Конвейер

– Но мне их навязали. Давиденко и Карман… – голос Андрея звучал всё твёрже и твёрже, так что на них начали оглядываться другие посетители таверны. – Они устраивают мне городские тендеры в горздравотделе, я вынужден…

Он запнулся, и Марина сказала насмешливо:

– Давиденко – это невидимая рука рынка, которая незримо руководит потоками темной энергии и душит конкурентов, обеспечивая Совинкому победу на тендерах?

– Не знаю, меня бесит, что я многое делаю неплохо, но ничего – по-настоящему хорошо.

Принесли заказ. Воткнув нож в мясо, Андрей высказал то, что постоянно крутилось в его голове последние три месяца.

– Вот распродам зависший склад. Не зря же рисковал с этими векселями. Там почти на полмиллиона долларов. Это решит все мои проблемы.

– Финкельштейн хочет пополнить запасы военного склада. Он ищет у кого бы выбрать весь товар с большой скидкой. Знаешь такого?

Андрей кивнул. Начальник службы материального обеспечения Ленинградского Военного Округа, серый неприметный человечек. Несколько лет назад Блайвас устроил с ним встречу. Зашли не с улицы, а по рекомендации серьёзных людей, но Финкельштейн повёл себя, как последний чёрт. К нему обратились за содействием, а точнее, предложили себя в качестве поставщиков на ЛенВО, конечно не бесплатно. Но он, не желая расстраивать тех, кто рекомендовал Блайваса, и вместе с тем не желая ущемлять тех поставщиков, с кем работал, стал юлить и доказывать, будто он, начальник службы закупок, не имеет никакого влияния на закупки. И на победу в тендерах.

У Андрея осталось тягостное впечатление от этой встречи. Уж лучше бы Финкельштейн не размазывал кашу по стене, а прямо сказал, что у него уже есть свои поставщики, которые ему откатывают, и он не собирается их менять.

– Что-то мне не верится, что этот черт станет покупать у нас. Только если совсем нужда припрёт.

Умолкнув, они сосредоточились на еде, так как продолжению разговора помешала неожиданно включенная громкая музыка: пропитанная джазовыми вибрациями электронщина со свингующей перкуссией, надрывающимся саксофоном, чувственным вокалом и прохладным фортепиано.

Глава 5

В музыке хорошо известен феномен вундеркинда, или «маленького Моцарта», когда иной раз ребенок видит впервые в жизни пианино в гостях у родственников, и, стоя на цыпочках, внезапно начинает подбирать по слуху любимую песенку, не зная ни нот ни грамоты вообще. Через пару лет таких детей показывают по телевизору; приглашают на концерты, где маленький мальчик в белой рубашечке или девочка в трогательном платьеце, едва видные из-за рояля, на высоком стульчике играют так, что залы встают. Это талант, что сложно объяснить каким-то рациональным образом. Талантом природа наделяет человека совершенно вслепую: так сволочь и подлец может иметь нереальную скорость реакции и стать спортивным чемпионом, а тупой как баран сын сантехника и технички получить оперный голос и покорить Ла Скала и Метрополитен Опера.

Виктор Штрум никак не относился к озлобленным пролетариям, столь любимыми СМИ для описания образа скинхеда. В их семье была иномарка, а летом в обязательном порядке следовала поездка в Сочи или в Турцию, с жиреющим папой-служащим и толстой дебелой мамашей с обесцвеченными волосами. Более того, исходя из своих личных потребностей Виктор был всецело доволен жизнью где-то до четырнадцати лет. А потом начались странные вещи – захотелось непонятного. Где-то во тьме сознания Виктора зрели странные картины: как он, Виктор, решает проблемы, его слово имеет вес, а за ним стоят шеренги людей, готовых повиноваться каждому слову.

«Воля к победе и воля к власти…». Возможно, более впечатлительная натура, чем Виктор, увлеклась бы книгами, например о войнах древности, и сбежала бы от серой реальности в мир занавесок и деревянных мечей. Но Виктор презирал книги, как-то опасаясь печатного слова, из фильмов котировал в основном порнуху, а культурные потребности до некоторого времени реализовывал автомобильными журналами и просмотром спортивных телепередач.

Интуитивно Виктор стал тянуться к тем, кто мог бы с его точки зрения воплотить странные желания. И вот настал тот день, когда пересеклись небесные сферы, и Виктор с какой-то отвратительной карлотой прыгнул на неформальную молодежь. Это и стало тем моментом, когда ребенок, впервые подошедший к пианино, на слух играет знакомую мелодию. Дальнейшему творческому росту немало способствовало посещение секции каратэ.

Водоворот насилия, захлестнувший Виктора, оказался по-настоящему прекрасен. Мозг его к этому моменту не был отягощен никакими знаниями, и новый опыт ложился буквально на чистый лист. Виктор запоминал и анализировал тысячи мелких деталей, которые не отображали остальные: скорость сбора и атаки людей, нюансы позиции жертвы, ошибки и паузы в столкновении, моменты, когда ситуация теряла контроль лидеров и превращалась в хаос. Очень скоро именно поданные им команды, принимаемые спонтанно решения и действия стали сигналом для всех остальных: в любой драке с Виктором было безопаснее всего, и люди рядом с ним чувствовали себя заговоренными как от пиздюлей, так и от милиции. Ему не было и 16, когда он почувствовал на себе взгляды людей, ждущих от него команды. Это было то самое, что он интуитивно хотел всегда: реальная и очень осязаемая власть. Впервые в жизни он почувствовал себя не троечником в массе посредственностей, а реально лучшим, причем первым среди равных.

Очень сильно изменился Виктор и внешне. Очень быстро из низкорослого подростка гоповатого типажа он вырос в коренастого и довольно квадратного парня, выглядящего гораздо старше своих лет. Раздавшаяся в ширину шея и руки заполнили ворот и рукава поло, разбитые кулаки и сплющенный нос в сочетании с абсолютно пустым взглядом завершили его истинный, природный образ. Изменились также жесты, походка, манера речи и стиль одежды. Его перестали узнавать старые знакомые. Забылось и его человеческое имя – его заменило созвучное с фамилией хлесткое погоняло Штурм, а когда кто-то переспрашивал: «Штурм или Шторм», он неизменно отвечал: «Штурм или Шторм – без разницы, можно и так и этак». И уже слишком многие, столкнувшись с ним на улице, сразу начинали обдумывать план бегства. К 27-ми годам его резюме можно было изучать на курсах «Как стать профессиональным убийцей».

Вокруг него образовалась бригада, с основным составом и непрерывно прибывающими бойцами, которые, побывав в деле (или «акциях») в основном отсеивались, ну а те, кто прибивались к стае, были преданы командиру душой и телом, преклоняясь перед его величием, мудростью и силой, насыщенной чистым огнем молний и грома. Молодого бригадира отличал опыт и наличие идеологических оснований. Ему нравилось бить людей и хорошо получалось это делать. Он практиковал перманентный рекрутинг. Например, он заприметил стайку детей в тяжелых ботинках, которые пьют дешевое пиво и рассуждают про судьбы расы и нации. Он врывается со своими людьми и грамотно раскидывает рамсы. Атмосфера накаляется, и участники идут к гук-общагам (= общежитие где проживают нерусские мигранты), где успешно кого-то бьют, после чего меняются контактами, еще раз пьют, и принимают важное решение. Отныне они не просто абы кто, а страшная бригада Фольксштурм (название Виктор придумал сам, и оно опять же было созвучно его фамилии) во главе с не менее устрашающим бригадиром.

Цели поначалу были расплывчатые – то ли им начинать ликвидировать верхушку кавказских ОПГ, то ли власть в России захватывать. Между тем, драться умеет один бригадир, на всех два китайских складных ножа из ларька и мощная финансовая база в виде денег, даваемых родителями на карманные расходы. Похоже на начало примитивной компьютерной игры жанра РПГ, когда партия героев начинает игру ничего не умея и без гроша в кармане. Только все происходит в реальности.

Осматривая свой первый состав, бригадир Штрум сокрушенно думал – ну и задроты! Хилые тонкие шеи поддерживали бритые головы с синюшностью мороженых куриц. Таких может погнать любой крепкий гук… а к увесистым кавказцам вообще лучше не соваться, потому что плохо, когда жертва находится в одной весовой категории со всей бригадой в их совокупной массе. Выход из этого достаточно очевиден, и бригада отправилась в спортзал – качаться и заниматься единоборствами. Опытный руководитель сразу увидел приоритеты: первые навыки поставленных ударов куда ценнее для борьбы, чем эстетика накачанных бицепсов. Бригада окунулась в волшебный мир спортивных единоборств. Дела там в начале двигались очень плохо, поскольку юных арийских воинов нахлобучивали абсолютно все. Но вот прошло полгода… и уже каждый в общем может постоять за себя в драке, свернуть челюсть хаму в школе и эффективно пробить живой мешок во время очередной акции. Удары и броски в зале обрели дополнительную эффективность, когда их опробовали в подворотне на случайной жертве.