Сводные. Я не отпущу тебя

Катерина Лазарева

Сводные. Я не отпущу тебя

Глава 1. Макс

Офигеть просто. Не то чтобы я ждал какого-то супер приёма, но как бы предупреждал, что сегодня приезжаю. И даже время говорил.

Но отцу, строго бдящему за моей успеваемостью в школе, похоже, пофиг, что единственный сын всё-таки окончил универ в Москве. И не какую-нибудь шарагу, а престижный, вроде как третий в списке по крутизне. Хотя мне на это наплевать, я в столице больше работал и налаживал связи, потому особо и не приезжал в родной Саратов. Не только поэтому, конечно… Скажем прямо, не тянуло.

Да и сейчас можно было не приезжать, судя по всему. Уж не знаю, почему решил провести отпуск здесь, ну да всегда можно передумать. Потому как мало того, что мне после звонков в дверь никто не открыл и я еле нашёл свои ключи, так ещё и в холодильнике пусто. Какой-то салат с морепродуктами только и несколько фруктов. Так себе еда для голодного с поезда меня. Прикончил и даже не заметил.

Ну нафиг. Пойду лучше прошвырнусь куда-нибудь, заодно и поем нормально. Надо будет с Лёшей встретиться, всё-таки друг со школы. В Саратове оставался всё это время.

Уже собираюсь закинуть вещи к себе в комнату и выйти, как вдруг замираю у ближайшей к ней двери. Она закрыта. И эта комната, насколько я помню, принадлежит моей так называемой сестрёнке. Сколько ей там сейчас должно уже исполниться? Когда уезжал в Москву, было тринадцать. Но у неё там днюха вот-вот намечалась, а значит, сейчас не семнадцать, а восемнадцать уже.

Неожиданно пронзает желание узнать, а во что превратилась эта пигалица. Совсем мелкой была в свои почти четырнадцать, там и десять дать можно было. Что сейчас? Мамаша у неё красивая была, хоть и дрянь. Ну да ладно, о мёртвых вроде только хорошо надо.

И сам не замечаю, как подрываюсь в комнату к своей так называемой сестрёнке. Резко распахиваю дверь, а потом растерянно замираю. Оказывается, она дома. Судя по всему, в наушниках. Стоит возле зеркала, пританцовывает. Сплошные беззаботность и самолюбование.

Ладно, признаю, любоваться там есть чем. Внезапно оказывается, что девчонка всё-таки выросла и сформировалась. Настолько, что слегка подвисаю и не сразу узнаю. По белокурым локонам, разве что. Лица пока не вижу, но довольно аппетитная задница, обтянутая шортиками и ритмично покачивающая, стройные ноги и выделяющаяся талия заставляют меня нервно сглотнуть ком в горле. Даже слегка трясу головой, сбрасывая наваждение. Я что, всерьёз тут зависаю и неотрывно пялюсь на эту дуру?

Накрывает злостью. И на себя, что стою и чуть ли не млею при виде так называемой сестрёнки, как будто никогда девок красивых не видел. И на неё – нашла время кайфовать от музыки и себя. Вслух бы негромко включила, раз уж ей приспичило, когда одну дома оставили меня встречать. Ни продуктов нормальных, ничего. Даже дверь открыть не соизволила.

В секунды преодолеваю расстояние меду нами и жёстким движением снимаю с неё наушники. Благо, они с проводами, потянуть было легко. Девчонка от такого неожиданного жеста аж подскакивает, испуганно разворачивается ко мне и распахивает глаза в неподдельном изумлении.

Офигеть она красивая. Это почему-то первая мысль, что приходит мне на ум. Ведь сестрёнка стоит совсем близко, так, что чувствую её сбивчивое дыхание, какой-то ягодный запах и почти теряю голову. Неожиданно Мила изменилась, но это потому, что я все четыре года никак с ней не пересекался.

– Ой… – растерянно пищит она, всё ещё глядя на меня пугливо. – Ты… Это ты… Здесь…

Что за бессвязный поток сознания? Такое ощущение, что сестрёнка сейчас приведение видит перед собой. Шокированная и оробевшая, будто это не она несколько минут тут жопой крутила, забив на то, что я вот-вот приду.

– Отец не предупреждал, что я приеду? – я собирался спросить насмешливо, но на полпути голос меняется на жёсткий.

Потому что я прекрасно вижу ответ в глазах Милы, которая, кстати, уже отходит от меня подальше. Ну а я не двигаюсь даже.

– Нет, – она говорит с долбанным сочувствием в голосе. – Наверное, забыл мне сказать, у него в последнее время много дел и…

Я не слышу, что Мила там заливает дальше. Словно глохну в этот момент. Да и неинтересно мне, какие там оправдания она придумала моему папаше. И уж тем более бесит эта мягкость в её голосе. Ещё не хватало мне жалости от чужой девчонки. Которая, кстати, может уже сваливать из семьи – восемнадцать ведь исполнилось. Или она рассчитывает всю жизнь сидеть на шее моего отца только потому, что десять лет назад он сношался с её матерью?

– Я сделала себе салат, но ты можешь…

– Зато у тебя, я смотрю, вообще нет никаких дел, кроме как вертеться перед зеркалом, – я говорю почти параллельно с её последней, всё-таки донесшейся до меня фразой. Невпопад, получается, слово своё вставил. Но наплевать.

Мила краснеет. Нет, серьёзно, она смущается? Щёки ощутимо покрываются румянцем.

Сжимаю челюсть. Я реагировал на эту девчонку, когда она была совсем мелкая – но это объяснимо, учитывая обстановку, в которой мы росли. Но почему сейчас у меня внутри ковыряет и дербанит всё от одного её присутствия?

– Твой салат я уже съел, – хмуро сообщаю, всё равно сестрёнка, кажется, больше ни слова из себя не выжмет.

Небось думает, сколько я успел увидеть. Никак не перестаёт мяться. Может, она ещё и девственница до сих пор?..

Подавляю явно лишнее желание прижать её к ближайшей стенке, смутить ещё больше, раздразнить так, чтобы выяснить наверняка.

Наплевать. Милы здесь вообще не должно быть, вот и всё.

– У тебя сегодня выходной? – многозначительно и с нажимом интересуюсь.

– В смысле? – озадаченно переспрашивает она, даже забыв о свих танцах перед зеркалом.

– В смысле, тебе уже восемнадцать, насколько я понимаю, – холодно обозначаю. – Самое время начать обеспечивать себя самостоятельно, а в перспективе и съехать из этого дома. Ты ведь уже начала работать?

Мила вздёргивает подбородок и неожиданно смотрит мне в глаза странным вдумчивым взглядом.

– Нет.

И всё? Никаких объяснений? Просто долбанное «нет»?

Она смотрит чуть ли не с вызовом, будто в своём праве, а я цепляюсь на ровном месте.

– Ну так иди ищи работу, – с трудом подавив раздражение, всё тем же отчуждённо суровым тоном велю я.

Херня в том, что мы с ней оба прекрасно понимаем, за какой сценарий будет мой отец. Он что в детстве с неё пылинки сдувал, а меня воспитывал в строгости, чтобы «мужиком рос», что сейчас, видимо, так же. Иначе эта пигалица не смотрела бы с такой уверенностью.

Даже не жду от неё ответа. Разворачиваюсь и ухожу. С отцом попробую поговорить, насколько это адекватно половозрелым мужчине и девушке жить под одной крышей, не имея родства. Может, он теперь и на дочь своей погибшей жёнушки позарился?

– А ты насколько приехал? – неожиданно слышу вслед.

Если сестрёнка и пыталась скрыть настороженность в голосе, то офигеть как неумело. Отчётливо слышу, что мне тут не рады.

– Насколько понадобится, – не оборачиваясь, бросаю.

Да, свалить хочется уже сейчас, но это с одной стороны. С другой… Пусть Мила не расслабляется.

*********

Возвращаюсь поздним вечером. Уже темно на улице. Ещё только разуваясь в коридоре уже улавливаю – отец дома. Видно по обуви и небрежно брошенной джинсовой куртке. Лето во дворе, жара даже. Нафига было вообще брать верхнюю одежду?

Впрочем, это фигня. Мелочь, за которую я бы и не стал цепляться, если бы вдруг снова всё не начало бесить. На встрече с Лёхой всё было круто, а теперь, дома, снова чувствую себя чужим. Да, вроде не привык нуждаться, но и изгоем в собственной семье быть такое себе. За четыре года в Москве уже успел отвыкнуть от этого чувства.

Захожу на кухню – слышу, что отец там.

– И где ты был? – бесстрастно спрашиваю, когда мы пересекаемся взглядами.

Он смотрит без малейшего тепла. Отец вообще всегда мной недоволен, что бы я ни делал. Хоть наизнанку вывернусь. Впрочем, я этого как раз не делаю и не собираюсь, чем, наверное, бешу его ещё больше.