Страница 74 из 86
Я конечно, перечитав его несколько раз, отсылаю короткое спасибо, и стираю переписку. Кирилл не мониторит мой телефон, но я всё равно опасаюсь, что ненароком увидит, ведь там совершенно понятно от кого это сообщение. А они только наладили контакт, пусть так и остается, тем более я слышала, что Ларисе вот-вот рожать.
Я возвращаюсь в столовую, как раз в тот момент, когда захмелевшая Иришка, подсела к Кириллу, который уже вернулся с перекура, и видимо совсем осмелев, а может, охамев, спрашивает:
— Слушай, Кирилл Дмитрич, а тебе не стыдно! Может пора нашей подруге официальный статус присвоить? Когда в жёны её возьмешь?
— Да, — вякает, тоже осмелевшая Наташка, — когда?
Я ошалело замираю у входа. Все трое меня не замечают, а у меня от наглости подруг язык пока не поворачивается.
Вот зачем они лезут? Какое им дело-то?
Но надо отдать должное Кириллу, его мои подруги не особо напрягли. Он как сидел расслабленно за столом, так и остался, даже бровью не повёл, только криво усмехнулся.
— Не помню, чтобы Свету не устраивало её положение, — спокойно ответил он.
— Ага, так она тебе и сказала, — усмехнулась Ирка.
— Зеленоглазая, — Кирилл безошибочно вычисляет, что я рядом, поворачивается ко мне, ловит мой изумлённый взгляд, — тебя что-то не устраивает?
Я ловлю озорные искры, что притаились на дне его взгляда, и меня немного отпускает. Он не злится, это главное.
— Девочки, заканчивайте, — перевожу взгляд на подруг, — о то поговорим, о том, когда вы сподобитесь замуж выйти!
Подруг это немного остужает, хотя и ловлю в их взглядах обиду, типа мы же, как лучше хотели, а я такая неблагодарная. Но нечего лезть не в своё дело, а тем более провоцировать Кирилла. Сама порой гружусь от этого, но у меня слишком много всего, чтобы потерять это всё ради штампа в паспорте. Да и была я уже замужем, ничего там хорошего нет. Я вообще слышала, что многие пары, прожив в гражданском браке, скрепляя отношения официально, расставались. А я к этому не готова. Пусть будет, как есть
К моменту поедания праздничного торта, все обиды были забыты. Мир восстановлен. Снова все за столом, наблюдают, как я задуваю, свечи с цифрами двадцать шесть, и загадываю желание, чтобы моё счастье длилось как можно дольше.
Первым на торт набрасывается Ромка. Он весь изнемогал от желания, когда тот привезли. Два, нежно-лиловых коржа, покрытых глянцевой патокой, и украшенных розами из меренги, мармеладными сердцами, и каплями джема. Очень красивый. За него я сказала Киру отдельное спасибо, хотя и понимала, что лично он его не выбирал.
Внутри оказались красные коржи, пропитанные сливочно-сырным кремом. Очень вкусно. Даже Ирка, не любительница сладкого, глядя, как мы все с восторгом поедаем торт, отрезала себе кусочек.
А потом когда стемнело, был ещё и фейерверк в мою честь. Мы все высыпали во двор, и спустя минуту тёмное небо раскрасили яркие огни.
Это было так захватывающе, что мы, точно трехлетний Ромка, визжали и хлопали в ладоши. А Кирилл стоял рядом и довольно улыбался, наблюдая наше веселье.
Я подошла к нему, пока всё внимание гостей было переключено на небо, и обнял за торс, проникнув руками под тонкий пуховик, мгновенно пропитываясь его ароматом и теплом.
— Знаешь, я так люблю тебя… — начала я, но эмоции взяли вверх, да и выпитое вино, не способствовало концентрации, я уткнулась лбом в его грудь, жадно дыша этим родным ароматом.
Его руки тоже обвили меня, согревая в весеннем вечере. Нос уткнулся в мою макушку, по коже побежали мурашки от его близости, и я поняла, что и говорить ничего не надо, и так хорошо. Стоять, обнявшись, слушая восторженные вскрики, родных людей, под яркими огнями, что загорались в небе, и чувствовать друг друга. Хотелось одного, чтобы это никогда не кончалось.
***
Ромка, вырубился мгновенно. Вот только вертелся, ёрзая по нашей огромной кровати, и через секунду затих, засопел. Я даже не стала его укладывать в его комнату, которую он использовал, как игровую, дабы избежать слёз. Намыла, переодела в пижамку, и сразу определила к нам.
Посидела немного рядом, погладила узкие плечики, и влажные ещё волосики, и мысленно поблагодарила бога, за этих детей. Так я делала, постоянно, с того момента, как привезли мы их в дом. Во мне, почему-то жил суеверный ужас, что господь, решит, что я недостойна, слишком развратна, и накажет меня. Лишит их. И я молилась, благодарила его, за сыновей, и конечно за Кирилла.
Потом сама умылась и переоделась в тонкую пижаму, накинула сверху халат, и заглянула к Андрею. Он тоже сладко спал. Сегодня было много эмоции, и все порядком устали.
Кирилл вызвался отвезти дам по домам, и его ещё не было. К назначенному времени, приехала клининговая служба, избавив меня от уборки. Это было немного непривычно, но очень удобно, потому что к тому моменту как я спустилась вниз, уложив Ромку, и приведя себя в порядок, дом блестел. Ничего не напоминало о домашней вечеринке.
Я устроилась в гостиной, бездумно переключая каналы по ТВ, в ожидании Кирилла, вспоминая, как прощалась с девочками, которые в конце вечера совсем захмелели, и просили его найти им таких же мужчин, как он из числа его друзей.
Кир при этом предложении усмехнулся и переглянулся со мной. А я смутилась, представив те мысли, что у него в голове. Потом девчонки, дали своё благословение нам жить и без брака, мол, вы и так счастливы, в общем, развезло моих подруг, как только Кирилл решился их везти, ведь по дороге они ему съедят мозг. Благо тётушка, их немного осаживала, и они затихали на время. Но это только на время, я их знаю, неугомонные.
Я видимо задремала, потому что не слышала, как он вернулся. Почувствовала прикосновение горячих ладоней, что легли на мои плечи, и открыла глаза, запрокинула голову. Кир стоял надо мной, и смотрел так пытливо, вглядываясь, и видя что-то понятное только ему.
Я подалась вперёд, и притянул его за шею.
— От тебя пахнет ночью, — шепнула в его губы.
Они тут же дрогнули в улыбке, её я и поцеловала.
— И чем же пахнет ночь? — он опустился на колени перед диваном, притягивая меня ближе, и пряча своё лицо у меня на груди.
— Конкретно эта, пахнет прохладой и свежестью, немного табака и кожаной обивки салона твоей машины, и немного дождём почему-то, хотя для него рановато, — бормотала я, перебирая пальцами его волосы на затылке.
— Да там действительно, толи дождь, толи снег, — хрипнул его голос, а потом он отстранился, и встал.
— Я сейчас, — ответил он на мой немой вопрос, когда я растерянно посмотрела на него.
Я так и застыла, всё ещё ощущая на пальцах его тепло, и чувствуя его аромат. Смотрела невидящим взглядом на мелькание картинок на большом экране, и понимала, что всё, я не выплыву. Я полностью в нём. Он мой кислород. Моя пища. Потребность в нём ежесекундная.
Разве можно так растворяться в ком-то?
Терять себя?
Кирилл возвращается. Садиться на корточки передо мной, и снова смотрит, долго и пронзительно. А потом склоняется и целует, тоже очень нежно. Он редко так делает, и меня режет от его осторожных движений, от его ласки, желания любить, лелеять.
Его поцелуй тоже со вкусом ночи. Тонкий свежий аромат с каплей никотина, и ощущением шелкового языка, и тёплых, мягких губ. Оказывается, хищники тоже умеют быть мягкими и ласковыми, если захотят, и тем дороже их нежность, когда ты знаешь их опасную натуру.
Кирилл медленно отстраняется и вкладывает мне в руку что-то мягкое и квадратное. Я всё ещё под впечатлением от поцелуя, не сразу соображаю что это. Приходиться проморгаться.
В приглушенном свете гостиной, я смотрю на свою раскрытую ладошку, на которой лежит бирюзовая коробочка, с логотипом известного бреда. И коробка вполне определённая. Ещё не открыв её, я понимаю, что там.
— Мои подруги так тебя допекли, что ты решил сдаться, — за этой шуткой пытаюсь скрыть волнение, но не особо получается, потому что руки начинают дрожать.
Кирилл, видя это, перехватывает мои ладошки, сжимает, и я вдруг начинаю понимать все эти его проникновенные взгляды.