Страница 3 из 8
Кабанов подумал, что лучше бы его закопали заживо, но одного, в персональной могиле. Он начал извиваться, прессуя животом пол из сырой глины.
– Что ж ты такой нетерпеливый! – захохотала страшная женщина, и подобралась ближе к рукам Кабанова, чтобы развязать узлы. При этом ее кофточка и выглядывающие из-под нее ребра оказались как раз над лицом Кабанова. Главный цех армейской прачечной не знавал таких запахов, какой снизошел на Кабанова. Ему так скрутило горло, что голова на некоторое время стала существовать как бы отдельно от туловища. Опасаясь, как бы снова не потерять сознание, Кабанов уперся носом в землю, жадно втягивая ее прелый аромат.
Едва женщина развязала ему руки, как Кабанов оттолкнул ее от себя и стал ползком пятиться, но вскоре уперся в холодную земляную стену. Он вырвал изо рта тряпку, отшвырнул ее в сторону и, вращая во все стороны дурными глазами, поинтересовался:
– Где я?!
– В раю! – захихикала женщина и жадно понюхала свои коричневые ладони: – Ах, ах, запах остался… Какой же ты ароматный!
– Да и ты тоже благоухаешь, – пробормотал Кабанов, растирая онемевшие руки.
Только сейчас он заметил еще одного человека, сидящего в темном углу на деревянном ящике. Это был мужчина с лохматой бородой, в черной, потрескавшейся куртке из кожзаменителя и в плешивой кроличьей шапке, не по размеру маленькой, невесть как прикрепленной к круглой лысой голове. Карманы его лоснящихся от жира брюк были выпуклыми, словно набиты каштанами.
– Пинжак с него сними! – произнес он с сильным азиатским акцентом.
– Пиджачочек, пожалуйста, – весело попросила страшная женщина, и пошевелила кривым, похожим на червя, пальцем.
– Какой еще пиджачочек!? – вскричал Кабанов, с усилием поднимаясь на ноги. Он понял, что его намерены ограбить. – Хватит!! Прекратите!! – громче закричал он, опасаясь, что одним только ограблением преступники могут не ограничиться. – Здесь есть полиция?!
Мужчина нехорошо рассмеялся, и в хохоте его тоже угадывался азиатский акцент.
– Я вместо нее, – сказал он. – Пинжак снимай! Или бесплатно жить тут хочешь?
– Ничего я не хочу! – не на шутку испугался Кабанов. – Как отсюда выйти?
– Только ногами вперед! – делая «козу», ехидно ответила страшная женщина. Она надвигалась на него, шевеля пальцами, и Кабанов с отчаянной силой прижался к земляной стене. Он бил в нее кулаками, выл, отплевывался, но надвигающаяся «коза» была настолько страшна и зловонна, что Кабанов скоро сдался, молниеносно снял пиджак и набросил его на пятнистую голову страшной женщины.
Азиат нетерпеливо дожидался добычи. Страшная женщина, обнюхивая пиджак, как служебная собака на оперативной работе, засеменила к азиату, и чем ближе она к нему приближалась, чем сильнее сгибались ее выпуклые коленки. Возле его широко расставленных ног она вообще пошла вприсядку, и пресмыкалась перед ним все то время, пока азиат деловито выворачивал карманы пиджака.
Кабанов, наблюдая за этим, пребывал в состоянии, близком к умопомешательству. «Может, я отбросил копыта? – думал он то ли в шутку, то ли всерьез. – И это уже загробное царство?» Как всякий убежденный атеист, он понятия не имел, как будет выглядеть тот чехольчик, который уготован для его души, весело там будет или не очень. Как всякий убежденный атеист Кабанов считал, что ничего плохого в жизни не совершил, потому что другие вообще наглеют безудержно, и им все с рук сходит. А раз так, то надо срочно взять себя в руки и оказать грабителям достойное сопротивление.
Кабанов пошарил руками в темноте и наткнулся на шероховатый древесный столб, подпирающий черный потолок. Вырвать его не удалось, столб стоял насмерть. Тогда Кабанов опустился на корточки и стал шарить под ногами. Тем временем азиат извлек из карманов пиджака ключи от квартиры, несколько смятых купюр и портмоне с банковскими картами. К ключам азиат проявил слабый интерес и, сняв их с кольца, затолкал в карманы. Кольцо кинул страшной женщине, которая неимоверно обрадовалась подарку и тотчас попыталась пристроить его в своем похожем на кукиш пупке в качестве пирсинга. Купюры азиат сначала разгладил на колене, затем помял как следует, потер друг о дружку, придавая им бархатистость и нежность, и аккуратно порвал на две части каждую. Обрывки он сложил стопочкой и сунул в обвисшие карманы куртки. Напялив пиджак поверх куртки, он осмотрел себя, подергал за обшлага, необыкновенно напоминая цирковую обезьяну.
– Я буду в кабинете, – поставил он в известность страшную женщину, но не успел подняться с ящика, как Кабанов медленно, но размеренно, как асфальтовый каток, двинулся на него.
– Быстро снял пиджак, чурка недоделанный! – громко потребовал Кабанов, давно уверовавший в то, что его внушительная комплекция вызывает у людей чувство страха.
Мало того, что азиат не испугался и ослушался. Он вдруг ловким движением выдернул из – за пояса тонкую заточку из гвоздя и ткнул ею в живот Кабанова. Нападение несло, скорее, демонстративный характер и не преследовало цели пропороть Кабанову внутренности. И все же Кабанов почувствовал слабый укол, его сразу же бросило в пот, ноги стали ватными, в голове зазвенело, и он едва удержался на ногах.
– Будешь знать, на кого руку поднимать, – нравоучительно заметил азиат, зачем-то вытер заточку о край пиджака и сунул ее на прежнее место. – Баран ты кизилский!
И сразу как будто забыл про Кабанова. Теряя остатки воли, Кабанов на шатких ногах вернулся на то место, где он пришел в сознание, сел на землю, обхватил колени и мелко задрожал.
– Ты что ж споришь с ним? – испуганно зашипела страшная женщина.
– Я хочу отсюда уйти, – произнес Кабанов. – Где тут выход?
– Нет тут выхода, – ответила страшная женщина и, оттянув край шарфа, стала яростно расчесывать шею грязными ногтями.
– Хватит пургу нести, – пробормотал Кабанов, глядя, как исчезает в глубине темного прохода азиат. – Везде есть выход.
– Везде есть, а здесь нет, – вяло возразила страшная женщина и приложила кольцо к пупку. Полюбовавшись, спросила: – Как ты думаешь, будет держаться, если проколоть иголкой?
Он отвернул лицо, чтобы не так обильно втягивать в себя запах, источающий страшной женщиной. Она, к счастью, недолго пристраивала кольцо к пупку, потом пробормотала, что ей пора идти на репетицию, и вместе с запахом растворилась в темноте.
Кабанов немного успокоился, и даже мысли обрели относительную стройность и последовательность. Куда ж это его занесло? То ли катакомбы, то ли подвал, то ли землянка. Он сам забрел сюда, или же его кто-то притащил?.. Его знобило. Шелковая рубашка стального цвета совсем не хранила тепло, словно была соткана из стеклянных ниток. Брюки стали влажными на ягодицах, в штанины, словно змеи, вползала сырость. Но больше всего неприятностей доставляли выпачканные в глине ладони. Кабанов потер их друг о друга, но глина лишь глубже впиталась в поры. «Надо выбираться из этой помойки! – подумал он. – И сразу в полицию!»
Он с трудом представил, как будет обращаться к полицейским с просьбой. Кабанов давно уже ничего ни у кого не просил. Последние годы он только требовал и приказывал. Менеджеры и рабочие боялись его, как когда-то боялись его отца. Но отец только молча бил, а Кабанов не бил, но орал, и орал так, что у них кровь застывала в жилах. Полицию Кабанов наследственно ненавидел, но с блюстителями порядка вел себя почтительно – в генах цепко сидел страх перед людьми в погонах. Как им объяснить, что с ним случилось? Они первым делом потребуют у него документы, а документы остались в машине. Начнут выяснять его личность, гонять из кабинета в кабинет… А он будет покорно ходить по коридорам в своих влажных штанах и с грязными руками. Руки надо помыть немедленно! И вычистить ногти – сколько там грязи, инфекции и заразы!
Кабанов приободрился, когда представил, как полицейские отдубасят дубинками наглого азиата. Пиджак придется оставить. Кабанов под пытками не наденет его снова. Никакая химчистка не изгонит из ткани вонь, чесоточных клещей, вшей, грибки и лишаи.