Антимаг

— Да все просто.

"Лопнут пусть мои глаза, пусть они горят огнем.

Уши кровью заливайтесь, чтоб не слышать этот стон. Чтоб не видеть этот ужас, когда свет погас во мгле. Вырвет монстр ваше сердце и сожжет его в огне."

— Жутко однако, а кто этот монстр, как его имя?

— Ялакунд, — хранитель Храма Дреймора.

— Постой, как ты сказал? Ялакунд?

— Да, а что? — удивился Одавир, он не мог и подумать, что этот монах знаком с таким явлением как истинный слуга Дреймора.

— Я был в башне Нелинор и видел его уже, пускай и с далека, но все же, — проговорил Антонио, как вдруг почувствовал холод, что торопливо пробежался по его спине. Дорадос торопливо обернулся и увидел наверху среди каменных колонн, человеческое очертание, такое же самое как в башне дракона. Он опасался того что глаза не подводят его, и это был действительно Ялакунд.

Казалось кровь застыла в его жилах, он не мог пошевелить губами.

— Ты чего застыл? Увидел что-то? — поинтересовался Одавир, с настороженностью взглянул на ту колонну, возле которой Антонио увидел духа. — Чертов Ялакунд, если ты здесь, то выходи, мы не боимся тебя.

— Этуранос, — раздался крик, и прямо перед Одавиром появился злобный дух. Чародей увернувшись, отпрыгнул вправо, а затем выхватил меч из ножен. Он засиял в тусклом свете факелов, воспламенившийся синим пламенем.

— Думаю меч духов, тебя остановит, — проговорил он, размахивая по воздуху кинжалом.

Этуран пытался вонзить свой серп грудь чародею, но Одавир оказался проворнее и пронзил духа мечом.

С ужасным воплем, он растворился, превратившись в синий песок.

— Хух, кажется одолел гада, ты как? — хлопнув Дорадоса по плечу, спросил Одавир.

— Я просто вспомнил, как он убил мою Квинтисенсу. Сволочь, — проговорил Антонио, а слезы хлынули с его глаз.

— Я понимаю тебя, друг, — тепло проговорил чародей. — Мне тоже приходилось терять родных, друзей, Шаумбарат был уничтожен, Роквуд обращен в руины, многие чародеи убиты, и все это из-за Дреймора и его слуг. Я больше всех желаю, чтобы этот подонок был уничтожен.

— Мы все сможем, главное сражаться до конца, — проговорил Антонио, как вдруг раздался смех, он пронесся отбиваясь от стен, залетел прямо в уши, заставив на мгновение оглохнуть.

— Чертовщина какая-то, нужно выбираться отсюда, — проговорил Одавир, будучи ошеломленным.

— Этуран повержен, нам больше нечего боятся, мы справимся.

— Хорошо Одавир, ты убил Этурана, — раздался жуткий голос, он донесся из-за колонны. — А теперь на сцену выхожу я.

Голос вклинился в голову Антонио, вонзился страхом в сердце, словно острый кинжал.

Пока Одавир метал взгляд из стороны в сторону, пытаясь предугадать, откуда пойдет атака, Антонио с улыбкой вспоминал Квинтисенсу.

— Скоро мы встретимся, — прошептал он. — Осталось совсем немного, в том мире, где ты, там лучше, чем здесь.

Антонио бредил, в какой-то миг ему показалось, будто Квинтисенса стоит прямо перед ним. Прозрачная словно Этуран, но наяву.

— Любовь моя, ты здесь?

— Да Антонио, я жива, я с тобой, навеки.

— Дорадос, это все обман, отойди от нее, — завопил Одавир, но инквизитору было все равно, он верил ей.

— Дай мне руки, — проговорила она.

— Да Квинтисенса, я верю тебе, — он протянул свои ладони, растопырил пальцы. Она прикоснулась к нему. Факелы вокруг стали гаснуть, один за другим и вскоре они погрузились в полную тьму. Девушка улыбалась так же хитро как и настоящая Квинта, полностью копируя манеры, отчего вера в происходящее укреплялась.

Прикоснувшись к ее призрачным пальцам, он почувствовал их тепло, они вмиг воспламенились. В ее глазах виднелся огонь. Жар прошелся по его телу, пот лился ручьем. Кончики пальцев обгорели, но он не чувствовал боли, будучи словно под гипнозом, но вдруг все закончилось также внезапно, как и началось. Одавир вытолкнул его и повалил на землю.

— Что ты делаешь? — закричал Антонио, наконец-то придя в себя.

— Тебя спасаю, идиота, — выругался он.

— Она ушла, ты разрушил мое счастье.

— Да одумайся же ты, это не Квинтисенса. Ялакунд просто издевается над твоими чувствами.

Эти слова будто вразумили Антонио, он встал, ухватившись за руку друга и сказал.

— Никто не смеет издеваться над Квинтисенсой и ее памятью. В его глазах виднелась злоба и остатки того огня, что жгли его пальцы.

— Я остановлю тебя Дреймор, я убью тебя Ялакунд, выходи коль ты мужчина, — крикнул Антонио, судорожно вглядываясь во тьму, где не было видно ни черта, а только слабо заметный силуэт вдали.

Раздался крик, он пронесся по широкому залу.

Его поразила пронзающая боль. Ноги подкосило, отчего Антонио рухнул на пол. Конечности словно сковали цепями и сдавливали. Инквизитор сцепил зубы чтобы не закричать, схватился за крест и стал молиться. Боль перекинулась на грудь, голову, но ноги по-прежнему не отпускало.

Одавир был не в лучшем состоянии. Ялакунд насмешливо бил его током, обжигал огнем и всячески издевался над чародеем, швырял его из стороны в сторону.

Антонио смутно помнил слова из Нового Завета, но преодолев боль, встал на ноги и стал кричать молитву в голос, при этом выставив крест перед собой. Его руки тряслись, сжимались под чьим-то незримым давлением, но в какой-то миг он почувствовал облегчение как душевное, так и физическое. Ялакунд отпустил его, а затем вовсе исчез, растворившись во тьме.

Антонио упал, но на сей раз не от сильного магического воздействия, а от усталости. Где-то углу, под каменной стеной лежал Одавир, пытаясь прийти в себя.

— Похоже Ялакунд сбежал, — прошептал маг, сжимая камень камень в руках. Это был обыкновенных осколок плиты, но похоже Одавиру, он придавал силу или сжимая его, боль слегка приглушалась. А ведь болело у него все. Кости, ноги, руки, голова.

— Как ты чародей? — раздался хриплый голос Дорадоса, он с трудом встал на ноги, и стал неторопливо шагать, в сторону мага.

— Да еще бы чуть-чуть и отдал бы душу Шаум Бару.

— Кому? — удивился Антонио. Он подошел, а затем подал ему руку.

— Это что-то вроде бы нашего бога, ему служат светлые чародеи, он дает знание о светлой магии, а также награждает даром чародейства, в его честь названа наша коллегия.

— Понятно, для меня Бог один, другие боги меня мало интересуют, но с Дреймором у меня особые отношения, надеюсь я при жизни увижу закат его власти.

— Увидишь, — уверенно проговорил Одавир, поднявшись на ноги.

— Твои слова да Богу в уши.

— Так и будет, — молвил чародей, а затем чихнул. Его чих был не обычным, а будто носил в себе магическую силу, от него задрожали стены, и стали обваливаться небольшие каменные глыбы.

— Что ты делаешь?

— Ищу проход дальше, вглубь, — разъяснил Одавир, после чего указал рукой, на стену, возле которой была та самая злополучная надпись. Мужчина отбил кулаком часть камня, вырвал его пальцами, там была какая-то механическая кнопка, сделанная из металла, он нажал ее, как вдруг перед ними открылся ход.

— Вперед, — молвил чародей и ринулся внутрь небольшой двери. Там были песчаные ступеньки, состояние их было ужасное, отбитые кусочки валялись в самом низу. Они больше походили под крутой спуск нежели под ступени, но не стоило забывать, что храм этот заброшенный, сотни лет, так что надеяться на лучшее и не стоило.

Ступеньки вели наверх, в какой-то сад, что был окружен розами и прочими прекрасными цветами.

— Подумать только, такая красота в таком жутком месте, — удивился Антонио, как вдруг где-то вдали послышались голоса.

— Тихо, там что-то есть, — прошептал Одавир. Они стали тихонько красться по кустам с цветами. Одавир вынул свой меч, ведь понимал, в этом месте могут быть Этураны и прочие монстры.

В отражении огня, виднелись три женский фигуры.

— Три самых могущественных ведьмы на континенте собрались здесь. Это Энтерия, Милатресс и Гидрейнария, вот уж компания, одна краше другой, — тихонько рассмеялся Одавир.