Поля Крови

Орак пожал плечами:

— Горы. Это нам привычно. Со старшим господином мы излазили все наши северные горы.

Я напомнил:

— Эти горы гораздо ниже, без снега. Зато полно зелени.

Орак кивнул:

— Да, плохо. Но мы справимся. Суть одна — держаться подальше друг от друга, поглядывать наверх, потому что враг любит сбрасывать оттуда что-нибудь на головы.

Кто-то из старших воинов добавил:

— И вообще, крутить головой не переставая.

Орак принялся перечислять:

— Воды взять побольше. Пробежаться по лагерю, может, у кого удастся взять ещё верёвок. Обувь проверить, пока есть возможность, камни гор её просто жрут на ходу, — переведя взгляд на меня, Орак осторожно предложил. — И, господин, два отряда — это очень мало. Разбейте нас на шесть или даже десять отрядов, так будет лучше.

Я благодарно кивнул:

— Хорошо, — поняв, что этого мало перед таким опасным делом, оглядел своих воинов. Служащих нашему Дому уже годы, остатки своего первого десятка, Илиота. И добавил. — Я верю в вас, в вашу силу, в вашу выучку и ваш опыт. Вы настоящая опора силы нашего Дома Денудо. Я вами горжусь.

Орак рявкнул:

— За Денудо и его владетелей Нумеро и Лиала!

— За Денудо!

Чужое присутствие за спиной я не ощутил, уловил по взглядам, который перевели с меня мои воины.

Глебол.

Каждый раз удивляюсь, как при его размерах и весе он способен так бесшумно передвигаться.

Обойдясь без меча, я сложил перед собой ладони:

— Хёнбен, у вас есть ещё задание?

Глебол хмыкнул и негромко не согласился:

— Нет. Ничего к твоему заданию у меня добавить нечего. Скорее хочу объяснить свой приказ.

Я поднял брови:

— Хёнбен?

— Будем честными между собой, Лиал. Как идар ты слаб.

Я не удержался от ухмылки и кивнул:

— Так и есть, хёнбен Глебол. Вы же сами оценивали моё посвящение после алтаря.

Он отмахнулся:

— Не перевирай. Это делал господин Суав, владетель Верде.

Моя ухмылка стала лишь шире:

— Какая разница? Возвышенный мечник, четыре из шести даров. Не это Кузня обещала мне, когда рассказывала, как важно перековать свою кровь и доказать своё желание стать сильным.

Глебол скривился:

— Не замечал за тобой раньше такой жёлчности. Да, это мои слова и мои обещания. Если уж говорить о тебе, то я считал, что ты станешь одним из шести сильнейших.

Я перебил его:

— Благодаря чему? Своей крови наследника или своим усилиям?

— Я... — Глебол замолчал и признался. — Я не могу отделить одного от другого.

— Так может, вы можете сказать, что я плохо старался, старший наставник Кузни?

— Не могу.

Мне этого было мало, и я продолжил давить:

— Может, кто-то другой из птенцов сумел убить Возвышенного плетущего до своего посвящения Хранителям?

— Никто.

Несколько ударов сердца я кусал губы, стараясь удержать в себе рвущиеся с них слова. Но не справился, не сумел последовать старому совету Глебола.

Подался вперёд, понизил голос до шёпота и позволил словам сорваться с губ и перестать жечь мне грудь:

— Старший наставник, скажите честно. Ведь в тот день я должен был умереть? Не было никакой ошибки с картой?

Глебол молчал, опустив голову, сверлил меня взглядом исподлобья. Я выдохнул и исправился:

— Наставники и Кузня ведь остались давно в прошлом. Хёнбен, ответьте честно своему гаэкудже. Вы ведь всё равно сегодня послали меня в полную задницу и снова не дали моему отряду даже Паладина.

Глебол быстро огляделся. Но солдаты держались от нас в отдалении, очертив вокруг нас словно круг в десять шагов ширины и занимались своими делами, готовясь выступать. А стоящей у его плеча тени Глебол, конечно, не мог видеть.

Глебол выбросил вперёд руку, ухватив меня за плечо. Произошло это так стремительно, что я не успел ничего сделать. Через миг он притянул меня к себе, склонился ко мне, едва ли не упираясь лоб в лоб. И прошептал одними губами:

— Да. В тот день ты должен был умереть. И это я принял решение, что ты не должен позорить Кузню. Я считал, что на посвящении ты не сумеешь стать и Мечником. Что в поединках с Адалио ты сжёг ихор в своей крови. Как мы оба видим, я ошибался. Ты получил больше, чем я ожидал. Доволен правдой?

Я дёрнулся, упёрся рукой в плечо Глебола, пытаясь оттолкнуть его от себя. Не сумел, несмотря на всю свою силу. Всё, что мне осталось, зло прошипеть:

— Доволен.

Глебол растянул губы в злой улыбке, встряхнул меня:

— Не заметно. Но ты ведь хотел правды? Не слышу?

— Хотел.

— Тогда засунь свою злость поглубже в задницу.

— Чью?

Глебол хохотнул, но в глазах его не появилось и тени смеха:

— Ты можешь попытаться, Лиал, ты можешь попытаться.

Я вновь дёрнулся и снова не сумел вырваться. Паладина я уже убивал в схватке. Сумею ли справиться с Великим? Не уверен. Зато уверен в другом. Даже услышав признание Глебола, который неожиданно взял на себя всю вину, словно это он уговаривал владетеля Суава провернуть ту историю с адептом внешних техник, я неожиданно не ощущал в себе злости на Глебола. Во всяком случае не такой, чтобы попытаться подстеречь его в одиночестве и убить. Например, вместе со своими старшими воинами.

Удивительно. Тот же Бихо подгадил мне гораздо меньше, но я его убил.

Глебол пытался меня убить. Много раз, если вспомнить уединённую тренировку, поединки, адепта и то, что не появись тогда судья, то Глебол наверняка убил бы меня в той деревеньке.

А гляди же ты.

Не хочу его убивать. Странно. Прямо-таки сбываются его слова, которые он говорил нам, птенцам. Те, кто выжил, должны мстить тем, кто прислал их сюда, а не тому, кто сделал их сильными. Глупо конечно, ведь мстить отцу я тем более не буду. Скорее уж...

Глебол хмыкнул и кивнул, как мне неожиданно показалось, с одобрением. Впрочем, его слова тут же это подтвердили:

— Я не ошибся в тебе.

Я огрызнулся:

— Ошиблись. Я сильней, чем вы думаете.

Он снова кивнул:

— У каждого из идаров есть свои сильные стороны. Адалио великолепный полководец. Он сумеет взять сторожевую башню, даже если там будет вдвое больше реольцев, чем в его отряде. Трейдо хорош в интригах, но сейчас это бесполезно и ему приходится ужом вертеться, чтобы выжить. Впрочем, он достаточно силен, чтобы ему это удалось.

Невольно я внимательно слушал Глебола. Если слова про Адалио не были для меня откровением, то слова про умения Трейдо стали для меня откровением. Интриги? Да ладно? Я не удержался:

— А я?

Глебол довольно кивнул:

— Главный вопрос. Раньше я считал, что твой основной талант — безжалостность и приспособляемость. Но война с Реолом открыла мне тебя с другой стороны. Нет, — Глебол покачал головой и наконец отпустил меня, выпрямился повторив. — Нет. Это случилось раньше. На том дворе с адептом. Выживать. Ты умеешь выживать там, где всё кажется безнадёжным.

И замолчал оглядываясь. Я бросил быстрый взгляд направо-налево. Глебол хохотнул:

— А ещё ты умеешь вести за собой людей. Так хорошо, что они готовы за тебя умирать, — повысив голос, Глебол спросил, тыкая пальцем в того, кому задавал вопрос. — И нападать на идара, да?

Орак засмеялся:

— Господин хёнбен, вот это вы сказанули. Разве же мы бы осмелились?

Глебол поддержал его смех:

— Да, разве же бы вы осмелились сделать это в самом центре лагеря? А выстроились так случайно. Верно?

Орак с улыбкой пожал плечами:

— Даже не понял, о чём вы говорите, господин.

Я тоже скривил губы в едва заметной усмешке. Орак справа, Кодик слева, между ними Гамион, ближними стоят самые опытные из старших воинов, в руках половины остальных — луки и смотрят они в проходы между шатрами. Илиот замер у стены шатра, напряжённо вглядываясь в спину Глебола и держа руки на весу, готовый складывать печати. Я повёл рукой:

— Хёнбен, оставим эти глупости, мои люди лишь готовятся выполнить трудный приказ в долине. Да и лесть ваша не к месту. Закончите лучше ваши слова.