Тафгай 4

— Ага, нам дадут всего по сотне на руки. — Расстроился Боря.

— А мы третьего найдём — Вовку Минеева, нашего будущего динамовского одноклубника. — Я хлопнул «Малыша» по плечу. — Потом ещё придумаем, как эти деньги приумножить в Японии. С джинсами же одна морока, ещё на таможенном досмотре прицепятся. А гитара — она одна, чтобы играть для себя любимого.

— Похоронный марш на одной струне, — пробурчал Боря Александров.

Глава 4

Ночь на 8-ое января тоже выдалась беспокойной. И сны такие неприятные снились, что хоть снова возвращайся к разгульному и беззаботному образу жизни. В этих сновидениях я куда-то всё время бежал, карабкался на скалы, срывался, падал, и снова полз вверх. Потом почему-то брёл через топи и болота, проваливаясь в трясину по грудь. А в конце странный черный куст на маленьком болотном островке, куда я вылез отдохнуть, вставил мне в нос гибкую, как волосатая змея, ветку.

— Блин! — Вскрикнул я и открыл глаза.

— Мяу! — Недовольно мяукнул кот Фокс, который хвостом щекотал мой нос.

— Бум! Бум! — Кто-то тут же постучал в дверь.

Я бросил взгляд на будильник, стрелки которого показали чуть больше семи часов утра.

— Кому не спиться в ночь глухую? — Громко спросил я и встал с кровати.

— Открывай — это я! — Послышался из-за двери голос Сева Боброва. — Поехали на лыжах, перед тренировкой пробежимся. — Сказал он, когда я приоткрыл дверь комнаты.

— На лыжах? — Переспросил я, думая как бы получше «отмазаться». — Бери самое дорогое, что у меня есть — Фокса и беги с Богом, только обратно не забудь вернуть.

— Не смешно, — хмыкнул Всеволод Михалыч и, бросив взгляд на кота, который сообразив, что дело пахнет керосином, мигом спрятался под шкаф, добавил. — Пройдёмся на лыжах, пошепчемся.

Почему Сева Бобров решил шептаться во время лыжной прогулки, я примерно догадался, но не думал, что всё так серьезно. Поэтому первый километр мы по хорошо накатанной трассе пробежали в приличном темпе молча. Лично я на лыжах в детстве любил кататься исключительно с горки, но представление как переставлять палки, как передвигать эти самые лыжи имел. За счёт чего отстал от Всеволода Михалыча всего-то на метров двадцать.

— Слабак, — усмехнулся главный тренер, когда я его подъехал ближе.

— Не слабак, а человек, который на лыжах стоит посредственно, ввиду малой практики, — пробубнил я. — О чём пошептаться захотелось? Не юли, Михалыч. Я — могила.

— Помнишь последнюю товарищескую игру с Чехословакией, где нас в третьей двадцатиминутке засудили? — Начал «из далека» Бобров. — Я ведь поспрашивал работников дворца спорта о том, кто входил в судейскую комнату перед третьим периодом. Сказали, что это был человек с военной выправкой. Вот я и ломаю голову — кому я дорогу перешёл? Брежнев — за меня, Андропов тоже за меня. Остаётся маршал Гречко Андрей Антонович. Больше некому.

— Думал я про это. — Признался я. — Гречко ведь курирует ЦСКА. Если Анатолий Тарасов не будет тренировать сборную, он же больше времени сможет уделить игре армейского клуба, а ты наоборот меньше будешь заниматься конкурентом за чемпионство — нашим горьковским «Торпедо». Невыгодно товарищу маршалу ввязываться в эту странную и опасную для него авантюру.

— Ну, тогда я ничего не понимаю. — Тяжело вздохнул Сева Бобров и медленно покатил по лыжне. — Тымне как-то говорил, что будущее современного хоккея видел? Припомни из-за чего после Олимпиады в Саппоро Чернышёв и Тарасов ушли из сборной команды СССР?

— Много есть предположений, — задумался ненадолго я. — Первое — это они сами заранее попросились на отдых. Лично я в это не верю, им сейчас обоим нет и 60-ти лет. У них сейчас самый рассвет тренерской карьеры. Второе — ходил такой слух, что якобы наш прославленный дуэт специалистов чиновники попросили сыграть вничью с чехами в последней игре олимпийского турнира, чтобы СССР взял золото, а чехословаки — серебро. Тоже ерунда, так как в этом последнем матче решалась судьба первого места. Допустим играют команды 2 : 2, а чехи берут и забрасывают шальную шайбу за минуту до конца, и всё — золото у них, а мы — вторые. И третье — это чехословацкая делегация обратилась в наш спорткомитет, чтобы Тарасова на чемпионат мира в Праге не было, так как он обзывал их игроков — фашистами.

— Тоже чушь, — Сева Бобров о злости даже стукнул лыжной палкой по близлежащим кустам. — Чернышёв Аркадий Иваныч мог и один поехать. Он и без Тарасова и Олимпиаду выигрывал, и чемпионат мира брал. Чернышёв — специалист вполне самодостаточный, авторитетный. Тут что-то не то.

— Михалыч, — жалостливым голосом попроси я. — Давай сначала выиграем Олимпиаду, а дальше видно будет. Кто-нибудь где-нибудь проговориться и мы сами всё узнаем. Сейчас ещё просто мало информации, чтобы делать выводы.

— ЦСКА бы сначала обыграть, — зло пробубнил Сева Бобров. — А потом уже Олимпиаду. Кстати, посоветоваться хочу — Петрова и Михайлова брать в сборную или нет?

— Если извинились перед тобой, то — да, ну а если нет — и без них сыграем. Хотя мастера они великолепные. — Тяжело вздохнул я и прибавил шагу, ведь очень хотелось ещё чуть-чуть поспать перед дневной тренировкой.

— Если 12-го не извинятся, то хрен с ними. — Хорошим раскатистым лыжным шагом припустил Всеволод Михалыч. — Догоняй, слабак!

— А я срежу! — Засмеялся я, поворачивая в другую сторону.

***

Сегодняшнюю небольшую часовую тренировку Всеволод Михалыч решил посвятить исключительно быстрым атакам два в один и три в два.

— ЦСКА в Москве побежит без оглядки на тылы в атаку, — пояснил свою гениальную мысль Сева Бобров, собрав нас в центре хоккейной площадки. — Поэтому у нас появится возможность много и опасно контратаковать. Нужно мужики все эти моменты реализовать с пролетарской беспощадностью! — Главный тренер показал нам кулак. — Всё тройки нападения и двойки защитников возвращаем к доновогодней расстановке. Смагин и Шигонцев переходят в тройку к Свистухину. Скворцов идёт на свой левый фланг к Тафгаеву и «Малышу», эээ, Александрову.

— Малышсандрову, — брякнул под всеобщий хохот Свистухин.

— Далее, — усмехнулся и сам Бобров. — Гордеев возвращается к Куликову, а Астафьев к Фёдорову. Ну, чё стоим? Поехали! — Всеволод Михалыч дунул в свисток.

«Возможно, Михалыч, и прав, — думал я, разыгрывая с Борисом выход на одного защитника Куликова и вратаря Володю Минеева. — Тарасов ведь бешенный. Накрутит своих так, что понесутся армейцы на наши ворота, как угорелые».

— Смена! — Дунул снова в свисток Сева Бобров и мы с Александровым отъехали к бортику.

— Я с Минеем поговорил, — заявил мне мой юный и резвый друг, кивнув на нашего второго вратаря. — Он фарцевать согласный. Даже обрадовался. Я вот что думаю, может нам ещё здесь в Союзе что-нибудь такое купить, чтобы там в Швеции продать и привезти не одну гитару, а целых три.

— А давай мы почку твою продадим для опытов, — посмотрел я серьезно на «Малыша». — Орган у тебя что надо, алкоголем не испорченный. Нам за него не три электрогитары дадут, а четыре. Во будет навар!

— Иди ты, почку, — обиделся Александров.

— Ладно, плохая шутка. Золотишка бы где достать? — Почесал я свой затылок через хоккейный шлем. — За золото в Швеции можно было бы чего-нибудь и выторговать.

— Да уж, но где его взять? — Так же почесал свой затылок и Борис.

— Смена! — Крикнул нам главный тренер.

«А ты с бандитами местными переговори, — подключился к мозговому штурму вкрадчивый голос в голове. — Ты ведь с Зараном уже знаком. Он человек с понятием, деньги же всем нужны».

«Разберёмся», — мысленно ответил я, щёлкая в касание по воротам Володи Минеева.

Примерно в таком духе и прошла первая часть тренировочного занятия. Сначала отработка два в одного, а затем небольшая пауза, во время которой мы думали, где намыть золотишка. Как не крути, а все дороги вели к товарищам советским бандитам. Поэтому временно отбросив эту моральную дилемму, я сосредоточился на наигрывании комбинации три в два. Ведь пару раз моя тройка нападения с Александровым и Скворцовым безуспешно пыталась обыграть пару защитников Астафьева и Фёдорова. И во время небольшой паузы, вдруг в голову пришла хорошая и интересная идея.