Страница 25 из 36
— Тимур Муратович, могли бы Вы подать мою сумку, я одежду не взяла…
А я залипаю на ее влажных волосах, свисающих вокруг лица. Такая красивая…
— Там теплый халат на крючке. Он чистый, надень пока не согреешься, — говорю и отворачиваюсь от греха подальше. О чем вообще думал, приглашая девчонку к себе. И она, святая простота… Сверкает обнаженными плечами…
София выходит, укутавшись в мой халат и с замотанными полотенцем волосами. Такую башню накрутила, как еще шея выдерживает… Наливаю в высокие стеклянные кружки готовый напиток, подаю девчонке. Она садится за стол, обхватывает ладонями кружку, склоняется, нюхает.
- Глинтвейн?
Киваю, наливая вторую кружку. Сажусь напротив. Делаю пару глотков горячего напитка, в груди сразу теплеет. София тоже отпивает, жмурится.
— Вкусно, никогда раньше не пробовала.
Ничего не говорю, смотрю выжидающе. Она отводит глаза, молчит. Но надолго ее терпения не хватает. Не выдерживает.
— Ну что Вы на меня так смотрите, Тимур Муратович…
— Что у тебя случилось, София, что ты, на ночь глядя, в такую погоду решила ночевать в машине?
— Я не хочу рассказывать — ее голос срывается. — Не могу… Это… Это стыдно… И неправильно! Вы мой преподаватель, я не могу…
— Соф, ну прекращай, ладно? Ты сидишь в моем доме, в моем халате, и говоришь о субординации… Давай, выкладывай… Обещаю, что это будет только между нами…
Она прикрывает глаза, полные слез. Может, не нужно было на нее давить… Черт!
— Меня мама выгнала…
Не верю своим ушам! Девчонка ухмыляется.
— Да, Вы не ослышались… Она вернулась с работы, а отчим… Он… — всхлипывает. — Он давно подкатывал ко мне, и я сначала даже маме об этом говорила, — из ее глаз катятся слезы. — Но она сказала, что это я сама виновата, кручу перед ним задницей… И я стала избегать встреч с ним. Но сегодня… Я пришла домой, а он там… А потом мама…
— Господи, Софа… — прикрываю глаза. — Он… ничего…
— Нет, он не успел… — всхлипывает. — Но даже если мама разрешит вернуться, я не пойду… Я не хочу… Вы не представляете, каково это, и дом иметь, и бояться туда возвращаться… Каждый Божий день… — Она делает несколько глотков напитка, переводит дыхание. — И самое обидное — что мама не поверила мне, ни тогда, ни сейчас… Она винит меня…
Дотягиваюсь до ее руки, сжимаю в знак поддержки. Пальцы просто ледяные. А мне жарко… Просто огнем пылаю. Ну что за мать такая, что своего ребенка готова выгнать из дома. Ради чего? Ради члена рядом… Не мать это… Не мать!
Поднимаюсь, включаю сплит на тепло и доливаю в кружки горячего напитка. Софа залпом выпивает почти все и поднимает на меня свои опьяневшие глаза.
— А можно мне еще?
— Лишним не будет?
Машет отрицательно головой.
— Ты хочешь напиться? Не лучшая идея… Тебе нужно поесть, — киваю на тарелку с бутербродами. София без споров берет один бутер и начинает послушно жевать.
— Ни разу не напивалась… А это, оказывается, странное и интересное чувство…
Наливаю ей еще половину кружки. И в этот момент гаснет свет. София тихонько ойкает от неожиданности.
— Я темноты боюсь…
— И ты еще собиралась ночевать в машине, — скептически говорю, оживляя экран телефона. В общедомовом чате пошли сообщения. Электричества нет у всех. Подхожу к окну — соседние дома тоже без света.
— Похоже, это надолго… — констатирую факт. София молчит. Включаю на телефоне фонарь и кладу его на стол. Девчонка сидит, зажмурившись… Глубоко дышит, словно пытается успокоиться. Вдыхает через нос, выдыхает через рот.
— Софа, отомри… Ты ведь не одна…
Она открывает глаза и выдыхает. Дыхание задерживала, вот дуреха… Беру ее за руку, и веду к креслу, что стоит возле дивана. Она опять послушно садится. Я расстилаю ей угол дивана, по росту как раз должна поместиться. Кладу подушку и одеяло. Начинаю расстилать простынь себе.
— Это так странно… — тихо говорит София, но я слышу и смотрю на нее вопросительно. Усмехается. — Несколько минут назад плакала, и казалось, что все просто ужасно… а сейчас так хорошо… и танцевать хочется…
— Ты — маленькая пьянчужка, Софа, — смеюсь я, и она хихикает.
Приношу и ставлю на тумбочку наши кружки и тарелку с бутерами.
— У тебя есть с собой одежда для сна?
— Да, успела собрать.
Приношу ее сумку.
— Переоденься, я выйду…
— Не уходите… пожалуйста! Я, правда, темноты боюсь… Просто отвернитесь, я быстренько… — залезает в сумку, что-то достает. Я отворачиваюсь к окну, но в отражении вижу как София скидывает халат и надевает пижаму. Отражение не четкое, но я залипаю на фигурку девушки, подсвеченную фонарем телефона. Прикрываю глаза, выдыхаю. Тормози, Тим! У девочки стресс, тебя только не хватает для полного комплекта…
— Я все…
Оборачиваюсь. Стоит, перебирает в руках полотенце, которое сняла с волос. Уношу полотенце и халат в ванную, а когда возвращаюсь, София уже доедает свой бутерброд и довольно улыбается.
— Так вкусно, можно мне еще?
Пододвигаю к ней тарелку, а сам отпиваю немного остывший напиток. Наблюдаю за девчонкой. Она быстро съедает второй бутерброд и, облизав губы, жмурится от удовольствия. Такой ребенок… И пижама у нее совсем не соблазнительная, и не женственная. Никаких кружев и коротких шортиков. Трикотажные штаны лавандового цвета и кофта с рукавом. На груди нарисованы танцующие овечки. Улыбаюсь своим наблюдениям. Софа допивает свой глинтвейн и смотрит на меня расфокусированным взглядом.
— А теперь спатеньки, София, — говорю я и киваю на ее спальное место. Она ложится на подушку и блаженно вздыхает, сразу проваливаясь в сон. Укрываю ее одеялом и иду в душ. Дверь не закрываю, чтобы хоть немного попадал свет от фонаря. Не стал его уносить из комнаты, вдруг девчонка проснется — испугается.
Быстро обмываюсь, обтираюсь полотенцем и тут случается затык. У меня нет пижамы или чего-то наподобие. Всегда сплю в боксерах. И как быть сейчас, когда у меня гостья, не знаю. Тем более, что она моя ученица… Ой, да и хрен с ним! Буду спать как привык. Натягиваю трусы и иду к дивану. Сажусь на свою половину. Тушить фонарь или нет? Смотрю на девчонку, спит крепко, тихонько посапывает во сне. Вспоминаю, что надо выключить верхний свет на случай, если вдруг среди ночи появится электричество. Вырубаю выключатель, выключаю фонарь на телефоне и заваливаюсь на диван. Подушку положил сегодня в угол дивана так, что мы с Софией будем спать макушка к макушке. Ну не ногами же мне к ней ложиться…
Глаза постепенно начинают привыкать к темноте, и я различаю силуэт девчонки на светлом постельном. Она начинает ворочаться, что-то бормочет во сне. Дышит часто, всхлипывает. Беру ее за руку. Сжимаю подрагивающие пальцы в своей ладони. Неожиданно она затихает, ее дыхание выравнивается. Мда, Тим… Вот и зачем тебе это все? Ей хоть восемнадцать есть? Да, скорее всего, есть. Она ведь окончила колледж перед тем, как к нам на курсы пришла… И она тебе нравится…
Нравится, да, глупо отрицать очевидное… Я, конечно, добрый, но вот так приводить к себе постороннего человека не стал бы… А здесь даже не раздумывал… И тогда, на мосту… Подсознание такая загадочная вещь… Похоже уже тогда эта девочка мне нравилась, но признаться мне в этом не хватало… Чего? Смелости? Это вряд ли. Просто я так привык, что в моей жизни лишь одна девушка имеет значение, и это Ксюша. Но она теперь не моя, я это понял еще тогда, у озера, в ее день рождения. Но попытаться стоило… Жаль не вышло ничего… А может и не жаль. Она такая счастливая ходит, просто светится вся! Со мной она не была такой, а с ним сияет…
А София совсем другая. Она… Простая что ли? Видно, что не мажорка. Но одета стильно, и цепляет в ней эта ее искренность, детская непосредственность. И глаза ее бездонные.
Черт, Тим, не о том думаешь! Но возбуждение уже накрывает теплой волной, и я сжимаю в ладони пальцы девчонки немного сильнее. Она начинает ворочаться снова и, перевернувшись на живот, сгибает одну ногу в колене. Одеяло сползает с нее и моему взгляду в темноте открывается ее круглая попка, обтянутая пижамными штанами. Как маньяк разглядываю спящую девчонку. Прикрываю глаза. Фак! Успокойся, Тим… Ну вот совсем не время сейчас… Утыкаюсь лицом в подушку, пытаюсь успокоиться. Отпускаю руку девчонки и переворачиваюсь на спину. Мысли не дают уснуть, и я тупо пялюсь в потолок. Не знаю, сколько прошло времени, но я слышу шорох над головой. София сидит и пытается понять в темноте, где находится. Чтобы не пугать ее, тихо говорю: