Никак иначе

— Ты, по-моему, опаздывал на встречу? — ехидно улыбнулась я, и стала упаковывать его стояк обратно в бельё и брюки. — И это будет залогом, того, что вечером ты поторопишься домой.

— Бля, Света, ты издеваешься, я же ходить не могу, — взревел Кир, пытаясь поймать меня, и вернуть на место.

Я ловко отскочила, и понеслась к своим вещам, и к выходу.

— Я жду тебя дома, — пропела у двери, встретив его злой черный взгляд. Кирилл всё ещё сидел за столом, видимо приходил в себя.

— Пиздец тебе зеленоглазая, — прохрипел он, — готовь все свои дырки!

— Плодотворный разговор, милый, — улыбнулась я, — и главное ты понял с первого раза.

Я выскочила за дверь, потому что Кирилл встал из-за стола, и кто знает, чтобы он со мной сделал, если бы поймал.

Как жаль, что не поймал, ведь до вечера ещё дожить надо, а это так долго.

25

— Кирилл, прошу, вернись в постель! — потребовала я, хмуро разглядываю эту махину взлохмаченную, с зелёным лицом пытавшегося в себя впихнуть кофе.

— Всё норм, зеленоглазая, не мороси, — отмахнулся он, и слегка ослабил галстук на вороте рубашке.

Выглядел он, мягко говоря, не очень.

Вот говорят же, что мужчины не умеют болеть. Помирают только от цифры тридцать семь на градуснике. Вот и Кирилл тоже не умел болеть. Только у него всё наоборот. Цифры на градуснике, ещё ночью, были довольно высокие, метался по кровати, весь в испарине. Но как только немного отпустило, пожалуйста, помчался на работу. И так третий день, никак не могу, уговорить его отлежаться. Хоть больничный бери на работе, по уходу, за великовозрастным ребёнком. Ведь вечером опять приползёт еле живой, и я буду выхаживать его всю ночь.

— Скоро само всё пройдёт, — снизошёл он до объяснений, — у меня так постоянно, как только немного холодает, начинается перестройка организма, и простуда.

Немного похолодает, честно говоря, это не про нынешний ноябрь. Это просто апокалипсис какой-то. Ещё вчера, была себе нормальная такая осень, да холодная, ну, как и положено в это время года. И за одну ночь, бац, и снег и холод неимоверный, всё как в любимых фильмах Кирилла про конец света. Теперь выживут самые сильные. Ну и Кир, потому что он упрямый ужасно. Сколько бы ни горел ночью, как бы плохо бы ему не было утром, всё равно тащится на работу.

— Может оздоравливающий минет, — предлагает этот наглец, притираясь ко мне ближе, зажимая между столом и собой.

Вот и ещё одна константа. Кирилл и секс. Ничто не влияет на его либидо.

— Если ты пообещаешь мне после этого, лечь в кровать, и провести в горизонтальном положений, хотя бы сутки, то без проблем, — решила я схитрить, разглядывая, как лукавый взгляд серых глаз, тяжелеет.

— Да, теперь понятно, почему Буровой тебя на работу взял, ты ему выбора не оставила, — заворчал он, видя, что я настроена очень решительно.

— Я просто оказала ему услугу, помогла по-человечески, — улыбнулась я, вспоминая Германа и его дочь Лизу, с которой недавно познакомилась, когда она приходила к отцу в офис. Она была настолько неформатной, для дочери богатого и влиятельного отца. Розовые волосы, яркий мейк, туннели в ушах, мешковатая одежда. Но самое примечательное, это то, как Герман гордился ей. Знакомил с нами, показывал ей офис, и в его глазах светилась такая любовь. Так, наверное, любят детей, а дети родителей. Безоговорочно, по умолчанию.

— Я тоже прошу об услуге, — не отставал Кирилл, и принялся наглаживать мои губы, стирая напрочь увлажняющий бальзам с них. Глаза его потекли ртутью, и он толкнулся бёдрами, наглядно показывая, что почти готов.

Я вцепилась в его плечи, широкие и твёрдые, закрывающие меня от всего мира, запрокинула голову, разглядывая этого наглеца.

— Условие моё, тебе известно. Минет, на постель, — упрямилась я.

— А может какими бриллиантами обойдёмся, — хмыкнул Кир, пробираясь ладонью под мою блузку на спине, и начал поглаживать линию вдоль позвоночника, гоняя туда сюда, стаю мурашек. Вверх, вниз, вверх, вниз.

— Или может, шубу хочешь, зеленоглазая, вон за окном почти зима, — мурчал его голос.

— Может, тогда замуж возьмёшь, раз такой щедрый, — фыркнула я, и тут же пожалела.

Потому что игривое настроение исчезло мгновенно. Глаза Кирилла похолодели, одна бровь взлетела вверх, ладонь перестала обжигать кожу.

— Прости, я пошутила, — попыталась исправить ситуацию.

Это же глупо, до абсурда. Разве, на таких как я, женятся? На тех, кого совсем недавно делили с другом?

— Замуж за меня хочешь? — вкрадчиво спросил Кир, уж совсем теряя игривость.

— Если пообещаешь мне хоть немного отлежаться, могу и замуж, — решила я продолжить гнуть линию шутки, и даже улыбнулась, хотя глядя на то, как вытянулось лицо Кирилла, хотелось не улыбаться, а сбежать подальше.

— Но можем ограничиться минетом, без кардинальных изменений, — довершила я и наконец, и отвернулась, делая вид что, делаю себе кофе, зависла у кофе-машины.

Было неожиданно больно. Даже дышать несколько мгновений не могла. Я сама всё про себя знаю, и как дура надеюсь на что-то. Что когда-нибудь возможно, именно Кирилл, предложит… Хотя о чём это я. Его совсем не смутила новость о моём бесплодии. Он просто принял её к сведению. Никак не прокомментировал, потому что ему всё равно. Он и не собирается строить со мной что-либо серьёзное, поэтому плевать ему, на всё это. Он сто раз давал мне понять, что формат наших отношений не предусматривает наличия семьи, и узаконивания наших отношений, и конечно и речи не шло о каких-то чувствах, кроме похоти. И я всё это прекрасно знаю, но больно всё равно.

Горячий кофе обжигает руку, когда я неаккуратно тяну чашку. Не удерживаю, и она летит на пол, обдавая мои брюки осколками и брызгами. Как символично. Только что вот так разбилось ещё одна моя надежда.

Я тут же сажусь на пол, чтобы собрать осколки, но мои руки перехватывают ладони Кирилла. Он тянет меня наверх, заставляя, посмотреть на себя. Он сосредоточен, и внимателен. Его бледное лицо не проницаемо, чего не сказать обо мне. Я раздосадована, и наверняка легко читаема для него.

— Оставь, я соберу, — говорит он, — иди, переодевайся.

И я ухожу. И больше не пытаюсь влиять на него, уговаривать остаться дома, лечиться, и уж тем более между нами ни разу не всплывает тема замужества.

Правда через пару дней, Кирилл и в правду приходит в норму. И я тоже стараюсь, вести себя, как и прежде, но отмечаю, что осадок от утреннего разговора недельной давности остался, и порой напряжение от него висит очень ощутимо. Кир делает всё, чтобы я чувствовала себя желанной, красивой. Он заботится обо мне. Порой очень грубо, когда решения принадлежат только ему. И ни словом, ни делом не вспоминает о том, что было. И я ему благодарна, что он не тычет мне, каждый раз Сашей, не сравнивает, да мы вообще не говорим о нём. Только однажды я всё же поинтересовалась им, и Кирилл сказал, что Саша, уехал в длительную командировку в Питер. На вопрос как они вообще ладят, Кир отмахнулся простым «нормально», и я не лезла.

Но вот эта его вытянутая физиономия, когда я, действительно, пошутила про замужества, не давала мне покоя. Во мне что-то бунтовало, наверное, всё же это была гордость, которая требовала расставить все точки над i. Но смелости не хватало, ведь я понимала, что дальше, будет всё по-другому.

Да и зачем мне замуж?

Я не хочу. Я там была.

Но мысли постоянно возвращались в то утро, не давали покоя. И Кирилл замечал это. И укрощал меня, вполне ему привычным способом, окуная меня в пучину страсти и похоти, порой даже отдышаться не получалось. Он чувствовал что-то ни так, и злился, видя порой, что я отстраняюсь, замыкаюсь. Его бесила моя задумчивость и грусть, и хоть он ни разу не спросил меня о причинах такого поведения, я уверенна, что он знал, понимал их, но упрямо делал вид, что всё хорошо.

Меня же всё больше посещали болезненные мысли о расставании. Гордость всё никак не заглушалась, никакими доводами разума, а сердце сжималось, только стоило представить, что рядом не будет этого несдержанного грубияна. Уйдут в прошлое горячие поцелуи, и кровь больше не будет кипеть в жилах от одного только взгляда серых глаз. Я была уверенна, что никогда в жизни больше не встречу такого мужчину, как Кирилл, и совершенно была уверенна, что влюбилась в него, и именно поэтому мне хотелось большего, рядом с ним, чем роль любовницы. Мне хотелось семьи. Мне хотелось того, что он не мог мне дать. Не хотел. А мне всё тягостнее становилось, от осознания того, что для него это всё несерьёзно, тогда, когда мне нужны были гарантии, признания, обещания. И поэтому возможно стоило расстаться. Только вот как решиться на это, и в первую очередь, для самой себя?