Игра на выживание

– А я пока машину прогрею! – крикнул я.

– Хорошо, я не долго! – отозвалась Ирэн.

– Можешь не торопиться. Собирайся спокойно, чтобы ничего не забыть.

– Да, Кирилл!

Любо-дорого было на нас посмотреть. Мир и согласие. Во мне клокотало нестерпимое желание делать всё, что захочет Ирэн. Какую бы глупость она ни надумала отморозить – я даже бровью не пошевелю. Всё, что изволите! Я нажал на кнопку, отключающую во мне здравый разум. Теперь я Джинн. И всякая ее просьба – для меня непреложный закон. Перед тем как выйти, я снова глянул на себя в зеркало. Физиономия кажется тугой, как боксерская груша. Так нельзя. Надо расслабиться и переключиться на посторонние мысли. Она хочет видеть, как я унижаюсь перед ней, как умоляю ее одуматься. Дудки! Этого не будет! Она мне до лампочки! Я устал от ее капризов!

Она заперла дверь агентства и догнала меня на лестнице.

– Может, мне лучше распустить волосы?

– Это смотря какое ты хочешь произвести впечатление на отборочную комиссию, – как можно более равнодушно ответил я.

– Кирилл! Я немного волнуюсь.

– Это иногда бывает…

Она хотела, чтобы я посмотрел на нее. Но я пёр к машине широкими шагами и не собирался крутить головой по сторонам. Ага, испугалась! Думала, что я буду у тебя в ногах валяться? Хороший, однако, я сделал ход! Готов поспорить, Ирэн сейчас лихорадочно думает о том, как бы пойти на попятную, сохранив при этом чувство собственного достоинства.

– Тебе надо было бы одеться попроще… Погрязнее, – мимоходом кинул я и сел за руль. – И коротко постричься.

– Почему?

– Сейчас тебя заставят окунуться в цементный раствор, потом изваляют в песке, и под конец предложат проглотить несколько жирных червяков.

– Откуда ты знаешь?

Она старается не показывать своей озабоченности. Натянуто улыбается и слишком долго устраивается на сидении рядом со мной.

– Все игры на выживание начинаются с этого, – тоном знатока ответил я. – Без червей не обходится ни одно шоу. Иначе у передачи не будет рейтинга.

Но я все никак не могу успокоиться. Поведение Ирэн пробрало меня до самых костей. Мы трогаемся с места. Я включаю магнитолу и прибавляю громкости. Теперь разговаривать невозможно – тяжелый ритм рока кувалдой бьет по барабанным перепонкам. Я как бы поставил точку в нашем споре. Хотя, до настоящей точки еще ой как далеко. И чем дальше мы отъезжаем от агентства, тем тоскливее становится у меня на душе. Э-э, братец, не так-то просто, оказывается, играть равнодушие к Ирэн. Бесспорно, я волнуюсь за нее. Она дорога мне. Я жалею ее. Но ничего не могу сделать! И придется испытывать друг друга, неумолимо приближаясь к роковой черте. Кто сдастся первым?

Ирина поубавила громкость. Я сделал вид, что не обратил на это внимания, хотя следовало тотчас воспротивиться и вернуть рукоятку громкости в прежнее положение. Выходит, я потихоньку начинаю сдавать свои позиции. Ирэн явно хочет продолжить начавшийся в агентстве разговор. Получается, я опять готов ее уговаривать, чтобы одумалась.

– А у тебя получится? – спросил я и с силой надавил кнопку сигнала, поторапливая идущий впереди меня "москвич" с полуоторванным ржавым бампером. – Выживать надо уметь. Не знаю, что от вас будут требовать, но без определенных знаний в биологии, зоологии, топографии, медицине там нечего делать.

Ирэн часто затягивалась сигаретой. Вытяжка не справлялась с дымом. Я выключил ее и опустил стекло. Холодный воздух ворвался в салон машины.

– А почему бы тебе не сказать иначе, – глухим, будто простуженным голосом ответила она. – Например, так: "Ирэн, я знаю, у тебя обязательно получится. Ты правильно делаешь. Нам нужны деньги. Долой сомнения! Смело иди к намеченной цели!"

Спокойный тон давался ей, как и мне, чрезвычайно нелегко. Я проехал мимо кафе "Сонет", где вчера от души погулял. Двери были раскрыты, но посетителей еще не видать. Тесное помещение под завязку заполнится ближе к вечеру, и бармен с разными глазами будет суетиться за стойкой, раздавая налево и направо бокалы с хмельным пойлом. На перекрестке я зачем-то свернул на рыночную площадь. Машины там громоздились, будто на автомобильной свалке, проехать между ними, не оцарапав бока, было трудно. Но я продвигался вперед с тупым упрямством. Со всех сторон раздавались гудки машин, словно это была вольера со слонами, и они натужно трубили в свои хоботы. Я тоже давил на кнопку сигнала, и низкий вой моего "опеля" присоединялся к всеобщей какофонии.

– Мне холодно, – призналась Ирэн. Сквозняк разворошил ее прическу, и невесомые волосы разгулялись по ее лицу. Ирэн тщетно пыталась с ними бороться. – Подними стекло и включи печку!

– А ты не кури!

– Не могу понять, какая муха тебя укусила сегодня?

– А я не могу понять, какие мыши поселились в твоей голове? Ради этой сомнительной авантюры ты готова пожертвовать нашим общим делом! Ну, посмотри на себя в зеркало – разве ты годишься для шоу?!

Ба-а, меня всё же прорвало! Сам не знаю, как так получилось! Теперь мы уже стоим на опасной грани. Ирэн вскинула голову, пристально взглянула на меня в полной готовности и дальше слушать мою дерзость. "Посмотри на себя в зеркало" – фраза экстремальная для всякой женщины. Это момент истины. Слова, которые последуют за этой фразой, женщины воспринимают как Рубикон. Я не стал испытывать терпение Ирэн, и добавил:

– Режиссеры ищут обыкновенных теток с отпечатком конкретного типажа на физиономии. Им нужны дурнушки, глупышки, провинциалки, ханжи и садистки. Потому что зритель любит банальщину, он любит обыденность… А кого ты будешь изображать со своим на редкость красивым и умным лицом? Тебе не в шоу на выживание, а в фотомодели идти надо, и украшать своими портретами обложки глупых дамских журналов!

Нет, у меня не язык, а помело! Какого лешего я ляпнул про журналы? Но Ирэн расслабилась, не придав значения моим последним словам, и снова уставилась в окно.

– Ты знаешь, почему я решилась на это, – ответила она. – И не драматизируй ситуацию. Я работаю в твоем агентстве. И оно тоже мое. И спасти его считаю за честь. Потому что люблю… Потому что предана…

О ком она говорит? У нее даже голос задрожал! Это уже запрещенный прием. Не дай Бог, плакать начнет! Ее слез я точно не выдержу. Я резко затормозил. Рыжий мужчина перебежал дорогу перед моим "опелем" так, словно машина была черной кошкой. Ирэн качнулась, уперлась руками в панель и едва не стукнулась головой о ветровое стекло.

– Я тебе тысячи раз говорил, чтобы ты пристегивалась! – нарочито сердито проворчал я.

– А я тебе тысячи раз просила, чтобы ты отрегулировал ремень, потому что он мне врезается в грудь.

Было бы во что врезаться! – подумал я, трогаясь с места и сворачивая на узкий тротуар. Если по нему проехать аккуратно, лавируя между пешеходами, то можно очень быстро добраться до бульвара. А оттуда до кинотеатра "Сатурн", где проходит кастинг, рукой подать…

Ирэн снова закурила. Мне казалось, что она делает это назло мне. Знает же, что я не выношу запаха табака!

– Я тебя высажу, а сам заходить не буду, – предупредил я. – Не могу видеть это гнусное действо.

Ирэн фыркнула, покрутила головой, словно мысленно возмутилась: "Надо же!", и отчитала меня:

– Послушай, а чего ты так всполошился? Не все ли тебе равно, чем я хочу заняться? Я разве обязана спрашивать твоего согласия? Разве ты имеешь право указывать мне, что я могу делать, а что нет?

Это уже вопрос ребром. Она задела меня за живое. Не все ли мне равно, чем она занимается? Она хочет, чтобы я сказал правду? Она этого добивается? Что ж, я могу ответить. Не ручаюсь, однако, что этот ответ придется ей по душе. Да, мне все равно. Мне наплевать на ее новое увлечение. Потому что мы свободные люди, не отягощенные какими-либо обязательствами друг перед другом. Мы вольные птицы. Ирэн хочет участвовать в шоу? Пожалуйста. Мне наплевать. Ни один мускул не дрогнет на моем лице, и физиономия по степени невозмутимости будет напоминать посмертную маску. И никакие чувства не шелохнутся в моей душе. Я тоже найду для себя какое-нибудь сомнительное шоу. Пойду в мужской стрип-клуб, тем более что меня уже туда приглашали. Фигура у меня нормальная. И загар классный. Буду, как кретин, крутить задом перед визжащими тетками и сверкать фарфоровыми зубами. И обязательно подарю Ирэн входной билетик. На первый ряд.