Страница 2 из 20
Огняна склонила голову:
– Поняла тебя, Зоран.
– После казни устроим пир. Еду и мёд получат все желающие, – Зоран коснулся татуировки на груди. – Люди должны понимать, что зла мы им не желаем, и если они готовы подчиниться, разделить с нами пищу и принять нашу власть, то никто больше не пострадает. А позже, когда всё немного успокоится, мы понесём им слово Чернобога, и они примут его, потому что его рукой будут накормлены и согреты. Сейчас ни к чему тревожить народ волей его. Это понятно?
Чернокнижники закивали, почтительно склонившись. Зоран обвёл их взглядом:
– Но если кто-то открыто и громко будет оскорблять Чернобога или отрекаться от него, действуйте без сожалений и карайте подобные выходки смертью. Ко мне на суд не ведите, разбирайтесь сами – голову рубить, вешать или ещё что. Наказание должно быть публичным, в назидание остальным заблудшим. К слову, что с князьями за пределами Даргородского княжества?
– Пока всё тихо, – ответил Завид. – Не похоже, чтобы они собирали войска. Наши соглядатаи говорят, что князья растеряны, но никаких активных действий пока не предпринимают. Возможно, ждут, когда ситуация прояснится.
Зоран закивал, продолжая гладить бороду. Глубоко посаженные чёрные глаза его блестели.
– Отправь им послов с щедрыми дарами и выгодным предложением. Нужно убедить их, что для них ничего не поменяется. Пока что… А что слыхать из Северных Земель?
– Ничего, повелитель. Тихо. Король Вегейр не выходил с нами на связь. – Завид бросил быстрый взгляд на Атли, будто бы сам удивляясь своим словам.
– Ты сказал ему, что его наследник у нас в заложниках? – обеспокоенно спросила Огняна.
– Конечно! Но он ничего не ответил на послание, – стушевался Завид.
Зоран усмехнулся и перевёл взгляд на Атли:
– Вот как. Значит, пёс останется со мной надолго. – Он протянул гигантскую лапищу: – Иди сюда, гвардейское отродье.
Атли попытался отстраниться, но пальцы Зорана успели ухватить его за волосы и подтащить к себе. Рёбра взорвались болью, заставляющей задохнуться, но Атли крепко сжал челюсти, чтобы не выпустить на волю стон. Медведь в клетке беспокойно заворчал, но никто не обратил на него внимания.
– Я надеялся, что папаша захочет тебя выкупить, но, похоже, ему на тебя плевать, принц Северных Земель. Слышал, что оборотни, попавшие в плен, считаются для своих не лучше подзаборных шавок. Кто же знал, что это вовсе не байки. Значит ли это, что и пользоваться тобой мы можем, как пожелаем?
– Иди… в жопу, – процедил Атли, пытаясь отвернуться, но рука Зорана держала крепко, грозя вот-вот вырвать клок волос.
Зоран вскинул брови, расхохотался и швырнул Атли себе под ноги. Цепи зазвенели, присоединяясь к оглушительному звону в ушах от боли в рёбрах. Перед глазами закружились мушки.
– Ты настрадаешься за всю свою гнилую гвардейскую братию, псина! – рявкнул Зоран. – За все пятьдесят лет, что страдали мы. Испытаешь все унижения, которые щедро отсыпал нам. Благо вы, северные шавки, живёте долго.
Атли хотел снова послать его куда подальше, но никак не мог восстановить дыхание, ему казалось, что рёбра переломились заново – такой острой была боль, – а каждый вдох делал её ещё хуже. Он уткнулся лбом в пол, стараясь не думать о том, как жалко, наверно, выглядит со стороны: голый, грязный, распластавшийся у ног своего пленителя. Только Волк внутри уверенно стоял на четырёх лапах и, гордо вскинув голову, угрожающе рычал. Он не позволял Атли сдаваться. Даже если они заставят пресмыкаться Атли-человека, Атли-Волка им не достать, не унизить, не отобрать его достоинства. И Атли сделает всё, чтобы так оно и оставалось. Защитить своего Волка – долг каждого оборотня. И однажды, когда придёт время, при первой же возможности Волк его спасёт.
2
Зайцы в силках
Печь медленно прогревала маленькую избушку. Ещё влажный хворост шипел, исходил паром и потрескивал. Деревня в десяток домов оказалась совершенно пустой, а у каждого забора сквозь снег пробивались чёрные цветы волчьего аконита. Всеми забытая деревенька пряталась за леском, что рос вниз по реке от столицы, и слишком уж напоминала Утопкино. Василиса не сомневалась, что ещё недавно она была полна волколаков, тех, с которыми они сражались в Даргороде, тех, которые убивали горожан и которые убили малютку Дару…
Финист одним быстрым движением вспорол брюхо белому зайцу. Кровь полилась в приготовленную лохань. Рядом на еловых ветках лежал ещё один заяц, уже освежёванный.
Василиса сидела на лавке, подтянув колени к подбородку и прислонившись спиной к тёплой печи, и смотрела прямо перед собой, раз за разом прокручивая в голове слова предсказания немой шаманки из Северных Земель: «Старый мир рухнет, и солнце не взойдёт. Владыка в медвежьей шкуре прольёт кровь и потеряет венец. А воину, отмеченному золотом богов, суждено разрушить древнее заклятие.
Не ходи за лешим в Тёмный Лес, если не готова умереть.
Чему быть, того не миновать. Лишь раб, что получит свободу, меч, что разрубит камень, и свет, что затмит солнце, смогут остановить жернова судьбы».
События выстраивались в хаотичном порядке, не желая делать картинку полной. Может быть, это и вовсе ничего не значит? Перед глазами снова вспыхнуло синее пламя и руины гарнизона. Оскалилась отрубленная голова Аспида, что говорила с Василисой в видении.
– У меня от твоих переживаний скоро голова лопнет, красавица, – бросил Финист, ловко орудуя ножом. Внутренности зайца с отвратительным звуком плюхнулись в лохань. – Давай поболтаем. Что тебя гложет? Может быть, если ты выговоришься, мне станет легче.
– Нет, спасибо. – Василиса поёжилась. – Ты последний человек, с которым я захочу поболтать.
– А вот и зря. – Финист подмигнул: – Ты знаешь, что язык у меня проворный, но это не единственное его достоинство.
Василиса фыркнула, а к щекам тут же прилила кровь, растревоженная воспоминаниями.
– А какое ещё? Он умеет оставаться за зубами? – огрызнулась она.
– Какое бы из его умений ты ни выбрала, красавица, я буду рад оказать тебе эту услугу. – Кончиком языка Финист слизал кроличью кровь с большого пальца и лукаво улыбнулся.
Низ живота предательски свело, и Василиса отвернулась, не выдержав пристального взгляда. Несмотря на то что они с Финистом поменялись местами, несмотря на то что не Василиса теперь была заложником клятвы верности, Финист всё ещё заставлял её чувствовать себя слабой и уязвимой. И больше всего на свете Василиса хотела выстроить вокруг себя тяжёлую, непробиваемую броню, которая укроет её не только от его зелёных глаз, но и от всего мира. Но Василиса понимала, что Финист не был причиной, он лишь подчёркивал её слабость, делал видимой, почти осязаемой и особенно болезненной.
«Если бы я была сильнее. Если бы у меня были мои чары. Тогда я бы смогла что-то сделать. Больше. Спасти Дару. Или кого-то ещё», – всё время крутилось у Василисы в голове, а осознание собственного бессилия душило ночами, не давая уснуть. Перед глазами полыхал синим пламенем гарнизон и лежала растерзанная Дара.
– Иногда мы ничего не можем сделать, и с этим надо смириться, – словно отвечая на её мысли, сказал Финист невозмутимо. – Бьюсь об заклад, где-то ещё сейчас умирают дети, женщины, зайцы. – Он тряхнул выпотрошенной тушкой. – Ты не можешь спасти всех.
– Я могла спасти Дару, если бы…
– Нет, не могла, – резко оборвал её Финист. – Иначе спасла бы. Повзрослей уже, и если хочешь кому-то помочь, делай то, что в твоих силах, а не пытайся прыгнуть выше головы. А иначе и не поможешь никому, и сама сгинешь.
Василиса хмыкнула:
– А чего ты беспокоишься? Сгину – станешь свободен.
– Нравишься ты мне, красавица. Думал, ты это поняла, пока была на моём месте, – серьёзно проговорил Финист, но тут же осклабился: – И в моей постели.