Особое мясо

Завершив разговор, он еще несколько минут сидит в машине. Находит в телефоне номер сестры и уже собирается позвонить, но в последний момент решает отложить этот звонок на потом.

На территории его с извинениями встречает хозяин питомника, прозвище у которого — Гринго. К нему, оказывается, как снег на голову свалился потенциально выгодный покупатель — некий немец, желающий приобрести большую партию. Поскольку в этом бизнесе немец новичок, надо бы показать ему предприятие, рассказать, как здесь все устроено. Он, правда, явился совершенно неожиданно, и у Гринго уже не оставалось времени предупредить и попросить перенести встречи. Ничего, все нормально, не беспокойтесь, я с вами пройдусь.

Гринго неуклюж. Он даже ходит так, словно продирается через слишком плотную для него толщу воздуха. Он явно не чувствует габаритов собственного тела и все время натыкается на людей и предметы. Еще он потеет. Сильно.

Познакомившись с Гринго, он поначалу думал, что сотрудничество с его питомником вряд ли продлится долго, но тот неожиданно оказался надежным партнером, всегда готовым к конструктивному взаимодействию. Именно в его хозяйстве удалось решить многие проблемы с качеством поголовья и с организацией поставок. Гринго умен от природы, людям такого типа не требуется полировать свой ум в учебных заведениях.

Гринго знакомит его с немцем. Эгмонт Шрай. Гости пожимают друг другу руки, при этом Эгмонт не смотрит ему в глаза. На нем джинсы — словно только что из магазина и чересчур свежая рубашка. И белые кроссовки. В этой отутюженной рубашке и со светлыми, прилизанными, словно приклеенными к черепу волосами он выглядит здесь инородным элементом. Но Эгмонт знает, что делает. С ним можно, не стесняясь, молчать — и потому что чужак, да и в целом его образ, эта одежда, в которую здесь мог вырядиться только человек, никогда не бывавший в поле, — все это позволяет установить ту самую дистанцию, которая необходима, чтобы по ходу разговора спокойно обдумывать сделку.

Гринго достает электронный переводчик. Знакомый аппарат, хотя ему еще не доводилось такими пользоваться. Не было надобности, да и возможности. Он никогда никуда не ездил. Впрочем, даже ему понятно, что у Гринго в руках старая модель — три-четыре языка, не больше. Гринго говорит в микрофон, и машинка переводит его слова на немецкий. Он говорит немцу, что сейчас покажет ему свое предприятие, а экскурсию они начнут с осмотра одного из квазипроизводителей, самца-пробника. Эгмонт согласно кивает. Руки он все время держит за спиной, словно не желая их никому показывать.

Они идут по коридору, в который выходят запертые двери клеток. Гринго сообщает Эгмонту, что ферма — это огромный склад, забитый мясом, у которого только одна особенность — это живое мясо. При этом он торжественно взмахивает руками, всем своим видом давая понять, что этим признанием вручает гостю ключ к успешному бизнесу. Немец, похоже, не понимает важности сказанного. Гринго отбрасывает высокопарные слова и начинает разжевывать гостю основы ведения своего хозяйства: каждый экземпляр, каждую голову нужно держать в отдельном помещении: только так можно наверняка избежать проявлений агрессии и стычек между ними, потому что бывает, что экземпляры наносят друг другу травмы, а то и съедают друг друга. Все это электронный переводчик повторяет по-немецки синтетическим женским голосом. Эгмонт кивает.

Трудно не думать об иронии этой ситуации. Мясо, которое ест мясо.

Хозяин открывает клетку. Пол помещения застелен соломой — свежей на вид. К прутьям решетки приварены две большие металлические миски. В одной вода, другая пуста — предназначена для корма. Гринго рассказывает, что этого пробника он вырастил сам. Главное, что этот экземпляр — из первого чистого поколения. Немец с удивлением смотрит на собеседника и вынимает из кармана собственный электронный переводчик, новую модель. Гость спрашивает, что такое «первое чистое поколение». Гринго объясняет, что ПЧП — это особи, рожденные и выращенные на фермах, но при этом не генномодифицированные и не получавшие инъекций для ускорения роста. Немец, похоже, улавливает суть, но ничего по этому поводу не говорит. Гринго возвращается к теме, которая, как ему кажется, будет более интересной для гостя. Он поясняет, что стоимость производителя зависит от генетического качества конкретного экземпляра, что вот этого он хоть и называет пробником, но на самом деле тот является самым настоящим кроющим самцом, так как его действительно подпускают к самкам. А пробник он потому, что помогает выявить самок, готовых к оплодотворению. Остальным производителям на этой ферме остается наполнять спермой специальные сосуды, из которых производится забор материала для искусственного осеменения. Электронный аппарат все старательно переводит.

Эгмонт вроде собирается войти в клетку, но на пороге останавливается. Самец-производитель поворачивается в его сторону, и немец тотчас же опасливо пятится. Гринго и в голову не приходит, насколько не по себе может быть его гостю. Он продолжает свой рассказ. Производителей он покупает на основании заявленного продавцами коэффициента конверсии корма, а также оценивая их внешний вид и в первую очередь — качество мускулатуры. Но этот экземпляр, гордость питомника, он не покупал, а вырастил сам, поясняет он еще раз. Гринго рассказывает, что искусственное оплодотворение является прогрессивным методом, одним из основных преимуществ которого является возможность избежать различных заболеваний. Кроме того, он позволяет формировать более однородные партии, которые выше ценятся закупщиками мясокомбинатов. Гринго подмигивает немцу и, делая вид, что выдает тому важную коммерческую тайну, говорит, что заводить питомник стоит только в том случае, если планируется выращивать в нем одновременно не менее ста голов: слишком уж велики расходы на содержание и зарплату специально обученного персонала. Немец говорит что-то в свой аппарат, и тот переводит вопрос: а зачем использовать пробника, если речь идет не о лошадях или свиньях, а о людях? И почему производителя реально подпускают крыть самок, если это столь негигиенично? Машинка немца озвучивает перевод мужским голосом, который звучит более естественно, чем тот, женский. Гринго пытается изобразить смех, но получается у него это крайне неловко. Виновато озираясь, он поясняет: нельзя их называть людьми. У нас так не принято. Запрещено это, понимаете? Нет, разумеется, это не свиньи, хотя генетически недалеко ушли… но вот вируса у этих «экземпляров» и в целом у «поголовья» нет. Вдруг Гринго замечает, что машинка перестала переводить его слова. Он замолкает на мгновение, осматривает аппарат, слегка встряхивает его, и искусственный женский голос вновь слышится из динамика. «У этого самца есть особый дар — острый нюх на самок в период охоты.

Он может выявить тех, про которых мы и не подумали бы, что они готовы к спариванию. Нельзя забывать и о том, что покрытые естественным способом самки остаются более восприимчивыми к искусственному оплодотворению, что повышает процент успешных зачатий. Разумеется, этому самцу была проведена вазэктомия, и понести от него самки не могут. Так что никаких вольностей в отношении генетического контроля мы не допускаем. Кроме того, пробник регулярно проходит осмотр, его прививают, а перед случкой моют».

Слова Гринго почти физически заполняют помещение. Нет, они, конечно, легкие, вроде бы ничего особенного не означающие, но они смешиваются с другими словами — с теми, которые потоком льются из электронного переводчика, непонятные, механические, искусственные. Вместе эти два потока нахлестывают, накрывают с головой, еще немного — и ты утонешь, захлебнешься в них.

Немец молча рассматривает самца в клетке. В его взгляде можно уловить нечто похожее на зависть или восхищение. Он смеется и произносит: «Чтоб я так жил, как этот ваш „пробователь“». Машина переводит его слова. Гринго ошарашенно смотрит на собеседника и делает вид, что смеется; при этом всячески стараясь скрыть нахлынувшее на него раздражение и омерзение. Чувствуется, как в голове Гринго возникают недобрые мысли, как они формулируются в невежливые по отношению к возможному клиенту вопросы. Да как это возможно — сравнивать себя с мясным скотом? Как можно даже в шутку пожелать себе жизни животного? После долгой и очень неловкой паузы Гринго достаточно корректно отвечает на слова немца: «Довольно скоро, как только он перестанет быть таким эффективным, этот пробник также отправится на мясокомбинат».