Кома

Слушая о том, как здорово они вчера порепетировали (это когда они успели, спрашивается? ночью?), и ничего не понимая, я все же рискнула спросить:

– Так как… у нас с тобой? Ну то есть… все в порядке?

– Не понял? – удивился Игорь.

– Ну, мы по-прежнему вместе?

Пауза.

– Ксан, с тобой все нормально? Конечно, мы вместе. Как я могу отпустить от себя такую чудесную, отзывчивую женщину?

– Не поняла? Ты же вчера орал, что я эгоистка!

– Что? – Игорь заржал в трубку. – Этого не может быть! Это шутка? Оксан, ты пошла мне навстречу и отпустила на репетицию, хотя мы договаривались, что поедем за твоим наследством к какой-то там прапрабабушке!

– К двоюродной бабушке, – машинально поправила я, искренне недоумевая. У бедного парня от нашего расставания поехала крыша, не иначе.

– Ты всегда идешь мне навстречу, ты – сама доброта, – продолжал заливаться соловьем Игорь, никак любовных ласк хотел или массажа. Впрочем, я не против! Главное, что мы помирились. – И я решил наконец сделать что-то для тебя.

– Серьезно?

– Да. Хватит быть эгоистом!

– И что же ты сделал? Подожди, дай угадаю! М-м… Ты купил мне ту прелестную алую сумочку, которую мы видели в торговом центре!

– Какую сумочку? Прости, Оксан, я не помню. Нет, я сейчас закончил с твоим наследством!

– Что?! – закричала я и свалилась с кровати. Вслед за мной упала подушка и приземлилась мне на голову.

– Да, я уже все закончил. Ну почти. Но автобус уже полный. Потом вместе съездим, если тебе что-то еще пригодится, заберем тогда. А то я не знаю толком, что надо, а что нет.

Не знает толком, что надо, а что нет, но поехал туда опять!

– Игорь, как ты в дом вошел?

– Ты ж мне ключи дала!

– Когда? Вчера? Да нет, я помню, что клала их…

– Оксан, ты что, совсем? – не дал он мне выразить свою мысль. – Мы вчера не виделись. Нет, ты мне раньше еще их дала. В тот день, когда мы договорились, что поедем туда.

Мы не виделись вчера?! О боже, у кого-то из нас точно поехала крыша.

– Игорь, какой сегодня день?

– Все, я так и понял! Ты опять тусовалась с Надькой! Напились вчера до потери пульса. Вот отчего у тебя голос такой болезненный.

– Нет, не из-за этого. Так какой день сегодня?

– Воскресенье. Шестнадцатое сентября.

Ну да! А я как говорю? Так и есть.

– Игорь, кончай пудрить мне мозги. Ты что, не помнишь, как мы вчера…

– Подожди, – прервал он, – у меня второй звонок.

Я повисела на линии всего полминуты, и снова появился Игорь.

– Блин! Оксан, тут такое… Капец… Этот продюсер, с которым я год встречи добивался, перенес ее на пять часов раньше! У меня осталось всего немного времени, а я в соседнем городе! Боюсь, не успею!

– Сейчас же ночь! – дивилась я.

– Да, он занятой человек! День расписан по минутам, прослушивание делает иногда ночами. Давай, все, я помчал! Надеюсь, успею. Постараюсь. – Я слышала, как он влез в машину и захлопнул дверцу. – Я люблю тебя! Я очень тебя люблю!

– Я тоже! – расплылась я в улыбке, но холодные гудки меня остудили.

Что это сейчас было? Игорь просто издевается, никакого другого решения не может быть. Он понял, что погорячился, расставшись со мной, и решил это переиграть. И представить все теперь под таким углом, что это он эгоист, а я невинная всепрощающая овечка. Такого, конечно, не было и в помине, я всегда добиваюсь своего и никогда не отступаю, иду на любые ухищрения, чтобы заставить мужчину поступить так, как я хочу. Но это было мило с его стороны разыграть для меня этот скромный спектакль.

Я опаздывала на работу. Но не потому, что проспала. Все части тела продолжали болеть, и это доставило мне немало хлопот при попытке привести себя в порядок после ночи. Душ, завтрак, наряд, макияж – все было совершено медленнее, чем обычно. Хорошо, что фирма расположена в пятнадцати минутах ходьбы, и я смогла добежать до нее всего за восемь.

Однако не успела я раздеться и отдышаться, в комнату зашел босс.

– Так-так-так, Ксения Михайловна… Я велел вам прийти на час раньше, но вы явились на пятнадцать минут позже.

– Я задержусь сегодня, – с готовностью отрапортовала я.

– Конечно, задержитесь. Как и все остальные, – обвел начальник острым взглядом присутствующих в комнате, то есть, помимо меня, еще четырех девушек, которые мгновенно сжались под его взором и принялись еще неистовее бить по клавишам и листать документы. Босса боялись все. – Но с вас я, в знак не столь наказания, сколь назидания другим, снимаю премию за этот месяц.

– Но…

– Что? – вперился он в меня противными мелкими глазками.

Стоит сделать вставку. Фирма занимается производством сантехники и весьма преуспевает. Само производство и склады у нас находятся в другом месте, за городом, а здесь – на первом этаже один из магазинов, на втором сидит все руководство, а также бухгалтера, экономисты, финансисты. Я начинала менеджером по продажам, попросту сказать – продавцом, затем была старшая над продавцами, после – ведущий экономист, а теперь я, страшно сказать, начальник бюро цен. Две девушки, сидящие в нашей комнате, находятся в прямом моем подчинении. И получать нагоняи перед их лицами каждый день выводит меня из себя. Конечно, выхожу я из себя уже после того, как директор удаляется в свой кабинет, и достается обычно все тем же девушкам.

– Но… – повторила я.

– Кстати, пятничный отчет надо переделать! – придумал он уже мне назло. – Включи в него расходы позапрошлого месяца.

– Это нечестно! – пыталась я воевать с самодурством. – Я целыми месяцами вкалываю, как проклятая! Выхожу по субботам! А в месячный отчет позапрошлый месяц не входит!

– А ты включи! – настоятельно изрек он. – Лучше больше, чем меньше. Чтобы через час был у меня на столе.

– Через час?!

Не одарив меня ответом, Петр Владимирович развернулся и ушел к себе, громко хлопнув дверью.

– Ты очень грубо с ним разговаривала, Ксения, – прошипела мне Алиска, бухгалтер. С ней у меня сложились довольно приятельские отношения. – Ты же понимаешь, чем это грозит. С начальниками так нельзя, уволит враз.

– Да, но это было нечестно с его стороны! Да еще и отчет переделывать, он знает, гад, как я ненавижу переделывать сделанное!

У всех в комнате выкатились глаза.

– Ксюха, тише! – замахала руками бухгалтерша. – Вдруг здесь жучки? Или… – добавила одними губами: – стукачки!

Я покорно открыла папку с отчетами и вытащила последний. Но вдруг в раненой голове моей что-то щелкнуло. Я осмотрелась. Все сидели как мыши. Разговаривать нам запрещалось в рабочее время. В обеденное тоже. Вообще обеды у нас не приветствовались. Десять минут на еду – и снова работать. Самые умные на этот час куда-нибудь сдувались, чтобы боссу не пришло в голову навалить на них кучу дел на этот личный, неоплачиваемый час. По субботам выходили беспрекословно. А теперь, как выяснилось, за пятнадцатиминутное – первое в жизни! – опоздание лишали премии за целый месяц. И, несмотря на начальственную должность, зарплата была не такой уж величайшей (по сравнению с наносимым моральным ущербом), а без премии и вообще так себе. Что я здесь делаю?

Начальник стоит отдельного описания. Хоть я уже не раз давала понять, что это за человек, но о его внешности пока умолчала. Так вот, это пузатый, как водится, дядечка хорошо за пятьдесят, лысый, с седым пушком на лбу, вокруг ушей и сзади ближе к шее. Лицо всегда красное, и дело не в давлении. Босс любит выпить. Делает он это в обед, после оного спит (но его замы не дремлют! Так что опять никакой жизни), а в самом конце рабочего дня его вдруг распирает работать. Он носится, как конь, по всем кабинетам (за что и получил прозвище Конь), начинает требовать со всех выполнения каких-то несуразных заданий. Этого предвечернего часа боятся даже его закадычные друзья замы. А если кто-то от невеликого ума в это время заторопится домой, начитавшись коллективного договора, в котором указано время завершения рабочего дня в восемнадцать ноль ноль, то он первый в списке на увольнение. Мы все свыклись с таким скотским отношением к своим персонам. А некоторые, как Алиска, даже напридумывали себе жучков и шпионов (хотя последние водятся практически на любом предприятии, почему бы им не быть и у нас). Новый вопрос: почему я это терплю?