Клятвы мертвых птиц

– Надо успеть до завершения смены караула, – прошептала она. – Часть стражи на первом этаже удалось напоить, но те, что на втором, охраняют Зорана, могут нас услышать, так что следи за своим медведем.

Атли на мгновение даже опешил. Никогда ещё он не слышал таких длинных фраз из уст Сороки. Оглянулся – медведь послушно шёл следом, неотрывно глядя Атли в затылок.

Коридоры сменялись коридорами, каждый шорох заставлял волосы на загривке вставать дыбом, но царский терем казался спокойным. Никто не выскакивал из-за поворотов, не слышались голоса, не звенело оружие. И вот наконец они достигли старой, заброшенной кухни. Сорока открыла один из шкафов, достала оттуда подбитый мехом плащ и бросила Атли. Сердце радостно заколотилось. Атли не мог поверить, что совсем скоро окажется на свободе. Стоит только избавиться от ненавистных кандалов…

Они уже двинулись к выходу, когда медведь задел боком шкаф, тот покачнулся, но устоял. Дверцы открылись, и на пол с грохотом вывалилась посуда.

Атли с Сорокой замерли. Где-то наверху послышались шаги.

– Быстро! – скомандовала Сорока и с новой силой потянула Атли за цепь.

Они выскочили на улицу и помчались в тень деревьев.

– Погоди, конюшни в другой стороне, – окликнул Сороку Атли.

– Мы не в конюшни, – ответила она и потянула его в глубь сада.

Снег хрустел под ногами и обжигал ступни, но Атли едва ли обращал на это внимание, торопясь за Сорокой, которая уже перешла на бег. Рёбра болели, но Атли уговаривал себя держаться и не сбавлять темпа.

Свобода, он должен оказаться на свободе.

Из царского сада, под прикрытием сугробов, они дошли до рощи, а оттуда Сорока вывела Атли к развалинам гарнизона.

– Не понимаю, – прошептал Атли. – Куда…

– Заткнись. Нам внутрь.

Сорока подошла к дыре в частично обвалившейся стене и забралась внутрь. Атли послушно шёл следом, медведь дышал в затылок. Но в груди разрасталось новое, нехорошее предчувствие. Возможно, Сорока вела его вовсе не на свободу. Но куда в таком случае? Атли оглянулся. Позади ещё виднелся просвет в стене. Сорока выглядела хрупкой, он мог вырваться и сбежать. А с цепями как-нибудь разобраться, когда окажется подальше отсюда.

– Если побежишь, убью, – прошипела Сорока и зажгла на ладони огонёк, предупреждая и одновременно освещая дорогу.

Атли ничего не ответил, но с побегом решил повременить. Посмотрим, куда ведёт его эта девчонка.

В гарнизоне мало что уцелело. Своды обрушились, колонны лежали на полу, который укрывали обломки стен и мусор, сквозь дыры в крыше падал снег. Сорока вела Атли в темницы – в этом не осталось сомнений, когда они ступили на крутую лестницу, уходившую глубоко в темноту. Под рёбрами снова завозилось колючее чувство тревоги.

В отличие от верхних этажей гарнизона, темницы уцелели почти полностью, только кое-где осыпались камни с потолка. Сорока то и дело останавливалась на развилках и что-то бормотала себе под нос, будто вспоминая дорогу. Сердце Атли ёкнуло, когда она наконец подвела его к знакомой двери. Двери, за которой когда-то сидел Аспид по имени Жнец.

Наконец Атли всё понял.

Длинный коридор закончился большой круглой залой. На стенах горели факелы. И в свете одного из них стоял Лель.

– Атли… – выдохнул он, шагая навстречу.

Атли отпрянул, цепь натянулась. Сорока протянула её конец Лелю:

– Забирай. Мой долг уплачен. Жизнь за жизнь.

Лель цепь брать не стал. И Сорока просто бросила её на пол.

– Больше я тебе ничего не должна, – твёрдо сказала она. – Я пошла. Нужно ещё замести следы.

Она стремительно развернулась и пошла к выходу.

– Спасибо, Сорока! – сказал Лель.

Сорока обернулась и тряхнула головой.

– Я была бы рада, если бы он умер, – проговорила она и покинула залу.

Атли с Лелем остались вдвоём. Втроём, если считать медведя, который заинтересованно обнюхивал камни.

– Вижу, ты нашёл себе друга… – начал было Лель.

Кулак Атли ударил ему точно в скулу, Лель задохнулся и полетел на пол. Атли с утробным рычанием сгрёб его за грудки и впечатал в стену.

– Ублюдок! Ты был с ними заодно! – взревел он, но рёбра тут же взорвались болью, руки задрожали, и Атли упал на одно колено.

Лель, кое-как устояв на ногах, потёр затылок и поправил рубаху.

– Хорошо, что я попросил Сороку не снимать кандалы, – пробормотал он, казалось, удивлённый случившимся. – Как знал.

– Всё это время, – Атли пытался отдышаться, – ты был одним из них!

– Атли, – Лель присел на корточки и заглянул ему в единственный видящий, не закрытый повязкой глаз, – позволь всё тебе объяснить.

Атли горько усмехнулся:

– Ты правда думаешь, что тут можно что-то объяснить? Так, чтобы после этого я не убил тебя на месте? За измену Гвардии. За предательство. За чёрную магию.

– Да, Атли. – Голос Леля звучал спокойно и тепло. – Я расскажу тебе всё без утайки. Надеюсь, наше короткое знакомство и тот факт, что я вытащил тебя сегодня, станут некоторым основанием для того, чтобы ты всё же пошёл мне навстречу и выслушал. Ты сможешь убить меня после, если посчитаешь нужным. Что скажешь?

Атли посмотрел в глаза Леля. Они, как и всегда, как он и помнил, светились нежностью и заботой. Их выражение было совсем не таким, какое он увидел в тронном зале прошлым вечером.

– Хорошо, – скрепя сердце сказал Атли.

– Хорошо, – с облегчением повторил Лель. – Но прежде ты позволишь мне помочь тебе?

Атли, помедлив, кивнул. Лель слабо улыбнулся, стянул с него плащ, разложил на полу и помог сесть. Встал на колени и внимательно осмотрел.

– Сначала я залечу раны, а потом сниму цепи, – медленно и вкрадчиво сказал Лель, будто говорил с ребёнком. – Иначе Волк не позволит моей магии помочь тебе. Хорошо?

Атли снова кивнул. Говорить он не мог, к горлу тут же подкатывал ком. Лель снова ответил нежной улыбкой.

Его руки осторожно коснулись груди Атли, и пальцы принялись методично и бегло проверять рёбра на целостность, провоцируя то тут, то там предательские стайки мурашек. Наконец они добрались до огромных синяков на боках, и Атли зашипел от боли.

– Сейчас боль стихнет, – прошептал Лель. Правая рука осталась лежать на рёбрах, а левая прильнула к груди у самого сердца. Лель закрыл глаза, а Атли охнул, когда почувствовал, как в него проникла магия. Волк недовольно зарычал, а Атли со стоном смежил веки.

Нежной золотой лентой магия скользнула к сердцу, окутала его приятным теплом и нырнула вглубь, чтобы через мгновение собраться под пальцами Леля и укутать собой сломанные кости. Боль, ежеминутно терзающая Атли столько дней, исчезла, и он, невольно выдохнув, подался вперёд, обессиленно уткнувшись лбом в плечо Леля.

Лель погладил его по затылку, провёл ладонями по спине, вдоль обострившихся бугорков позвоночника.

– Ещё немного. – Шёпот согрел ухо Атли, вызвал дрожь в ослабленном, уставшем теле. – Давай посмотрим, что под повязками.

Лель мягко отстранил Атли и стянул с его головы ткань. Лицо целителя побледнело, когда взору открылась рана.

– Всё плохо? – спросил Атли.

– Видел и хуже, – улыбнулся Лель одними губами. – Рана загноилась, края очень неровные, и даже с серебром я чувствую, что Волк сопротивляется магии… Я вылечу, но боюсь, что останется шрам.

– Не страшно.

Лель кивнул и накрыл правой рукой рану на лице, левая снова легла на сердце. Атли стоило больших усилий сдержать стон, когда золотая лента магии снова прошла сквозь него и согрела щёки, заставляя края раны стягиваться и забирая боль. В следующее мгновение Лель притянул Атли к себе в объятия. Что-то щёлкнуло, Атли вздрогнул, ошейник разомкнулся и звякнул, падая на пол. Ещё два щелчка – и освободились запястья. Атли лежал на плече Леля и вдыхал его запах. Запах, в котором звучали нежность, свобода, горечь и сожаление.

Лель погладил Атли по затылку, привлекая внимание.

– Всё, мы закончили. Теперь я могу тебе всё рассказать.

– Прошу, – умоляюще выдохнул Атли, желавший продлить мгновения тепла, желавший, чтобы не существовало ничего до этих мгновений и после них. Ничего, что причинило бы ему новую боль. – Давай не сегодня. А сегодня, сейчас, давай оставим всё как есть.