Поля Крови

Повёл обнажённым мечом:

— Нападайте.

Солдаты растеклись в стороны, охватывая горловину входа в расселину, привычно разбиваясь на два отряда, в центре которых идут Гамион и Орак. Да, не Паладины, но слабые идары, выросшие из старших воинов, почти достойные звания гаэкуджи любого Малого дома. Они способны достойно встретить удар вражеского идара и спасти остальных. Если что, есть ещё и Кодик, точно так же не носящий шелка и ещё более сильный. Он на равных бился с Креодом.

Чуть позади, в центре, шёл Илиот, готовый отбить стрелы или грязную уловку своими внешними техниками. И я, готовый поддержать его своими тёмными полотнищами. Давно заметил, что так выходит лучше. Мои полотнища словно продляют жизнь его техник.

Всё, что успели сделать реольцы — это вскочить от шума наших шагов и схватиться за мечи.

А затем я ударил Стеной мечей, перегораживая ей расщелину от края до края. Половина врагов рухнула, истекая кровью, со второй схлестнулись мои воины.

Здесь оказался лишь один слабый идар, с которым Кодик справился сам, без чьей-либо помощи.

Спохватившись, я шагнул ближе к схватке, выкинул вперёд меч, подбивая клинок своего воина и останавливая его удар. Воин тут же шагнул назад, а я, напротив, вперёд. И ударил ещё раз. На этот раз по мечу реольца, перерубая его.

Оглядел последнего живого реольца. Тёмный волос, ярко горящая метка на щеке. Раза в два ярче, чем у Хасока из Великого дома Хонесто. Чистая кровь Реола. Реолец отступил к стене, прижался к ней, сжимая рукоять меча, и затравленно озираясь.

Я спросил:

— В этой долине есть ещё отряды?

Реолец плюнул. Может, целил в меня, но оказался слабоват.

Сквозь солдат проскользнул Кодик, уставился на реольца, ухватив себя ладонью за подбородок и большим пальцем почёсывая шрам. Негромко сообщил:

— Ты слышал вопрос господина. И у тебя два пути. Первый — ты отвечаешь и быстро умираешь. Второй — ты молчишь, я перерезаю тебе сухожилия, и мы уходим, а ты остаёшься.

Один из старших воинов, Суташ, хмыкнул:

— И сколько он проживёт?

Кодик пожал плечами:

— Зависит от удачи. Тут ни холодно, ни жарко. И десять дней может прожить, прежде чем не умрёт от жажды.

Реолец задрожал, покосился на остаток меча в ладони с начисто срубленным клинком, уронил его под ноги и зашарил по поясу. Но кинжала там не было.

Кодик рявкнул:

— Есть ещё здесь отряды?!

Реолец мотнул головой:

— Н-нет. Только пост на скале, что как п-палец.

И охнул, когда Кодик пробил ему сердце.

Через миг Кодик повернулся ко мне:

— Всё верно, господин?

Я кивнул:

— Всё верно. Обыщите здесь всё.

Солдаты растеклись по расщелине, обыскивая окровавленные тела и закоулки.

— Господин! Идите сюда!

Я оглядел жёсткие переноски, набитые доверху глиняными шарами, с выдавленной на них надписью «яд», и довольно кивнул:

— Это нам точно пригодится.

Кодик тут же рявкнул:

— Эрий, Дистим! Взяли!

***

Наглый шагнул ближе к Тощему, так близко, что переноски, которые они тащили за спиной, едва ли не стукались друг о друга при каждом шаге. Негромко, так что никто другой, идущий дальше, не услышал бы, спросил:

— Это вообще возможно?

Тощий покосился, недовольно переспросил:

— Возможно что?

— Возможно увидать на таком расстоянии человека в лесу?

— Ну, увидал же. Может, блеснула сталь в просвете, может, просто угадал, где будут сидеть реольцы. Может, там на карте у него отмечены такие места?

Наглый покачал головой:

— Ты сам себе веришь?

Тощий рассмеялся:

— А если нет, то как ты это ещё объяснишь? Думаешь, господин скоро получит прозвище Клинка, как сказал Гамион?

— В это я верю ещё меньше.

— Ну и зря. На болоте же мы живые остались? Да и потом...

Тощий замолчал, принялся озираться, затем сам шагнул ещё ближе к Наглому. Так близко, что переноски стукнулись, а внутри загремели глиняные шары. Наглый взвился, отпрянул:

— Осторожней!

Тощий лишь отмахнулся:

— Ничё с ними не станется, их бить нужно.

— А если там трещина?

— Если трещина, то он просто развалится, даже если ты стоять на месте будешь. Ты слушать будешь?

Наглый буркнул:

— Буду.

Тощий опять сунулся ближе, шепнул на ухо:

— Вспомни первый месяц или два всей этой заварухи. Ну, до появления ещё Илиота.

— Ну, помню. К чему ведёшь?

— А помнишь, как мы оставались без ауры Великого паладина и стояли под стрелами?

Наглый передёрнул плечами:

— Помню.

— Видно, плохо помнишь. Уж я-то сам лучник. Мы там не раз и не два должны были сдохнуть. А мы живые.

Наглый прищурился:

— Никак не пойму, к чему ты ведёшь.

Тощий разочарованно скривился:

— Как дёрнуть что-нибудь в лагере, так ты умный, а как... — махнул рукой, снова зашептал. — Господин скрывает свои силы. Он Великий паладин. И скоро заслужит именование Клинка.

Наглый нахмурился, на ходу поправил переноску, шагая молча и не поворачиваясь к жадно смотрящему на него Тощему. Наконец, мотнул головой:

— Брешешь. Когда Паладины применяют дар Хранителя, то это сразу чуешь, всё тело словно тепло охватывает. Никогда такого не было рядом с ним.

Тощий разочарованно скривился, шагнул в сторону буркнув:

— Ну, брешу и брешу. По-твоему, у господина что? Нюх как у волка?

— Нет, не нюх.

— А что?

Наглый злясь, отрезал:

— Не знаю!

Тощий сплюнул:

— Значит, не знаешь, а меня брехлом называешь. Ладно.

И прибавил шагу.

***

Чтобы понять очевидное, не нужно было даже слышать сообщения теней. Достаточно иметь глаза и немного опыта, которого и Кузня, а тем более минувшие месяцы дали каждому из нас с избытком.

Мы сейчас стояли в лесу, свернув в него перед изгибом дороги и пока выбираться обратно не торопились. Смотрели на каменный палец, торчащий далеко впереди на выходе из долины.

Лучшего места для наблюдателей даже не придумаешь.

Гамион решительно кивнул:

— Сделаем, господин. Со старшим господином мы и покруче склон брали.

Орак, который и должен был идти с ним, молча кивнул. Я не стал желать им удачи или напоминать о том, что их не должны заметить. Коротко приказал:

— Как прикончите их, посветите в нашу сторону зеркалом.

На этот раз молча кивнули они оба, и метнулись вперёд, только земля и камушки из-под сапог брызнули. Удар сердца и их силуэты потерялись за деревьями. А я скомандовал:

— Привал.

Хотел бы я это сделать. Но я не мог. Что я вообще понимаю в том, чтобы подняться на отвесную скалу? Да ещё и так, чтобы меня не заметили реольцы, которые сидят на этой проклятой Безымянным вершине? Нет, кое-что понимаю, как любой северянин, но точно меньше, чем лучшие из старших воинов моего Дома.

Был ещё один способ. Тени. После той схватки с Кровавым воином я всё же сумел задать им много, очень много вопросов. Нет. Помощи от них в схватках с Кровавыми можно было не ожидать. Только если Кровавый ослаб и ранен. Мои тени не могли справиться даже со слабейшими из Кровавых жнецов.

Пока.

Чем сильней станут мои тени, тем больше они смогут. Сначала убивать Кровавых жнецов и простолюдинов. Затем и Кровавых воинов с идарами.

Но не сейчас. К сожалению. Или к счастью.

Потому что я отлично понимал, как именно они становятся сильней.

И понимал, что пока идут сражения с реольцами, это остановить нельзя.

Даже интересно, что бы я делал, если бы никакой войны с Реолом не началось, я вернулся домой и решил самостоятельно набирать силу?

Где бы искал противников, которых можно убить, не боясь наказания за нарушение эдикта короля?

Одни вопросы.

Многие из моих воинов успели не то что подкрепиться, но и вздремнуть, пока на вершине каменного пальца не замигал блик.

Теперь, когда не нужно было скрываться от глаз наблюдателей, по дороге мы бежали. Но я всё ещё не видел Орака и Гамиона, и уже начал переживать, когда Кодик указал мне наверх. Там, у подножия каменного пальца махал мечом Гамион, явно зовя нас к себе.