и опечатан. Им никто не пользуется вот уже как десять лет.

Я только кивнула в ответ, не желая больше говорить на эту тему, чтобы не чувствовать себя еще более сумасшедшей, чем сейчас.

Мое тело не обманывало меня.

Он был!

- Хотите мы вызовем скорую, и вас отсмотрят врачи и полицейские? -  тепло отозвалась женщина, на что я лишь отрицательно покачала головой.

Что я скажу им?

Что на меня напал некий призрачный тип, которого здесь не было?

Мне нужно было успокоиться и прийти в себя.

- Вы не поможет мне с книгами? -  сипло прошептала я, понимая, что не смогу найти в себе столько сил и мужества, чтобы выйти на улицу.

Нет, я и здесь не чувствовала себя в безопасности, но по крайней мере здесь были люди.

Была охрана.

В конце концов, была эта милая женщина, которая быстро кивнула, усадив меня за стол в читальном зале самый близкий к себе, а потом сама лично отобрала все необходимые книги, которые принесла мне,  и аккуратно положила на край стола.

Спустя несколько минут в зале появился тучный мужчина с дубинкой в черном форменном одеянии полицейского, который, по всей видимости, был охранником. А я нервно улыбнулась, вспомнив высокую мощную фигуру этого маньяка, понимая, что охрана не поможет, если он явится снова.

Я честно пыталась отвлечься.

Пыталась углубиться в мир знаний, что-то неловко чиркая в блокноте, но не могла перестать вздрагивать каждый раз, когда кто-то появлялся в читальном зале.

Я всматривалась в каждую мужскую фигуру с горечью паники, которая углубилась где-то внутри, и залегла на дно, словно черная дыра.

К обеду людей в библиотеке значительно прибавилось.

Стало немного шумнее, и женщина-консультант часто шикала на веселую молодежь, призывая к порядку и дисциплине, а еще украдкой бросала встревоженные взгляды на меня.

И ее можно было понять.

Я проторчала в читальном зале весь день, вынужденная попрощаться и сдать литературу только потому, что закончился рабочий день, и все посетители должны были покинуть помещение до следующего утра.

Но я была ей благодарна от всей души, когда внимательная женщина вызвала мне такси и даже проводила до машины, очевидно замечая, как я оглядываюсь и с дрожью всматриваюсь в каждое темное пятно на улице в опустившихся сумерках.

И вот я была дома, и совершенно не знала, как объяснить папе свой страх, вздрагивая истерично даже от знакомого лязга его инструментов, которые он часто менял.

- Это что еще, дочь?

Я не заметила, как папа оказался рядом, касаясь меня указательным пальцем за подбородок, и хмурился, глядя на прокушенную нижнюю губу, которая конечно же припухла и не вызывала своим видом восторга.

-  Какая же ты невнимательная, Маришка! Вечно торопишься и травмируешь себя!

Папа цыкнул недовольно языком, и пождал губы, не видя, как я вдыхаю запах гаража, где смешались бензин, аромат старой потертой кожи и стали, лишь бы стереть из воспоминаний другой аромат. Чужой.

Пугающий.

Ввергающий меня в те минуты, где я оказалась в его руках.

Во власти его губ и того безумия, которое терзало этого человека.

Я до сих пор ощущала вкус его губ и языка в себе, сколько бы чашек кофе не выпила, чтобы стереть из памяти и своего тела все напоминания о нем.

Но ничего не помогало.

Ничего не могло спасти меня.

- И как теперь ты в таком виде покажешься перед гостями?

- Гостями?

- Ну разве не сегодня должны прийти родители этого чертова Дэна, чтобы сосватать тебя официально?

Я поморщилась не столько оттого, с какой ненавистью и презрением выплюнул эти слова отец, сколько оттого, что события последних дней совершенно выбили меня из привычного уклада жизни, при чем настолько, что я напрочь забыла о таком важном событии в своей жизни!

Этот человек сведет меня с ума!

Видимо этого он и добивается!

- Пап, не надо…

- Что не надо? Твоя мать с утра из кухни не вылезает, чтобы накормить этих гаденышей, а сестра вычистила дом так, словно мы готовимся перестраивать его на чертову операционную!

Я поморщилась, понимая как никогда, что сегодняшний вечер будет сложный и напряженный.

Папа искренне и всей душой ненавидел свою будущую родню, и был совершенно против этого брака.

И ничего бы не получилось, если бы мама не встала на мою сторону, заявив, что чувства дочери превыше всего.

Даже чувства интуиции отца, на которое он ссылался каждый раз, если что-то шло не так, всегда заявляя только одно: «А ведь я сразу говорил, что так и будет!»

Положив свои тетради и учебники на его грязный вечно захламленный деталями стол, я подошла к отцу, обнимая его сзади, и блаженно вдыхая такой теплый и родной аромат, примирительно улыбнувшись:

- Всего один вечер, пап.

- Эти гавнюки унизили тебя! -  в тысячный раз надулся отец, злобно клацнув зубами, но все таки положив свои широкие теплые ладони поверх моих, не боясь замазать. А я в тысячный раз терпеливо и спокойно улыбнулась ему, не пытаясь доказать, что он не прав:

- Никто меня не унижал.

- Потащили тебя в больницу, чтобы убедиться в твоей невинности!

Уже несколько месяцев прошло, а папа продолжал беситься и дрожать от ярости каждый раз, когда только вспоминал об этом.

- Я же уже столько раз всё объясняла. Родители Дэна очень ревностные католики, и поэтому для них важно, чтобы все условности были соблюдены. И потом, ты же знаешь, что католические семьи очень редко позволяют своим детям связывать себя узами брака с иноверцами.

- Можно подумать, что католики не трахаются! -  фыркнул злобно отец, на что я лишь простонала:

- Ну, паааааап!

- Что пап? Лучше бы за сыновьями своими следили, прежде чем лезть под юбки девчонкам! И не надо мне тут глаза закатывать! Думаешь, я не слышу, что люди говорят про этого твоего Дэна?! Ты не смотри, что я постоянно в гараже с железяками и машинами! Я тоже много что знаю!

Этими словами начиналась каждая наша ссора, когда я тут же кидалась защищать своего жениха, а папа нападал до последнего.