Давай поспорим?

И схожу с ума, от этих невинных, но обжигающих касаний. А если Настя коснется меня своими ладошками, то улечу, упаду. В ад, в рай, не важно. Лишь бы с ней, лишь бы рядом. А там уж я нас вытащу, куда бы мы не попали.

— Рома… не смогу больше без тебя.

Еще, малышка, говори, что наболело, что кипит внутри. Говори.

— Ты мне нужен. Я… поступила как дура, когда ушла. Мне было так одиноко. Мне было безумно, безумно плохо, хоть я и пыталась как-то жить без тебя, даже не отвечала на смс, игнорировала их. Понимала, стоит ответить тебе и уже не остановлюсь, сорвусь. Было так страшно, что оставишь меня, не дождешься.

Она плачет, почти беззвучно. Поток ее слез такой сильный, что она не успевает вытереть слезы. Они капают вниз. Такие большие капли. Завораживают. Безумно красивая и хрупкая. Я вытираю пальцами ее соленые дорожки. И не могу прервать ее. Смесь какого-то наслаждения и злости. Она же плачет из-за меня, но слезы открывают ее душу мне.

— Каждый день в каком-то коматозе. Одно и тоже. Встала, поела, проведала маму, поговорили о всяком. Прогулка по городу, ужин и все. Вечерами меня накрывало. Я так много плакала. Не знала, что мне делать. Я тянулась к тебе, так хотела к тебе, но какая-то внутренняя обида была. Я боялась, что покажусь тебе слабой, если сразу приду к тебе, что для тебя это так и осталось игрой. Понимаешь, Ром. Я боялась, очень.

— И решила, что лучше просто уйти?

— Да. Глупо, знаю. От себя не убежишь. А потом, что-то надломилось во мне. Поняла, что я…тебя люблю. И … мама все рассказала. Про квартиру…

— Бл*ть. Зря это она.

— Нет, не зря. Я… ты сделал то, что никто не мог. Ты вернул мне частичку меня. Ты мой рыцарь, Ром.

— Не принц?

— Нет. Рыцарь.

— Ну хоть ох*енный?

— Очень. Самый лучший.

Настя обняла меня со всей силой, что у нее есть. А мне захотелось совершать то, что раньше не делал. Подвиги. Бл*ть, как этот гребаный рыцарь.

— Дверь.

— Что дверь?

— Звонят.

— Доставка, наверно.

Опять не посмотрел в глазок, на пороге стоял разгневанный Саня. И если бы мы были реально в сказке, то роль огнедышащего дракона исполнил бы Ярский. Потому что от его ярости можно обжечься.

— Привет. Ты чего? — спросил я.

— Я? Чего? Ты охренел, Ромыч?

— Да вроде нет…

— Вроде нет… — спокойно повторил он, но это было только начало, — ТЫ, БЛ*ТЬ, ТРИ ДНЯ ТРУБКУ НЕ БЕРЕШЬ!

— Хм… Подумаешь.

Слышу, как сзади подкрадывается Настя. Конечно, попробуй не услышь этот рык. Стоит, слушает. На цыпочки наверно приподнялась.

— Черт, ты не один, — увидел ее, гад.

— Да, заходи, третьим будешь.

Ой.

Я не то сказал.

Напряжение от них двоих я почувствовал сразу. Это как будто резко похолодало, температура опустилась до допустимых минимальных значений. Только никак не пойму, кто больше морозит меня взглядом: он или она.

— Рома… — с безумным страхом сказала Настя и отошла.

— Ну ты и придурок, — сказал Саня и ушел.

Настя стояла у стены, с таким страхом в глазах, что я реально почувствовал себя полным кретином, ведь я просто пошутил. Да, неудачно.

— Настя, это… это была шутка.

— Ну ты и придурок.

Уйти я ей не дал. Она намеревалась сбежать и закрыться в ванной. Ну уж нет, теперь от меня не убежишь. Попалась, Каренина.

Я схватил ее и заключил в объятья, сжал, что слышал хруст ее косточек. Вырывалась, била меня, даже укусила, разъяренная львица. А я кайфовал от ее нападок. Любит. Она меня любит.

Ведь не может не любить. А значит, все у нас будет.

Будем любить друг друга, ругаться, делиться, мириться. Что там еще двое любящих делают? А, дарят частичку себя… Ну что, Настя, вот моя.

— Настя, черт, посмотри на меня! Я тебя люблю!

Эпилог.

ЭПИЛОГ.

Чуть больше трех лет спустя.

Рома.

— Ром, у тебя телефон звонит, — слышу голос Насти, он доносится из спальни, где только-только проснулся Петька, мой сын.

— Ну привет, парень. Как спалось? Ты в курсе, что вот этот синяк у меня на щеке — от твоей ноги. Кто пришел к нам ночью и решил лечь звездой, а? — подшучиваю я над сыном и ласково треплю сына по макушке, взлохмачивая его темные волосики.

Петька пока еще не может понять, что я от него хочу. Вот маленькими кулачками трет глазки, еще, наверно, досыпает.

— Пить! — громко заявляет он и смотрит на меня.

Раньше я думал, что Настя поставила меня на колени в прямом смысле этого слова. Но нет, я ошибался. Вот маленький парень, который уже в свои два с половиной показывает свой упрямый характер. И ведь понимаю, что потакаю во всем, но ничего поделать не могу. Как вижу его карамельные глаза и расплываюсь.

— Да, мой хороший. Сейчас тебе папа принесет.

— И мне тогда заодно, — попросила жена.

Кольцо я ей купил за долго до того, как мы узнали, что косякнули. Ну как косякнули… Косякнул я. Кончал я в нее несколько раз. Ну а в результате одного раза и получился Петька. После долгих уговоров, что жениться на ней хочу не из-за залета, а просто потому что… хочу, люблю, жить не могу без нее, Настя согласилась.

— Вот держи, парень. И ты тоже, жена, — после сна она такая нежная и уютная, что все дела сразу хочется отложить, сына отправить бабушкам и закрыть ее в спальне.

— Рома, ты в курсе, что у тебя на лице все написано? И мой ответ — нет. Нас ждут эти самые бабушки.

— Тогда марш одеваться.

Я взял сына на руки. До сих пор испытываю трепет и какое-то нереальное тепло внутри, когда его пальчики обнимают меня за шею. А когда слышу его смех, который сам и вызвал, это тепло разливается по всему телу.

— Покорми его пока, — слышу родной голос из ванны.

— Ну что, парень. Идем. Мама сказала надо покушать.

— Не хочу. Там каша. Буэ, — и сделал такое личико, что его тот час вырвет, если хоть ложка окажется около его рта.

— Надо, малой. Ты знаешь, я в детстве тоже не любил кашу, но потом мне моя мама, твоя бабушка, сказала, кто съедает всю кашу, становится очень сильным. А такие очень нравятся девочкам.

— Сильным-сильным?

— Да.

— И красивым?

— Конечно!

— И умным?

— А то!

— И богатым?

— Безусловно.

— Ты забыл еще добавить очень скромным, — Настя вошла к нам на кухню, одетая в красивое платье карамельного цвета и одарила меня многообещающей улыбкой.

— Скромным быть не хочу, — уверенно заявил мой парень, — но кашу съем.

— Молодец, мой герой, — сказала Настя, но почему-то смотрит на меня.

Настя не хотела пышную свадьбу. Тут я мысленно поблагодарил высшие силы за эту мудрую женщину, потому что все эти выкупы, рестораны, конкурсы и бросания букетов вызывали у меня полнейшее непринятие.

Мы скромно расписались и уехали в подмосковный спа-комплекс. Таково было желание Насти. Только мои планы на нее на всю ту неделю никак не совпали с ее. Постоянный токсикоз вызывал сонливость. И все, что мы делали — это спали. Что ж тоже неплохо, потому что уставал я тоже знатно и перспектива отоспаться нравилась и мне. Наверстали мы все, что хотели, уже чуть позже. Как там говорил врач… во втором триместре повышается либидо. Не соврал, не зря получает свои деньги.

На сборы к родственникам у нас уходит теперь чуть больше времени, потому что сын любит выбирать игрушки, которые возьмет с собой. Вот сейчас он смотрит на свою коллекцию машин и решает: взять ауди или шевроле. Сын, лучше бери вон тот крузак, мама его очень любит.

— Все! — решительно заявил сын и вышел из детской с грузовой машиной

У моей мамы сегодня день рождение, и мы едем отмечать в загородный дом моего отца.

С ним у нас долгая история была. Мы вроде и общались, но каждый из нас чувствовал невидимый барьер: через него перепрыгнуть одному было тяжело в силу незнания, что делать дальше, а другой не видел смысл в этом прыжке. Целый год я никак не называл отца. В голове, в мыслях был “отец”, но к нему я никак не обращался. Только последний год, благодаря маме, мы вышли на новый уровень общения.