Никак иначе

Я закусила от досады губу. Так далеко я не смогу зайти, а он вполне может выполнить свою угрозу, обмолвись я хоть парой слов, что не хочу его. И что делать?

— Дело не в этом, Кирилл, — решила я вырулить, — а в том, что мы ведём серьёзный разговор, а ты сводишь всё к сексу!

— Это ты сводишь всё к сексу, — парировал он, притираясь теснее, и разводя полы халатика на моей груди, касаясь её пока только взглядом, но так словно ладонями сжимал. Я явственно ощущала горячую шершавую кожу, и касания влажного языка, и это не давало мне сосредоточиться на нашем разговоре.

— Я? — только и смогла выдохнуть удивлённо.

— Ты, зеленоглазая, — подтвердил Кирилл, и оплёл длинными пальцами мой подбородок, фиксируя, и не давая отвернуться.

— Ведь это же ты возникаешь на меня. Глазами своими сверкаешь. И пахнешь так, что сожрать тебя охота. Но если ты скажешь, что я не правильно считал все эти знаки, я так и быть не стану тебя заставлять.

Вот же гад такой! Говорит всё это, смотрит в глаза, и я вижу на их дне, притаившееся искры. Ему весело, потому что загнал меня в ловушку, и он уверен, что я не откажусь, не смогу. И я не могу.

— Ну что, зеленоглазая? Не прав я? — и его губы складываются в ухмылочку.

— Ты решил меня наказать, таким способом, за откровенность? — я сопротивлялась из последних сил, вцепившись в его плечи.

Да что там сопротивлялась! Я сдавалась, просто ещё не вся кровь от мозга отлила.

— Даже и не думал, ты сама напросилась, — ответил он на это, — давай, Света, я жду, скажи мне, чего ты хочешь, спать или трахаться?

Увернуться, сжульничать у меня никак не получиться. Он крепко держал мой подбородок, вглядываясь в мои глаза, и очень тесно прижимал своим телом, и мне стоило неимоверных усилий не ёрзать под ним.

— О, боже, Кирилл, конечно, я хочу тебя, — не выдержала я, и потянулась к его губам.

— Не всё так просто, — не сдержал он торжествующую улыбку, — откровенность за откровенность, — проговорил он. — Расскажи, как сильно хочешь, а то были сомнения, что я не правильно понял твои знаки.

— Что ты хочешь услышать? — зашипела я, потому что и злилась одновременно и заводилась.

— Подробный рассказ, о том, что очень сожалеешь о своей дерзости, и готова искупить вину!

— А если я не жалею? — выпятила упрямо подбородок.

— Значит, пожалеешь, — Кирилл криво улыбнулся, и, склонившись, прикусил кожу на изгибе шеи. Я вздрогнула, и обвила его руками, притягивая ближе, почувствовав на своей коже горячий поцелуй вместо укуса.

— Ты же тоже лукавишь, Кирилл, — сказала через придыхание.

— Да, и в чём? — он поднял голову, отрываясь от сцеловывания своих же укусов с моей шеи.

— Тебе нравиться моя дерзость, — улыбнулась ему.

— Никакого лукавства, зеленоглазая, — Кирилл вернул мне улыбку, — я не отрицал этого никогда, с самой первой нашей встречи, я хотел тебя, именно за твою борзость.

— Тогда зачем, просишь, чтобы раскаивалась в этом?

— Потому что мне нравиться тебя наказывать, — Кир вдруг резко оттолкнулся от дивана, встал и потянул меня к себе.

— Пойдём нам нужно поменять дислокацию, — проговорил он, подхватывая меня на руки, — я хочу, чтобы ты полностью отпустила себя, и не боялась никого разбудить.

Я только смущённо улыбнулась. Кирилл пронёс меня мимо лестницы и кухни, спустился вниз к спортзалу. Занёс туда, и поставил на пол. Через мгновение загорелась подсветка у зеркал, немного разогнав сумрак. Здесь было прохладно, и пахло резиной, и железом. В зеркалах отражались тренажёры, и пустующий ринг. Я нечасто сюда наведывалась, в основном, побегать на дорожке, или сделать комплекс пилатеса.

Кирилл подошел сзади, положив руки на мои плечи, стягивая вниз халат и пижаму, обнажая меня полностью. Я прижалась к его груди спиной, откидывая голову на его плечо, и заводя руки за голову, обнимая, пока он жадно исследовал моё тело. А я всё это наблюдала в ближайшем зеркале. Рассматривала извивающуюся себя, с прикрытыми глазами, и закушенной губой. И его руки, беспрестанно путешествующие по моей светлой коже. Тёмные все в рисунках, сжимающие то мою грудь, то ныряющие между моих ног. Я словно искусная танцовщица выгибалась навстречу всем его ласкам. Позволяла сжимать себя, целовать и кусать, тереться, тянуть за волосы. И стонала, в такт его сбитому и шумному дыханию.

Кирилл поспешно стягивал свою одежду, между поцелуями и прикосновениями, и я с упоением, тёрлась об твердое тело, о горячую кожу, и млела ещё больше. Дрожала всем телом, снова разглядывая нас двоих в отражении в зеркале. Это картинка затягивала и возбуждала. Подстёгивала желание. Разжигала пожар. Огонь несся по венам, опаляя всё тело, заставляя выгибаться навстречу несдержанным прикосновениям, и срываться стоном со сбившимся дыханием с губ.

Я ловила алчный взгляд Кирилла, который он бросал из под бровей, когда в очередной раз, заставлял меня дрожать от вожделения, сводя с ума своими прикосновениями. Одна рука его терзала мою и без того чувствительную грудь, переходя от одного полушария к другому. Другая поглаживала низ живота, и ныряла между ног, и длинные пальцы ненадолго проникали в меня, собирали влагу, чтобы потом размазать её по складочкам и клитору. Я приседала и виляла задом, чтобы удержать его пальцы подольше. Тёрлась о твёрдый член, что упирался мне в поясницу, и стонала от нетерпения. Между ног назревала такая пустота. Хотелось заполнить её, заглушить это желание, но у Кирилла как всегда, были свои планы на моё тело, да и душу себе он тоже уже присвоил.

Не могу представить кого-то другого на его месте. Умру только от одного прикосновения другого мужчины. Точно знаю. Не смогу без него. Не смогу.

И среди всей этой какофонии обрывочных мыслей, и ярких чувств, я вдруг вычленяю для себя, самое отрезвляющее. Страх. Страх потерять его. Он всё больше разрастался во мне, убивая всю эйфорию, охлаждая пыл.

Что я буду делать? Как буду жить, если не станет Кирилла.

Кир замечет, что я напрягаюсь, бросает взгляд на наше отражение в зеркале, считывает изменения в поведении, и тоже замедляется. Мы мгновение смотрим, друг на друга, а потом он разворачивает меня к себе, и прижимает к твердой груди. Понимает на каком-то инстинктивном уровне, что сейчас мне нужно, именно почувствовать покой и защищённость, уверенность, что дарят его сильные руки.

— Прошу, не отпускай меня никогда, — бормочу ему в изгиб шеи, тоже обхватив его за талию, — держи крепче. Я так боюсь тебя потерять!

— Не потеряешь, — вибрирует его грудь, от низкого голоса, — я никогда не отпущу тебя!

Я поднимаю лицо, вдоволь надышавшись его одуряющим разгорячённым ароматом.

— Я люблю тебя, Кирилл, — говорю, заглядывая в его глаза.

— Я люблю тебя Света, — отвечает он, склонившись, целует меня в губы, пытаясь сдержать свой порыв, и действует нежно, и аккуратно. Но я сама углубляю этот поцелуй, сама, снова распаляю его.

Он успокоил меня, верно, откликнулся на мой порыв, понял меня, и я ему благодарна.

Он подхватывает меня по ягодицы, и вжимает в холодное зеркало спиной, одновременно насаживая и медленно растягивая на своём члене. Я обвиваю его шею руками и прижимаюсь раскрытыми бёдрами ещё теснее, теряя все ориентиры кроме него.

Только он сейчас в моей вселенной.

Мой маяк.

Мой столп.

И я держусь за него. Не могу отвести глаз, от тягучего тёмного пристального взгляда, когда Кирилл мягко толкается в меня, проникая полностью. Выдыхаю стон, вместе с дыханием, когда он останавливается, как всегда боясь навредить мне своим напором.

И снова это говорящее молчание между нами, когда мы словно спаяны между собой.

Не нужно слов.

Мне впервые с кем-то не нужно слов, потому что без них всё понятно. Что не только мне не жить без него, но и он не представляет свою жизнь без меня.

Я это вижу.

Понимаю.

Знаю.

Теперь знаю. Потому что вижу, ту же боль на дне его глаза, которую чувствовала мгновение назад, представив что потеряю его.