Блажий Омут

Креслав настиг её.

Его крепкая рука ухватила за косу. Рванула, лишая опоры.

Верея закричала от боли. Она изо всех сил пыталась вырваться. Но усатый мельник не дал ей опомниться. Ударил в живот кулаком так, что потемнело в глазах. Толкнул. И повалил её в папоротники, на пружинистый, волглый мох среди жёстких корней.

Никто не мог слышать в лесу отчаянных женских криков, когда она старалась освободиться. Никто не пришёл на помощь, когда Креслав принялся задирать на ней сарафан. Вцепился в колени до синяков, чтобы развести их в стороны.

От ужаса Верея лягнула его что было мочи. И тотчас получила звонкую оплеуху по лицу. Такую, что слёзы ручьями полились из широко распахнувшихся глаз.

Боль накрыла обжигающей волной, пока мельник в упоении терзал её юное тело. Она плакала и умоляла перестать, задыхаясь от страха. Но «жених» точно бы и не слышал. Лишь бормотал, что она и без того будет его совсем скоро. Снова ударил по лицу. Велел прекратить истерику. Но трясущаяся от боли и страха девушка будто бы и не слышала. От всего происходящего она задыхалась.

А где-то в вышине меж кучерявых листьев белёсым пятном виднелось слепое око луны. В какой-то миг Верея обессилила. Её рыдания стихли, сделавшись судорожными всхлипами. И пока Креслав пыхтел на ней, вжимая хрупкую девушку в холодную землю, она глядела вверх, на эту безразличную, белую луну за скрипучими кучерявыми ветвями.

Она не знала, сколько точно прошло времени, когда пропотевший мельник, наконец, насытился и слез с неё. Верея даже не глядела в его сторону. Она только подтянула к себе ноющие ноги, промеж которых всё горело от боли. С трудом села, цепляясь за траву. Отползла на пару шагов, пока он возился со штанами. И снова завыла так отчаянно, что где-то в лесу шарахнулся лось, с треском ломая кусты.

— Успокойся, дура, — тяжело дыша, вымолвил Креслав. — Ничего не случилось. Пойдёшь ко мне сейчас. В порядок тебя приведём. Умоем. А утром к отцу отвезу. Скажем, сама ко мне прибежала, поговорить захотела. А по дороге оступилась и упала.

Он наклонился к ней, развернул к себе рывком, оглядел покрытое ссадинами и синяками лицо. Нахмурился. Отвернулся, чтобы найти в папоротниках башмачок, который соскользнул с её ноги в пылу борьбы.

— Скажем, от волков убегала, — башмачок обнаружился тут же, средь развороченных растений. — А коли на меня что худое скажешь, жениха твоего найду и здесь же на дереве повешу. И тебя рядом с ним.

Верея прекрасно понимала, что Креславу только с ней совладать и удастся. С могучим Лесьяром ему и в жизни не справиться. Но эти угрозы довели её окончательно. Дрожащую рукою пошарила она впотьмах подле себя. Бездумно. Но тут внезапно её пальцы сомкнулись на чём-то. И девушка замерла. Опустила растрёпанную голову. Ленту со лба она тоже потеряла где-то здесь. В растрепавшейся косе застряли травинки и мелкий сор.

Она коротко вздрогнула, когда мельник надел на её ножку туфельку.

— Слушаться меня одного будешь, поняла? — требовательно произнёс он, наклоняясь ниже, чтобы поднять Верею, будто победный трофей.

— Поняла, — зло процедила она сквозь зубы.

А потом девушка рывком размахнулась. И всадила найденный предмет насильнику прямо в правый глаз.

Это была острая, сухая ветка. Она вошла чётко и глубоко.

Креслав завопил не своим голосом. Он шарахнулся назад, схватился за торчащую в глазнице деревяшку в попытке вытянуть. И заорал ещё пуще.

А девушка вскочила на ноги и вновь побежала, превозмогая острую боль.

От женщин кругом голова. Глава 5

А девушка вскочила на ноги и вновь побежала, превозмогая острую боль.

Горячая, скользкая кровь потекла по внутренней стороне бёдер. Тело саднило. Каждая мышца горела, а голова и вовсе помутилась. Где-то за спиной истошно орал мельник. Но Верея спешила, как могла.

Каким-то чудом ноги вынесли её обратно на тракт, не дав заплутать в чаще. То ли боги пожалели. То ли лесные духи решили, что она достаточно настрадалась. Только побежала она не домой в Медовый Яр, а дальше, в сторону Лозовиц. К единственному человеку, который мог защитить.

Изба у кузнеца была добротная, двухэтажная. Стояла она на самом краю деревни. Окна глядели в сторону кузницы, которая, как уж заведено, расположилась на речном берегу, в отдалении от прочих строений. Мало ли пожар случится, иль ещё что. В подклете, на нижнем этаже избы, вместе со скотиной в тёплое время года жил и Лесьяр. Зимовал он, конечно, со всеми остальными домочадцами. Спал, правда, у порога, кутаясь в толстую овечью шубу. Но зато в тепле. А летом в подклете ему даже нравилось. Там было тихо. Не плакали дети. Не кряхтели старики. И никто не беспокоил подмастерье до первых петухов. Потому Лесьяр спросонок и не мог понять, что случилось, когда в дверь посреди ночи постучали.

Сон сняло, как рукой, когда он отпер и увидел за порогом Верею: зарёванную, грязную, с растрепавшейся косой, в изодранном, замаранном сарафане, в синяках и крови.

— Ох, — только и смог сказать Лесьяр, выпучив от удивления глаза.

— Лесь, — слабым голосом произнесла девушка. — Пропала я.

— Что с тобою приключилось? — подмастерье кузнеца вдруг нахмурился, однако, так и продолжал стоять на пороге. Девушку внутрь он не звал. Да и говорил почти шёпотом. И явно боялся, что кто-то их услышит и проснётся в доме наверху. — Я как вернулся, узнал, что сваты всё ж именно к тебе собирались. А сюда ты как попала посреди ночи?

Она кивнула, пошатываясь от слабости и боли. Скривилась. Ухватилась рукою за дверной косяк возле плеча Лесьяра, отчего тот чуть посторонился, как от прокажённой.

— Отец сватам согласие дал, — девушка ощутила на щеках новые горючие слёзы. — А я сказала, не пойду за него. И к тебе побежала. А по дороге… по дороге…

— Тише ты, не шуми так, — Лесьяр подался к ней. Он разглядывал её будто впервые видел. — Всю деревню разбудишь.

— Лесь, — зашептала Верея, схватив его за рукав. — Я по пути сюда на Креслава наткнулась. А он… Он сказал, что я и так теперь его… И силой взял.

Лицо юноши сделалось каменным сразу, как до него дошёл смысл сказанного. Жуткий вид Вереи стал понятным и вполне объяснимым.

— Чего же ко мне пришла? — сухо произнёс он. — Оставалась бы с мужем своим новым да богатым. Ублажала его.

Девушка открыла было рот, но ни звука проронить не могла. Точно ушам своим не верила.

— Лесь, ты что? — наконец, выдавила она. — Ты что говоришь? Я же не хотела. Зачем он мне, этот Креслав? Я тебя люблю. Он снасильничал там, в лесу, а я его острой веткой в глаз ткнула и… Ох, — девушка тряхнула Лесьяра за рукав и с ужасом выдавила: — Он так кричал. Я же, наверное, его этой веткою…

— Убила? — юноша взволнованно облизал губы.

Он выглянул из своего жилища, чтобы убедиться, что их никто не слышал.

— Я не знаю, — честно призналась Верея, а потом с отчаянием промолвила: — Давай убежим? Пожалуйста. Что будет со мною, когда все проведают?

— Почём мне знать, что будет? — Лесьяр снял её руку со своего рукава. — Это ты его убила. Или покалечила. Тебе и отвечать. Я тут причём? С такими, как Креслав, я связываться не желаю.

— Лесь. Как же так? — она часто заморгала. — Я же ведь к тебе шла. Мы же…

— Уходи, Верейка, — он оттолкнул её прочь от своего порога, возвращая изломанную, одинокую душу обратно в чернильную ночь. — Мне чужие беды не нужны. Моя жизнь только налаживаться начала. Уходи.

— Какие же чужие? — губы девушки задрожали. — Лесь. Умоляю. Не говори такие вещи.

— Иди домой, отцу расскажи. Авось, придумает, как тебя выручить, — жёстче добавил Лесьяр.

А потом дверь перед лицом девушки закрылась. Так сгинула её надежда получить помощь и заветную любовь, пред которой преград не бывает лишь в баснях.

Верея, как во сне, протянула испещрённую ссадинами ладонь. Медленно коснулась кончиками пальцев дерева пред собой. Выдохнула судорожно, точно душу испустить хотела. Кажется, смысл отцовских слов дошёл до неё только теперь, потому что она едва слышно вдруг пролепетала осипшим голосом: