Справедливая гордыня

— Что-то я сомневаюсь, что мы туда насчет корабля приехали, — пробурчал я под согласное угуканье Мимики, — Здесь всё очень по сельскому. Разве что парус на портянки продадим.

— Частое ошибочное мнение о половинчиках, Мач, — интимно зашептала суккуба мне в ухо, — Это одна из самых богатых рас Фиола. Просто… они крайне консервативны, когда речь заходит о быте и жизни.

— И нафига им тогда столько денег? — удивился я, глядя, как ругаются два пузатых хоббита, чьи небольшие стада коз радостно перепутались между собой.

— Пожрать любят! И запасы сделать! — пискнула Мимика, отскакивая от бодро несущегося в светлое будущее поросенка.

— А еще у них отлично получается вести банковские дела, — хмыкнула суккуба, — Половинчики никого не раздражают, очень аккуратно ведут записи, сотрудничают со всеми расами мира. Кроме темных, разумеется. А еще исторически сложилось так, что эти малыши никогда и ни с кем не начинали войн. Вообще. Защищались ожесточенно и эффективно, это они умеют прекрасно, но сами ни шагу не делали за пределы своих небольших стран.

Вот оно как. Безобидные и суетливые негодяйчики, промышляющие банковским делом. Логично…

Долго ли коротко, но, перемещаясь на своих двоих, не обремененные овцами, детьми, товарами, телегами и ослами, мы довольно быстро дошли до огромного базара, именуемого здесь центром города. Здесь продавали море всякой всячины, начиная от зубочисток из особо вкусного дерева и заканчивая беговыми страусами, на которых был особый ажиотаж. Других рас на этом базаре-вокзале, наполненном самыми разными звуками, было совсем мало, что было и понятно — зачем гостям страусы и куры? Гостям нужны редкости, причудливости, магические побрякушки и прочие артефакты. А они, уважаемые гости в капюшонах, у нас вон тама. Воооон тама! Три поворота налево, один направо, у мерзкой стервы в красном переднике с большой бородавкой на носу налево, там до тупичка, а когда увидите стражу, скажите, что пришли от Валириены! Хотите беляшиков? Свежие, горячие!

Разумеется, мы хотели беляшиков. Я, конечно, электрик в прошлом, да еще и саратовский, но чай лаптем в жизни не хлебал, понимание имел всегда широкое. Когда еще представится случай увидеть суккубу и кошкодевочку, пожирающих беляши?

— А зачем нам продавать Веритаса? — задала очевидно мучающий её вопрос Мимика, блестя губами и глазами из-под капюшона, — Деньги есть, мы можем его просто оставить где-нибудь на сохранение.

— Потому что он почти живой, — пояснил я, спасая Мимику от своры беснующейся детворы, скачущей стадом козликов по улице, — И он нервничает, пока связан с нами. Вот сама подумай, будь ты живым кораблем, который почти не способен защитить себя сам, хотела бы ты плавать с нашей командой?

— Нет! — после недолгого раздумья помотала Фуому головой.

— Вот, — удовлетворенно заключил я, — А еще я точно сдохну, если мы куда-нибудь поплывем. Вы меня заездите нафиг.

В ответ лишь смущенное молчание, особенно от суккубы. Длилось оно долго, я успел попререкаться с охранниками элитного базарного района, выпить свежего молока, принятого из рук высунувшейся из окна старушки, постращать вышибалу в одной из лавок, который пытался компенсировать свой половинчиковый рост, напрыгивая на нас пузом и грозно топорща усищи. Устав от возни, я наступил вредному субъекту на ногу, что сработало навроде дверного звонка — на вой обижаемой охраны тут же прибежал стряхивающий со рта крошки еды хозяин заведения.

Пришлось выдержать тяжелую схватку. Нам очень хотели впарить мебель. Нет, товар тут был просто огнище, я записал у хозяина лавки его имя, имена его ближайших родственников и наследников, все возможные адреса и точки сбыта, вот настолько хорошая была мебель! Массивная, основательная, крепкая как попа Сатарис, из черного полированного дерева особой твердости и хорошего запаха! Бомбическая мебель! Но нам некуда, увы. Нам бы продать. Что продать? Один из самых больших в мире магических кораблей, разумный и опытный. Да-да, разумный. Нет, на овец не меняем. И на яблоки тоже.

Еле вырвались, обменяв нужный нам адрес на обещание посетить тетушку мебельного лавочника, торгующую пирогами и прочей кондитерщиной. Затарившись у этой самой тетушки на всю нашу орду спортивных и сладколюбивых девиц, мы отправились далеко-далеко от центра города, в самую, что ни на есть, глубинку хоббитячьей страны. Бегом, разумеется, так как послали нас реально далеко.

Преследуемые злыми и завистливыми звуками половинчиков-фермеров, плетущихся на своих повозках с ослами, мы неслись во всю прыть навстречу солнцу. Ну… не очень неслись, так как суккуба, бывшая главной сладкоежкой всего нашего коллектива, умудрилась бессовестно обожраться у тетушки мебельного хоббита всем подряд, от чего выдерживала скорость невысокую, а траекторию нестабильную. Я злорадно молчал, давя в себе желание потаскать демоницу на ручках, а у той явно не хватало наглости напроситься.

Указанный продавцом мебели дом… отсутствовал как класс. Был газон, сожравший большой пологий холм, в основании которого была дырка, закрытая основательной дверью. Еще по всей площади холма были периодически натыканы окна, что намекало на не совсем его, холма, естественную природу. Я бы, конечно, офигел на месте, сравнив масштабы среднего половинчика со всем этим холмом, но, к своим невнятным чувствам, как-то раз познакомился с воистину выдающимся представителем этого народа по имени Вадун Шаколола, бывшим по жизни оперным певцом и карликом. Так вот, некие намеки, встретившиеся нам во время недолгого путешествия с этим замечательным певцом (храню его серебряную статуэтку с автографом!), вовсю утверждали, что дом у этого служителя искусств был достаточно велик, чтобы пятиметровая (ростом!) драконоид-горничная пять минут бежала к хозяину по вызову. Пятиметровая! Пять минут! А он сам был ростом мне по колено!

— Хозяева точно дома, — Мимика потыкала пальцем в несколько вовсю парящих вкусным дымом труб на вершине холмодома, — Интересно, а нас угостят чем-нибудь?

— Ты только что половину заварных пирожных съела! — справедливо возмутилась Лилит. Кошкодевочка засопела, ковыряя носком сапога землю. Голодные годы дают о себе знать, а еще она не поправляется в женских местах, от чего начинает потихоньку комплексовать, как и Саяка.

Стоило мне только наступить на дорожку, ведущую к маленькой двери, как возле той из-под земли поднялся здоровый бронзовый рупор вроде грамофоньего, из которого в нас тут же рявкнуло толстым басом:

— Неприёмное время! Завтракаю! Через полтора часа приходите! А лучше через неделю! Ваши всевидящие шары зла еще не привезли!! Кыш! Кыш-кыш!

Мы, закутанные в черные плащи анонимности с капюшонами, недоуменно переглянулись. Шо? Кажется, нас спутали.

— Лилит, сними плащик, — решился я, — Попробуем действовать дипломатией.

Демоница, согласно кивнув, сдёрнула с себя плащ анонимности, представ во всем своем краснокожем великолепии, слегка прикрытом ремешками. Мегафон, что-то там неразборчиво ругнувшись, захрипел вновь, выдав длинную тираду о том, что Укрюм Кваликопс уже шестьдесят лет не покупает суккуб и это известно даже последнему шорнику на побережье Длинных Камней. Даже если оного шорника рожали, стоя как раз на тех самых длинных камнях, славящихся своей твердостью. Пришлось ловить моментально взбесившуюся демоницу, побежавшую мстить за столь гнусную инсинуацию.