Никак иначе

Я взвизгнула и резко развернулась, поползла к изголовью, но меня, поймав за лодыжку, резко притянули назад, и вернули на место, только задом к верху. Я замерла, напряглась, ощущая, как скользят шершавые пальцы по моей спине, от обтянутой джинсами поясницы, по позвоночнику, по лопаткам, до плеч, потом жесткая рука, наматывает на кулак мой хвост и под мой визг дёрнула меня верх, натянула, так что я запрокинула голову, и увидела над собой Сашу. Волны страха и ужаса накатывают одна за другой, к горлу подступает истерика, от моей напускной храбрости не осталось и следа. Только паника нарастала, потому что разум отчётливо понимал, что не сбежать.

— Ты же выбрала меня, конфетка, — хрипит голос Саши, когда он прижимает меня к себе, и я чувствую своей спиной, его твердое тело и горячую кожу, и аромат его свежий, и лёгкий. — Я буду первым, — и он разворачивает меня к себе и ставит на колени, перед вздыбленной ширинкой.

Он удерживает меня за хвост, другой рукой расстегивает ширинку на брюках, оттягивает трусы и достаёт свой член, который чуть ли не в нос мне утыкается.

Я жмурюсь, но перед глазами всё равно стоит увитый венами ровный и толстый ствол, с розовой обрезанной головкой. А ещё я боюсь вдохнуть рядом с ним, не хочу чувствовать этот запах, мне противно, но когда не остаётся кислорода, я резко тяну носом воздух, и аромат который я вдыхаю вместе с ним, вполне нормальный, не противный. Чистая плоть, даже слышаться аромат ментола. Но только это не меняет ничего. Мне страшно, и мерзко. Не хочу этого делать, И я продолжаю жмуриться, словно, если сделаю это более усердно, то это наваждение исчезнет.

— Давай, конфетка, открой рот, — воркует сверху Саша.

Я верчу головой в знак протеста, и не разжимаю глаз.

Мои волосы вмиг натягивают, и задирают голову. Я распахиваю глаза, и смотрю на своего мучителя снизу вверх.

— Рот, открой, сказал, — уже жестче произносит он, и другой рукой обхватывает мой подбородок, и давит пальцами на щёки. И я заливаюсь слезами, моя истерика прорывается.

— Не надо, — только и успеваю произнести я, когда его разгорячённый член, толкается ко мне в рот. Дыхание перехватывает, потому что нос забит, и мне нечем дышать. Я ошалело луплю его по бёдрам, и вою, как зверь.

— Ну что, член увидела и сдулась, — рычит Саша, и толкается ещё глубже, вызывая рвотный инстинкт. — Ты же храбрая была, посылала всех куда хотела!

И толкается, толкается.

Я половины его слов не понимаю, не могу вздохнуть, и только смотрю на него через призму слёз, что катятся из глаз.

— Да, это пиздец, а не отсос — отзывается рядом Кирилл. Выхватываю его слова фоном, потому что пульс бьёт в висках набатом, мне нужен кислород. Сиплю, остервенело носом, но не могу вздохнуть нисколько. И тут, он видимо решил смилостивиться, и освободить мой рот, и я жадно хватаю воздух, валюсь на пол, и содрогаюсь в рыданиях.

Саша садиться рядом со мной на корточки, и даже гладит вздрагивающую спину.

— В следующий раз, Света, думай, с кем связываешься, — ровно говорит он, встаёт, и подаёт мне одежду. Я поднимаюсь и трясущимися руками натягиваю на себя кофту.

— Сядь, подожди, я такси вызову, — командует Кирилл.

И я сажусь на кровать, и всё ещё плачу, но беззвучно. Я настолько унижена и растоптана, что моих сил хватает только на то чтобы не выть. Мужчины перестают обращать на меня внимание. Саша выходит из комнаты, а Кир включает свет и садиться на широкий диван, залипает в телефон.

Я сижу на кровати, шмыгая носом, обняв себя руками, и ещё не верю, в то, что меня передумали насиловать. Горло так и печёт, так и ощущаю там горячую плоть, что продирается дальше, даже глотать больно.

— Пошли, — кидает Кирилл, и я поднимаю на него глаза. Он так и не оделся, так и остался в одних джинсах, и ботинках. Я послушно встаю, и иду за ним в прихожую. Он открывает мне массивную дверь, и встаёт так, чтобы мне пройти, надо будет обязательно его коснуться. Я, стиснув зубы, и призвав остатки сил, протискиваюсь, касаясь его оголенного торса, и даже в забитый от слёз нос попадает горький аромат его парфюма.

— Давай, зеленоглазая, береги свою задницу, держи язык за зубами, — напутствует он меня, и внезапно тянется к моему лицу, когда я уже на пол пути. Я вздрагиваю от прикосновения его пальцев к моей щеке, и поднимаю глаза. Он смотрит странно, словно пытается рассмотреть что-то в моём заплаканном лице. Обводит большим пальцем губы, стирая дорожки слез, потом оттягивает нижнюю, смотрит, непонятно, так, что я снова не дышу.

— Вали, — наконец говорит он, убирая руку, и я отмираю от этого морока, и несусь, по лестницам вниз, потом распахиваю дверь, и сажусь в машину. Меня накрывает откат, и я снова реву, вплоть до самого дома.

3

— Девочки, да я вам говорю, всё не так просто, не может Полинка, просто так взбрыкнуть, просто Юрка, накосячил, а она скрывает, — уверяла нас Ирка.

Мы сидели в лаундж-зоне, одного модного ночного клуба, и обсуждали одну общую знакомую. Причем встретившись сегодня с девчонками, и решив выпить, где-нибудь совсем не собирались идти в подобное место. Просто наш любимый бар для посиделок, почему-то прикрыла санэпидемстанция, а клуб этот только открылся, и зазывно пестрел огнями, вот нас и занесло сюда.

Иришка и Наташка вообще завсегдатаи таких заведений. Они свободные, не обременённые вторыми половинками девушки, которые находятся в постоянном поиске, и светскую жизнь вели активно. Я же одна из всей нашей компании первая выскочила замуж, и долгое время являлась предметом зависти, для своих подруг, пока мой муж не спустил нашу семейную жизнь в унитаз. Теперь порой моих подруг прорывало на поиски мне «хорошего мужика», так проявлялась их забота, хотя не одна из них не была в отношениях дольше полугода.

Поэтому порой, как сегодня, мы наряжались в пух и прах и выходили на охоту. Мне, честно говоря, после моего приключения, недельной давности, на мужчин даже смотреть было тошно. Единственное радовало то, что работа осталась, а бандитов нет. Всё потекло в размеренном режиме. Вова пил, я работала. И когда вчера Ирка «протрубила» общий сбор, закидала сообщениями в общем чате, я подумала, а почему бы и нет. Впереди намечаются два выходных, и не то, что мне так уж необходима эта охота, просто встретится с подругами поболтать, расслабиться. Было бы здорово решиться и рассказать о своём приключении, но я навряд ли смогу это сделать. Поэтому я согласилась на призыв подруги. И вот мы расфуфыренные все в пух, и прах сидим в шикарном клубе, и расслабленно болтаем.

— А что, танцевать-то будем, вроде как клуб, вон народ веселиться, а мы как старушки, только, и болтаем, — разворчалась Натка.

— Пойдем, конечно, но я такие каблуки, от радости напялила, если упаду, будешь позориться и поднимать меня, — отвечаю я, и встаю с низкого диванчика, и поправляю платье, что поднялось до середины бедёр, ещё немного и резинка чулок покажется. Откидываю за спину, фрактурно выплетенную косу, и протягиваю руку Иришке.

— Может, кто другой, найдётся тебя поднимать, — замечает Иришка, идя следом за мной, покачивая бёдрами.

— Да кто? Здесь одна молодёжь, — фыркаю я.

В клубе и вправду очень много молодых мальчиков и девочек, и мы выгодно, ну, по крайней мере, я так хочу думать, выделяемся среди этой дикой толпы, которая в основном трется у бара и на танцполе. Нет, есть здесь люди и постарше, особенно мужики, которые провожают заинтересованными взглядами что, нас, что малолеток, которые вообще без башни. Если бы я в восемнадцать лет так одевалась и красилась, да ещё и в клуб ходила, не факт что дожила до своих двадцати пяти, потому что вот это край. Шорты, крошечные на пухлый зад одевать, и грудь третьего размера, без лифчика! А плевать, у них есть свои цензоры, я не из их числа.

Мы с девочками зажигаем на танцполе, отплясываем так лихо, что через пару песен, мне хочется скинуть туфли. Ну блин, не комильфо, и я показываю девчонкам, что пошла передохнуть. Поднимаюсь на трясущихся ногах в нашу зону, и замираю.