Страница 39 из 67
Лика покачала головой:
— Нет, дедушка сказал, что именно так и было. Что лишайник съел капкан.
— А сам лишайник? Ты сказала, что он был какой-то необычный.
— Он был живой, — сказала Лика задумчиво, — дедушка говорил, что он как бы дышал.
— Дышал?
— Да, дышал. И от него тепло шло. Ну, как от кошки или собаки, например. Живое тепло, — пояснила Лика.
— Да. И впрямь странный лишайник, — согласился я. — Скажи, Лика, а дедушка дотрагивался до него?
— Да, — вздохнула она, — лишайник острекал его как крапива и, наверное, заразил чем-то. Может
каким-то ядом.
— Ядом? — переспросил я. — А разве бывают ядовитые лишайники? Что-то я про такие не слышал.
— Значит, бывают, — твёрдо сказала Лика. Она искоса посмотрела на меня. — А знаете, Сергей Александрович, почему я всё-таки это вам рассказала?
— Почему?
— Лишайник этот дедушка нашёл как раз там, куда вы каждый день ездите к своей невесте. Нехорошее это место. Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось, понимаете?
— Понимаю, Лика, — я улыбнулся, — спасибо.
— Ну, вам, наверное, пора, — грустно сказала она, — вас уже ждут.
Она вздохнула, развязала шарф и протянула его мне:
— До свидания, Сергей Александрович.
— До завтра, Лика.
Она открыла калитку и прошла через палисадник к дому. Я смотрел, как она идёт на своих каблучках, в ярко красном пальто с брошенными поверх длинными волосами и чувствовал непонятную грусть и непонятное одиночество. Впрочем, чего там, вполне понятное.
На пороге она обернулась и крикнула мне:
— И всё-таки вы её не любите.
Она исчезла за дверью, а я остался стоять у калитки, держа в руке шарф, хранящий лёгкий запах её духов. Если бы у меня и вправду была невеста, то сегодня не обошлось бы без пошлого обнюхивания и сцены ревности.
Я водрузил шарф на место и тронулся к «Хилтону», обдумывая на ходу то, что узнал от Лики.
Только теперь кусочки мозаики складывались в законченную картинку.
Значит тогда, летом, комиссия всё-таки ошиблась. Значит, мутаген, найденный в почве на месте падения вертолёта, не был мёртвым. Его не убили ни срок годности, ни термический удар, как было сказано в официальном отчёте. Скорее всего, в момент взрыва частицы мутагена перешли в состояние спор. Эти споры вылежались, дождались своего часа, как семена на грядке и, вот уже и сами начали снимать свой урожай. Пока погиб только один человек. Но, возможно, это только начало.
Бедный егерь и представить себе не мог, какого джина пробуждает, ставя свой капкан рядом с
невидимым монстром. Железо — вот что вызвало к жизни споры. Вот откуда эти странные молекулы, нашпигованные железистыми радикалами.
Н-да, объяви тогда правительство карантин, и не начался бы, может быть, весь этот кошмар. Но оно, как всегда, не нашло денег. Понятно, ведь явной угрозы не было. Можно и сэкономить. Хотел бы я знать, чем аукнется эта экономия.
Перебирая в голове эти невесёлые мысли, я незаметно дошёл до гостиницы. Машину я сегодня не брал, и она стояла там же, где я и оставил её ночью. Я сел в свою старушку и рванул прямо в зону. На этот раз я не заезжал в супермаркет за подарком «невесте». Было уже не до конспирации.
Депеша из центра догнала меня в пути. Не отрываясь от дороги, я включил комп и прочёл:
Пилигрим — Скифу
Принимая во внимание сообщение о возможном осложнении ситуации в зоне 13–28, решено
подключить к операции силы регионального отдела МЧС. Кроме того, для обеспечения дополнительных мер безопасности в зону направлен взвод спецназа ФСБ.
Администрации городов Оленегорска и Мончегорска уведомлены о возможном объявлении
чрезвычайной ситуации в регионе.
Необходимо в кратчайшие сроки провести подготовку к эвакуации посёлка «Новый» и других
населённых пунктов в радиусе 50 км от границ зоны.
P.S. Официальная версия для СМИ: утечка токсичных веществ, вызванная аварией на
складах боеприпасов в/ч «Оленегорск — 7».
Глава 8
«Вот и началось», — подумал я, чувствуя, как подкатывает под сердце неприятный холодок.
Перед КПП я нагнал целую вереницу пузатых каров с сухим льдом. Ребята в моё отсутствие даром времени не теряли.
Низко над дорогой пророкотал вертолёт, похожий на большого июньского жука. «Федералы, –
отметил я. — Легки на помине». Всё происходящее вокруг начинало напоминать мне подготовку к масштабным боевым действиям. Хотя, быть может, так оно и было на самом деле.
На площадке перед трейлером меня уже ждали двое. Радостин и смутно знакомый мне человек в камуфляжной куртке. Человек смотрел на меня из-под руки и, когда он отнял ладонь от глаз, я узнал его. Шатохин. Правда, теперь на его плечах было не четыре капитанских звёздочки как год назад, а одна большая майорская. Шатохин зашагал мне навстречу, сияя во все тридцать два зуба.
— Надо же, где встретились! — сказал он, тряся мою руку.
Я тоже был рад, что фээсбэшники прислали именно его. Была в этом какая-то своя судьбоносная логика.
— Мне сообщили из Москвы, что прибудет спецназ. Так это ты и есть? — спросил я Шатохина.
— Так точно, — продолжая улыбаться, доложил он. — Со мной взвод. Ребята — оторви и выброси.
Двадцать шесть душ. Слушай, я так понял, ты здесь за главного. Проясни мне хоть в двух словах,
что у вас тут стряслось.
— Скоро сам всё увидишь, — заверил я майора.
Подошёл озабоченный Радостин.
— У нас ЧП, — объявил он без предисловий. — Поехали, на месте всё покажу.
Втроём мы молча уселись в подкативший джип и отправились в сторону аномалии. Чем ближе
мы подъезжали к рваному бурому пятну, маячащему впереди, тем острее ощущались едкие запахи серы и хлороводорода. Над аномалией висело тяжёлое горячее марево. Джип, переваливаясь с кочки на кочку, и недовольно урча, как голодный кот, довёз нас до самого края пятна. Мы вышли из машины.
Шатохин, попав в зону впервые, обалдело озирался по сторонам. Из вертолёта он, конечно, видел ржавую плешь, вжатую в цепь заснеженных сопок. Но разве оттуда можно было разглядеть то непонятное, чуждое и зловещее, что мы называли аномалией!?
За последние дни она не просто выросла. Она изменилась. Живые лишайники из кроваво-красных превратились в чёрно-оранжевые и выпустили высоко вверх призрачные фиолетовые шары. Падая на них, снег мгновенно превращался в облачка пара. Кое-где вспучивалась земля, и из неё выступало студенистое бледно-сиреневое месиво, в недрах которого потрескивали статические разряды, наполняя зону тревожным трансформаторным зудом и мёртвым, фосфорицирующим сияньем.
Но больше прочего поражал «голец» — фаллическая колонна в глубине аномалии. Восьмиметровое нечто источало из своих пор траурную индигово-чёрную жидкость и издали напоминало мокрый баклажан, воткнутый одним концом в землю. Раз в два часа «голец» порождал звук, схожий со стоном смертельно раненного кита.
Вот и сейчас «голец» вздрогнул и разразился очередным похоронным стоном. Шатохин поёжился.
— Сюда! — скомандовал Олег Викторович, и мы поспешили за ним.
По пути я отыскал глазами вчерашние вешки, и у меня отлегло от сердца — за последние сутки
аномалия продвинулась лишь на метр.
Профессор остановился возле узкой проталины в снегу и показал на серый лохматый холмик, лежащий там.
— Вот, — сказал он, — нашли утром, когда ставили вешки.
Я подошёл поближе, и сразу понял, что это за холмик. На оттаявшей земле лежали клочья собачьей шерсти. Сквозь них белели кости скелета. Это было всё, что осталось от нашего Грея. Глядя на останки собаки, я отругал себя последними словами за то, что разрешил ребятам взять пса с собой в зону.