Страница 26 из 67
Моё внимание привлёк громадный, похожий на фрагмент бронепоезда, стальной сейф. Такое чудовище сделало бы честь любому из банков. Сейф был открыт. Рядом с ним грудой лежали всё те же синие комбинезоны. Странная смерть и здесь не оставила от человеческой плоти даже праха.
Я осторожно заглянул в сейф. Внутри, в полумраке, матово мерцали длинные серебристые цилиндры, уложенные в несколько пузатых контейнеров. На каждом контейнере стояла маркировка своего цвета. Чутьё мне подсказывало, что я нашёл что-то важное.
— Александр Иванович, — позвал я Шалугина.
Послышались быстрые шаги. Увидев сейф, Шалугин застыл на месте, точно налетев на невидимую преграду. Он круглыми глазами уставился на цилиндры и, протянув к ним руку, осторожно, словно те были из тончайшего хрусталя, взял один из них.
— Ты знаешь, что это? — голос его дрогнул.
— Да, знаю.
Шалугин держал сейчас в руке то, что было во сто крат страшнее атомной бомбы — мутагенный заряд.
— Тяжёлый, — произнёс он, поглаживая пальцем матовую поверхность цилиндра, — вот вставишь
такую гулю в ракету или бомбу и диктуй миру свои правила. Заманчиво.
Я тоже потрогал холодную твердь цилиндра. Что ни говори, а есть в любом оружии что-то, что притягивает и завораживает.
— Эх, а зря мы их не долбанули тогда, — вздохнул вдруг Шалугин.
— Кого? — не понял я.
— Да американцев, леший их побери. Кого же ещё?
Я с сомнением посмотрел на содержимое сейфа.
— А что, разве этого бы хватило?
— Хватило бы одного контейнера, — Шалугин аккуратно вернул дьявольский заряд на место.
— Александр Иванович, — спросил я, — а почему маркировка на контейнерах везде разная?
— Точно не скажу, — он притворил дверь сейфа, — пятизвёздочники об этом не очень то распространялись. Но полковник как-то рассказывал, что те штуки в озере, они разные. И мутаген у них разный. Видишь ли, я понял так: когда мутаген попадает на органику или ещё куда, он как бы начинает перестраивать молекулы на свой лад. Для этого ему нужен какой-то основной элемент. Ну там кремний, кальций или, скажем, железо. Если его поблизости нет, мутаген не работает.
— Выходит, в каждом контейнере свой сорт мутагена?
— Выходит так. — Шалугин огляделся по сторонам. — И всё-таки где же эта проклятая система?
А, дьявол, да вот же она!
Он метнулся к высокому стеклянному шкафу с разбитой стенкой. Признаться, я проходил мимо него, приняв за стойку для реактивов. Теперь, приглядевшись повнимательней, я увидел внутри шкафа панель с несколькими, размером с кулак, красными кнопками и мощный рубильник.
Рядом с осколками стекла лежал ещё один синий комбинезон. Выходит, кто-то всё же пытался включить систему, но его хватило только на то, чтобы разбить стеклянную стенку. Смерть оказалась расторопней.
Шалугин придирчиво осмотрел блок ликвидации и удовлетворённо кивнул:
— Вроде, всё исправно. Остаётся только нажать на кнопку.
— Я бы не советовал этого делать, — прогремел сзади властный голос.
Я резко обернулся. Шалугин рванул с плеча автомат.
В дверях лаборатории стоял, поигрывая пистолетом, тот, кто представился мне майором Грибовым. Рядом с ним, прячась за шасси приборов, маячили ещё трое. Все были вооружены.
— Гюнтер? — Шалугин не стрелял, быстро оценив превосходство противника, но и не опускал автомата, — как ты меня выследил?
«Так это и есть тот самый Гоффман! Вот оно что…», — мелькнуло у меня.
— А об этом спроси своего дружка, — Гоффман блеснул улыбкой и показал пистолетом в мою сторону.
Шалугин вопросительно покосился на меня.
— У него в трусах, Саша, маленький такой жучок. Он то и довёл меня до колодца. Вот так-то, — Гоффман издевательски хохотнул.
— Допустим, — Шалугин по-прежнему не опускал автомата, нацелив его в грудь своего бывшего друга, — но как ты прошёл через лабиринт — там ведь одни ловушки?
— И тут нам пригодился твой приятель, — охотно пояснил Гоффман. — Я просчитал, что ты освободишь его и потащишь с собой в лабиринт. Ты ведь, Саша, всегда был неисправимым гуманистом. Так вот, прежде, чем дать тебе его освободить, мы потрудились над обувью этого молодого человека, пока он пребывал в глубокой отключке. На его подошвах специальный гель. Так его не видно, но у нас есть с собой специальные фонарики ультрафиолетовые. Да что я тебе рассказываю. Ты же профи, Саша. Сам не хуже меня знаешь об этих штучках. В общем, вы там здорово наследили.
Шалугин сверкнул на меня глазами, но промолчал. Дальнейший разговор проходил также только между бывшими друзьями. Люди Гоффмана молча целили в нас из автоматов, а мне и вовсе нечего было сказать после такого фиаско.
— Так мы что же, так и будем общаться на расстоянии? — вполне мирно спросил Гоффман.
— А что ты предлагаешь?
— Ты бросаешь оружие, и мы спокойно беседуем.
— О чём?
— Ну, Саша, — Гоффман снова поиграл пистолетом, — ты разве не помнишь нашей последней встречи? Моё предложение остаётся в силе. Подумай, такой шанс бывает раз в жизни. И, потом, мы ведь с тобой друзья.
— Ты мне не друг, Гюнтер, — отрезал Шалугин, до белых пальцев сжав рукоять автомата. — На тебе смерть полковника.
— А почему ты решил, что это я?
— Не юли, Гюнтер, больше некому.
— Хорошо. Допустим это так, — Гоффман развёл руками. — И что это меняет?
— Всё. Всё меняет. Ты же знаешь — он был мне как отец.
Гоффман вздохнул:
— А ты стал ещё и сентиментальным, Саша. Ладно, — он опустил пистолет, — не хочешь доли — не надо. Отдай мне то, зачем я здесь, и мы разойдёмся.
— А если нет?
— Тогда, Саша, нам придётся стрелять. Решай. Только быстро. Я очень спешу.
— Ладно, сегодня твой день, — Шалугин положил автомат на пол.
Я не верил своим глазам. Неужели всё кончено? Трое боевиков Гоффмана вышли из-за своих укрытий и быстро подошли к нам. Один держал на мушке меня, двое — Шалугина.
— Так-то лучше, Саша, — Гоффман отбросил ногой шалугинский автомат и вытащил у него из-за пояса «Люгер». — Где? — спросил он коротко.
Шалугин показал на сейф.
Глаза Гоффмана загорелись. Он подскочил к сейфу и распахнул его. На лице бывшего сотрудника ШТАЗИ сияло такое безумие, словно перед ним лежали сейчас все сокровища Эльдорадо.
На миг все трое парней Гоффмана повернулись к сейфу. Шалугин ждал именно этого. Коротким хуком он разнёс переносицу тому, что был к нему ближе и подсечкой завалил на пол второго. Тот, что стоял рядом со мной, резко развернулся и вскинул автомат. Что и говорить, выучка у ребят была железная. Но и я кое-что умел. Перехватив руку с автоматом, я с силой рванул её вверх и в сторону. Парень заорал от боли, но автомата не выпустил, полоснув очередью в потолок. Сверху посыпалась каменная крошка и осколки разбитого плафона. Тогда я с разворота ударил его коленом в пах. Парень громко выдохнул, сложился пополам и упал на пол. Краем глаза я заметил, как Гоффман сунул что-то за пазуху. Затем он несколько раз выстрелил в Шалугина. Тот успел отскочить в сторону и одним махом оказался у стеклянного шкафа. Я понял, что он задумал. Против Гоффмана и трёх его головорезов нам так и так не выстоять. Но ещё был шанс попытаться врубить систему.
Я увидел, как побелело лицо Гоффмана. Он что-то закричал и стал стрелять сразу с двух рук.
Пули вдребезги разнесли стекло шкафа. Пара из них досталось и Шалугину, ударив его в плечо и в бок. С пола вскочил парень, которого Шалугин достал подсечкой и с колена, почти в упор, высрелил. Очередь прошила спину Шалугина. Но было уже поздно. Он успел нажать кнопки и теперь всем телом навалился на рубильник.
Разрывая душу, заревела сирена, и механический голос объявил:
— Внимание! Включена система самоликвидации. Всему персоналу срочно покинуть комплекс. До взрыва осталось тридцать минут.
Мне, наконец, удалось вырвать автомат, и я влепил остаток обоймы в того, кто стрелял Шалугину в спину. Он дёрнулся и стал оседать, будто из него выпустили воздух. Его напарник с перебитым носом кинул что-то в мою сторону, и мир вокруг утонул в грохоте и ослепительной вспышке света.