Страница 4 из 16
– Мужи новгородские, люди и ты, посадник! – закричал он с ярко выраженным акцентом. – Это что же стало твориться в вашей земле? Когда же это было, чтобы народ славянский посягал на жизнь своих гостей? Разве теперь у вас всё по-новому пошло?
– Что случилось, говори! – раздались крики со всех сторон.
– Сколько раз приезжали наши купцы с товаром к вам, и ни разу нас не грабили, а нынче напали и забрали весь товар, а купцов утопили в Волхове! – голос воина из охраны купеческого каравана звучал грозно, лицо его пылало гневом, рука судорожно сжимала меч.
Новгородцы дружно ахнули: они знали, как опасно шутить с норманнами. Все викинги были прекрасно вооружены, искусны в деле ратном. Вот почему гневная речь воина произвела сильное впечатление на вечевиков. Гостомысл сразу сообразил, что настал удобный момент повернуть дело себе на выгоду.
– Дело твоё, воин, будет прямо сейчас разобрано на вече, вот только выберут нового посадского. Недоволен мной народ новгородский, пусть новый посадник решит случившееся с караваном. Земно кланяюсь вечу, – Гостомысл окинул взглядом толпу, – и прошу отпустить меня, раз неугоден стал.
Он поклонился народу и отошёл в сторонку.
Гостомысл рассчитал верно. Боязнь буйных норманнов заставила одуматься вечевиков. Они знали способность Гостомысла улаживать подобные недоразумения и не решились пожертвовать им в трудную минуту.
– Нет, оставайся, Гостомысл, оставайся! Не хотим другого! – заревела толпа.
– Не могу я никак… устал… прошу отпустить! – кланялся хитрый Гостомысл. – Я уже довольно послужил…
– Ещё послужи! Прости нас… Верим тебе. Во всём верим! Оставайся! – кричала и волновалась толпа, придвигаясь к степени.
Гостомысл ещё некоторое время отказывался, но потом вслед за вече стали просить его остаться степенные бояре, к ним присоединились старшие, а затем и старосты «концов». После долгих уговоров Гостомысл взял свой отказ назад. Это решение толпа встретила громкими криками восторга. Вече успокоилось, и все крикуны, восставшие незадолго до того против Гостомысла, теперь готовы были отдать за него жизнь. Умный посадник отлично понимал это.
– А как же нам быть с норманнскими гостями? Как вече рассудит? – обратился он к народу.
– Найти обидчиков! Рубить разбойникам головы! Пусть гости торгуют где хотят, по всем городам и весям ильменским… Всё на твою волю, посадник!
Гостомысл в душе порадовался, что всё получилось так, как хотел он, и норманн появился как нельзя кстати. Он понимал, что всякие препирательства на вече жестоко разобидели бы норманнских пришельцев и они взяли бы сами силой то, что новгородцы не пожелали бы дать им добром. Вполне довольные тем, что не придётся самим решать произошедшее с купцами, полагаясь на мудрость Гостомысла, расходились с вече мужи и люди новгородские по своим «концам».
Двум союзам, северному и южному, которые разделяли торговые интересы, приходилось между собой соперничать. Спустя очень недолгое время началась междоусобица, приведшая к плачевным последствиям. Все роды погрязли в распрях. Род шёл войной на род. Это ослабило славян, и у них не оставалось сил бороться с внешними врагами. Варяги напали, разлились дружины скандинавские по славянской земле. Где проходили скандинавы, там пылали селенья, и не оставалось следа жизни – всё сметали они с лица земли. Разорили все роды и обложили непомерной данью. Нашествие варягов было для всех родов ужасным бедствием.
Гостомысл был уже настолько слаб, что даже на вече выходил редко. Дряхлел новгородский посадник, но по-прежнему заветная мысль не покидала его – дать единодержавную власть родному славянскому народу… Силы его с каждым днём таяли; он чувствовал, что не доживёт до исполнения своей заветной мечты.
Пред смертью Гостомысл собрал старейшин от славян, руси, чуди, веси, мери, кривичей и дреговичей и посоветовал отправить послов «за море», в Скандинавию, предлагая найти его внука Рюрика и позвать на княжение.
– Много нас на земле живёт, все мы одним богам кланяемся, говорим одинаково, а только беда наша в том, что нет согласия между нами. Не живётся в мире и покое племенам славянским. Всегда между нами междоусобицы до смертного боя идут. Древляне полян обижают, вятичи до радимичей идут, разоряют и жгут их селения, дреговичи кривичей воюют, и всегда где-нибудь льётся кровь. Наша кровь – славянская! Братская кровь! Все мы родные братья. Все от одного корня происходим! Только под единой властной рукой всё может измениться! Только единодержавная власть сможет защитить наш народ от междоусобиц и набегов вражьих! Надо отправить послов «за море», в Скандинавию, найти моего внука Рюрика и позвать на княжение. – Старик остановился, отдышался и продолжил: – Обещайте мне, степенные бояре, что найдёте Рюрика и пригласите на княжение, покуда все роды не перебили друг друга.
Старейшины дали слово, что последуют совету Гостомысла и пойдут на поклон к его внуку Рюрику.
Рюриком были получены вести об изгнании варягов2 из Приильменья. Король Бьёрн, тесть Рюрика, посоветовал пойти в новый поход на славян, чтобы захватить Приднепровье и весь конец великого пути «из варяг в греки». Скандинавы заволновались, узнав, что предполагается поход на приильменских славян. Среди варягов началось необычайное оживление. Возле терема Рюрика собрались вожди дружин. Все они не скрывали своего восторга. Рюрик окинул хмурым взглядом восторженные лица вождей, которые, предвкушая богатую добычу, ликовали, радуясь скорому походу. Он смотрел на эти радостные лица, а видел свою Родину в море огня и крови, крови его собратьев. Рюрик понял, что всё это может случиться по его воле, и почувствовал, что не хочет идти войной на славян: его месть касается только бывшего друга Вадима. Он подумал: «Родная сторона ещё не поднялась после последнего набега, и слава Перуну, что славяне одолели варягов. Как бы я ни был зол на Родину-мачеху, но я не поведу дружины воевать в Приильменье».
Между тем в Новгороде уже состоялось знаменитое вече, на котором был принят старейшинами совет мудрого Гостомысла.
Рюрик начал готовиться к походу на славянские земли. Он не спешил набирать дружины, оружие, а о продовольствии вообще рано было думать.
– Ты опять уходишь, мой Рюрик? Опять надолго оставляешь меня одну! – прошептала Эфанда, припав головой к плечу супруга.
– Я дал богам клятву, что вернусь и накажу их за нанесённую мне обиду! Я не успокоюсь, пока не разорю и не сожгу все их деревни! – ответил Рюрик.
– Я не хочу, чтобы ты уходил, милый, но понимаю, что мне тебя не удержать около себя! Я буду ждать тебя, возвращайся скорее! – говорила Эфанда, прижавшись к широкой груди Рюрика и украдкой смахивая набежавшие слёзы.
– Я – мужчина, люба моя, воин, и поэтому мне не пристало сидеть без дела! Да и дружина заскучала, в поход рвётся! Очень жаль, что у нас пока нет детей, тебе было бы не так грустно, пока меня не будет! – Рюрик обнял Эфанду и грустно посмотрел в окно. – Взгляни, Эфанда, чужие лодьи подходят к нашим берегам! Кто это? Пойдём посмотрим.
Они вышли на крыльцо. Лодьи медленно подходили к причалу. Они не были похожи на драккары варягов. Воины береговой охраны, окружив чужие лодьи на лёгких лодках, проводили их до причала и остановились, наблюдая, как из передней выходят на берег старцы. Сердце Рюрика забилось: он по парусам узнал ильменские лодьи.
«Зачем они прибыли? Какую весть принесли?» – думал Рюрик. Он не пошёл гостям навстречу – просто стоял и смотрел на них, не спуская глаз. Рюрик признал в них славян, причём разных племён. Гости в сопровождении горожан двинулась к его терему.
– Рюрик, они идут к нам! – воскликнула Эфанда.
Рюрик смотрел на них и был в недоумении: какая беда погнала старцев в такую даль из Приильменья? Он терялся в догадках, но с крыльца не спустился. Гости, окружённые любопытными людьми, остановились недалеко от крыльца. Синеус вышел из дома и встал позади Рюрика. Трувор, лежавший в тени под деревом, приподнялся на локте, посмотрел на толпу и решил узнать, в чём дело. Поднялся и подошёл к крыльцу. Из толпы вышел Олав.
2
Варя́ги – скандинавские наёмные воины.