Давай поспорим?

— Черт, не пишет. Сейчас, — пытаюсь вытряхнуть остатки чернил, ну как в старых фильмах, будто это помогает современным ручкам. — Надо ее потрясти, чернила заканчиваются.

Тут главное что? Трясти сильно, как ртутный советский градусник.

— Черт! Черт! Черт! — закричал Рома, — ты зачем ее так трясла? Это градусник? — будто прочитал мысли.

— Ой! Простите, пожалуйста. Давайте посмотрю Ваш глаз.

— А он еще на месте? — не без сарказма спросил Рома.

— На месте ваш глаз. Цел и невредим. Капилляры только немного лопнули.

— Арр. Как тебя зовут?

— Настя.

— Знаешь, Настя, что может произойти с человеком, который постоянно нарывается?

— А вот это уже статья, Роман Евгеньевич. Угроза убийства — это не метод воздействия.

— Ну зачем же сразу убийство? Может ты сама потом под машину… того… — все еще шипя говорил мой хам. Мой?

— И это тоже статья. Доведение до самоубийства называется.

— Что ж ты такая умная в курьерах числишься?

— Вас это никак не касается, — уже зло ответила я.

Ну не люблю я, когда начинают копаться в моей жизни, анализировать ее и задавать неуместные вопросы. Особенно такие самоуверенные, пусть и симпатичные. Неужели в курьеры идут довольные жизнью оптимисты, без каких либо денежных трудностей и долгов перед банками?

Поэтому быстро получив от него нужную мне закорючку (очень красивую, кстати) развернулась на 180 градусом, издавая неприятный скрип подошвой своей не самой лучшей парой кроссовок, быстрым шагом направилась к лифту.

— Эй, Каренина? Орудие пытки забери! — слышу я этот голос, от которого все сжимается в тугой комок.

— Оставлю Вам на память о нашей незабываемой встрече, — Боже, что я несу?

Глава 2.

Настя.

Слава Богу, конец этого дня прошел без каких-либо передряг и приключений. Буду надеяться, что на сегодня мой лимит по попаданиям в нелепые ситуации исчерпан. Что удивительно, даже моя начальница не высказала никакой колкий комментарий по поводу моего очередного опоздания и даже не взглянула на меня, когда я, попрощавшись, выбежала из здания нашего милого офиса. Почему милого? Потому что раньше здесь располагался магазин детских товаров и игрушек, все стены разукрашены разными нежными цветами, исписаны мультяшными персонажами и изрисованы детскими стишками. Ну мило, правда. И вот наш маленький офис в три кабинета переехал сюда два месяца назад, и еще никто не заикнулся, чтобы хоть как-то переделать помещение.

— Мам, я дома! — крикнула я, как только вошла домой, звонко бросив ключи на полку и отшвырнув кроссовки: да, сегодня я разрешила себе быть не леди.

— Ой, как хорошо. Ужин как раз готов. Давай, мой руки и проходи на кухню, — услышала я краем уха, проходя к себе в комнату.

Именно здесь я чувствую себя хорошо и спокойно. Вон небольшая трещина на потолке, она была здесь сколько себя помню. Полка с моими книгами, которую давно уже надо бы протереть от пыли. А еще фотография нашей семьи. Когда папа был с нами. На ней мне пять лет. Я с большими бантами, в розовом пышном платье с рюшами, обнимаю большого такого же розового зайца. А сзади меня папа и мама. Все в моей комнате на месте. Все, как и было. И мне это нравится. Для меня это чувство стабильности. Ведь я никогда не любила перемены. Только вот перемены любят меня.

— Настюш, у меня хорошая новость, — вот именно с таких новостей и начинаются перемены.

— Да, мам, слушаю. Ты была у врача? Он что-то новое сказал? — уже с надеждой спросила я.

— Нет, к сожалению, врачи ничего нового мне не сказали, — и опустила глаза.

— Мам, все будет хорошо. Я знаю. Помнишь? Мы никогда не сдаемся, — пыталась я подбодрить маму.

— Конечно. Настюш, нашелся покупатель на нашу квартиру, представляешь. Сколько месяцев в пустую и вот. Все же ищут в новостройках квартиры, кому нужная старая двушка в старом доме? А тут звонят мне сегодня и сегодня же приезжают. Готовы брать!

Мы когда узнали, сколько стоит операция в Германии, какие расходы нам предстоят, первым решением у нас было — продать наше единственное жилье. Квартиры в Москве, даже в старом фонде, это очень неплохая сумма. Вот только, к сожалению, не вся нужная сумма. И где-то в глубине души я надеялась, что нам удастся отыскать нужные нам деньги без продажи квартиры. Ведь как все мечтают, что однажды объявится его потерявшийся родственник по линии прапрапрабабки, непременно миллионер, который жертвует свои миллионы нуждающимся родственникам. Или случайно купленный лотерейный билет — и сразу выигрыш максимальной суммы — миллиард рублей. Ну а что? Кто не мечтал об этом? Вот только шли месяцы, а родственник-миллионер так и не объявлялся, да и выигрыш в лотерее составил всего лишь тысячу рублей однажды, зря только билеты покупала. Да и стыдно стало для моего возраста мечтать.

— Понятно… И за сколько продаем?

— Ну, меньше, чем мы рассчитывали. Но сама понимаешь, неизвестно сколько еще ждать покупателей. А тут месяц — и все.

— Значит через месяц мы можем ехать в Германию? На операцию?

— Завтра буду разговаривать с врачом, расскажу, что нужная сумма практически у нас есть. Если все хорошо, то да. Будем готовиться к отъезду.

— Это, наверно, хорошая новость. Вот только, — я не сразу решалась озвучить то, что у меня было на душе, — мне будет так не хватать нашей квартирки, моей комнаты. Сколько себя помню, мы жили здесь. Она родная уже.

— Мне тоже, Настюш, мне тоже.

И никто не озвучивал свой вопрос — а что будет потом? После Германии? После операции? Когда долго идешь к какой-то цели, ты видишь только ее, конечный пункт. А когда цель уже близка, ты вот-вот ее достигнешь, начинаешь задумываться — а что дальше?

Но в свою комнату я зашла в хорошем настроении. Из-за маминого стола еще никому не удавалось выйти в плохом настроении. Ведь все действительно хорошо, а что будет потом… Потом тоже все будет хорошо. Сейчас только прилягу, обниму свою подушку и немного поплачу.

Сегодня вечером, собираясь на смену в клуб, я наконец-то была в приподнятом настроении. Скоро я скажу громкое “до свидания”. Думаю, от хлопанья дверьми я воздержусь, хотя, признаться честно, очень хочется это сделать. Особенно с дверью моего менеджера — Софии. Вот, что ни работа, так в руководителях у меня самовлюбленные сучки, возомнившие себя эдакими незаменимыми и гениальными сотрудниками.

На смену нужно явиться ровно к семи вечера, чтобы успеть привести себя в порядок, одеть униформу, в которой очень тяжело двигаться. Но главное, чтобы для руководства и для посетителей клуба мы выглядели красиво и стильно. А в восемь часов начинают приходить первые посетители. Диджей включает свои треки, на кухне становится очень громко. Основной звук, конечно же, исходит от нашего шеф-повара — Игоря Валерьевича, но для многих он просто дядя Игорь. Добрый, усатый дяденька, но к которому лучше не подходить, когда он контролирует своих поваров.

— Всем добрый вечер, — начала несравненная София, — пройдемся быстро по столикам. Ксюша — на тебе с первого по четвертый, Лена — с пятого по девятый. Матвей — с десятого по тринадцатый. Настя — четырнадцатый, пятнадцатый и вип-зона. Всем все понятно?

— София, а почему мне вторые выходные достается вип-зона? Мне казалось, что все по очереди ее обслуживают, — не люблю я ее, там вечно концентрируются все те, кого я так стараюсь избегать: наглые, хамоватые, эгоистичные и невоспитанные.

— Настя, тебе чаевые не нужны? Ну так я тебя быстро поменяю.

— Не надо. Но в следующие выходные я не буду обслуживать випов.

А дальше все понеслось со стремительной скоростью. Заказы, музыка, недовольные клиенты, оттоптанные ноги, пустые тарелки. Не сказать, что я не люблю эту работу. В какой-то степени она мне даже нравится. Все время в движении, все время в тонусе. Это так здорово, принять заказ из нескольких блюд и напитков, потом озвучить весь список поварам и бармену, забрать, расставить, получить заветное “спасибо”. Будто сотворила чудо.