Друг моего брата

Диана заливисто смеется над чьей-то шуткой, я понимаю, что потеряла нить разговора и надо срочно выходить из этого странного состояния транса, в котором я очутилась как только Урицкий присоединился к нашей компании. Я даже умудряюсь обсудить с Богданом его планы на стажировку в следующем году, расслабляюсь, убеждая себя что мужчине слева нет никакого дела до меня, он довольно мило беседует с Дианой. И тут горячая ладонь аккуратно ложится на мое колено. Я замолкаю посреди разговора, но видя недоуменный взгляд Богдана, нахожу в себе силы продолжить обсуждение. Краем глаза я вижу, что внимание Урицкого всецело обращено на Диану, их руки на столе уже не касаются, но они оба активно обсуждают какого-то преподавателя.

Очень хочется заглянуть под стол и убедиться, что у меня не галлюцинации и его рука на моей ноге, действительно, присутствует. Но я сдерживаюсь и решаю, что тоже могу играть в эту игру.

Я громко смеюсь над очередной шуткой Богдана, шучу сама, в общем, всем своим видом даю понять, что ничего особенного не происходит, в то же время бесстыже наслаждаюсь скольжением его руки под моим платьем.

Урицкий, видимо, расценивает отсутствие какой-либо реакции как поощрение к действию и поэтому перемещает свою ладонь немного выше. Я продолжаю разговор о стажировке, но краем глаза слежу за Урицким, ожидая когда его рука поднимется еще на пару сантиметров. Он делает глоток своего напитка и тут же очень громко втягивает ртом воздух, только чудом не поперхнувшись.

Я удовлетворенно улыбаюсь: самодовольный идиот нащупал кружево моих чулок. Некоторое время его рука так и остается на одном месте, только лишь пальцы двигаются вдоль кружевной кромки, словно пытаясь на ощупь изучить узор.

Но через мгновение моему злорадству приходит конец, его рука перемещается еще выше и теперь касается моего голого тела. Дыхание сбивается и я невпопад отвечаю на вопрос Богдана. Не выдерживаю и смотрю влево, но Глеб — невозмутимый монумент напускного спокойствия и равнодушия.

У меня же от его прикосновений плавятся внутренности и тело продирает лихорадочный озноб. Перед глазами снова всплывают яркие картинки с прошлой пятницы, грудь тяжелеет от фантомных прикосновений его губ и бедра будто прокалывают сотни раскаленных игл. Скольжение его пальцев отзывается во мне сладострастным восторгом и неприкрытым желанием, кожа начинает болезненно ныть и мне приходится до боли прикусить нижнюю губу, чтобы не раствориться в этих ощущениях окончательно.

Я понимаю, что еще одно движение и его пальцы дотронутся до моего нижнего белья. Я одновременно желаю этого и боюсь, потому что не хочу чтобы он понял как мое тело реагирует на него. Его рука ползет вверх и… Я резко встаю, с шумом отодвигая свой стул.

— Боже! Я совсем забыла о времени! — громко восклицаю, даже не заботясь придумать нормальную отговорку.

Урицкий порывается встать — то ли чтобы пропустить меня, то ли чтобы отправиться за мной, но бросает едва заметный взгляд под стол и остается на месте. Я бегу к выходу, словно действительно вспомнила, что забыла утром выключить утюг и лишь на пороге до меня доходит почему он остался на месте — его тело реагирует на меня точно так же, как мое на него. От этой мысли мои губы расплываются в удовлетворенной улыбке.

Я зашла в уборную и взглянула на себя в зеркало: на обычно бледном лице румянец, будто я была на морозе, хотя судя по учащенному дыханию, скорее бежала марафон. Чертов Урицкий! Почему он на меня так влияет? Хотя, может это недостаток секса? Как никак я осталась без парня… но тут же вспомнила, что ещё и недели не прошло после нашей встречи на треке. С Кириллом у нас бывали и побольше перерывы, но что-то не припомню чтобы я от его руки на своей коленке так заводилась.

Можно было бы продолжать врать себе, что ничего особенного не происходит, а можно было признать что несмотря на четыре года, пропитанных ненавистью, какая-то тяга к Урицкому у меня осталась. И оставалось только молиться, чтобы эта тяга была на чисто физическом уровне!

Кое-как умывшись холодной водой, хотя скорее, протерев лицо холодной водой, чтобы не размазать макияж, я поспешила на пары. И почти врезалась в своего брата. Ладно я, мои мысли все еще были заняты Урицким, но Максим-то куда смотрел?

— Эй… привет, — тихо сказал он.

Вау, какой прогресс. Чем я, интересно, заслужила такое внимание. За все четыре года он ни разу не пытался со мной заговорить. Хотя нет, один раз было дело… Бабуля после смерти завещала мне свое состояние, оставив отца и брата с носом. У нас с ней были очень сложные отношения и последние годы мы не общались, поэтому еще в конторе я нотариуса сказала, что мне от нее ничего не надо, но не смогла сразу отказаться от наследства потому что старая грымза оставила условие получения мною своих богатств после 21 года. Без понятия чем она руководствовалась, жила последние лет десять в Испании, а там совершеннолетие наступает в 18, как и у нас. Впрочем, это уже не имеет значения.

Это было в прошлом году, я тогда только-только отвоевала право съехать от отца и после нотариуса заехала забрать оставшиеся вещи. Каково же было мое удивление когда Макс последовал за мной в мою комнату с намерением выяснить отношения. Я тогда захлопнула перед ним дверь, не желая выслушивать очередные претензии.

С бабкой я не общалась и понятия не имела что ею двигало когда она решила оставить все свои немалые деньги мне. Может, наконец, перед смертью, раскаялась. Хотя, очень я в этом сомневаюсь.

Скорее, хотела насолить сыну, а Максим попал под раздачу заодно. Не знаю чего они так распереживались, можно подумать, у самих денег мало. Отцовская фирма, может, и переживала небольшой кризис, но до банкротства было далеко. Ну и как бы, то что фирма перейдет по наследству именно брату, а не мне, тоже было само собой разумеющимся фактом. Но тем не менее, оба были в бешенстве от ее завещания. Отец тоже пытался со мной поговорить о моей “дурацкой затее” отказаться от денег, но ни он, ни я не были в настроении это обсуждать и решили отложить разговор ближе к моему 21 дню рождения.

Так что сейчас я очень удивилась, что Максим решил поздороваться, Но тут же вспомнила, что мы находимся в университете и он просто не хочет, чтобы его друзья узнали о том, что он не общается с собственной сестрой.

В любом случае, ответное “привет” от меня он так не дождался, я только кивнула в его сторону и поспешила на пару.

Глава 11

Накануне вечером Алекс завалился ко мне в гости с бутылкой шампанского и предложил, наконец, отметить мою свободу. Бутылка шампанского плавно перетекла в три, мы успели посмотреть два фильма, обсудить Кирилла, Яну и Дарью (про Урицкого я ему все-таки не рискнула рассказать) и заснули только ближе к двум часам ночи.

Утром мы оба проснулись с ужасной головной болью и первой мыслью было прогулять пары. Но у Булавина был важный практикум и исключительно из солидарности, я тоже нашла в себе силы отправиться на занятия. Ни он, ни я после выпитого алкоголя не рискнули садиться за руль, поэтому вызвали такси.

В холле универа мы сразу привлекли внимание: во-первых, мы оба надели солнечные очки, чтобы хоть как-то скрыть последствия вчерашней ночи, и несмотря на отсутствие солнца в помещении, снять их не рискнули. И так как друг ночевал у меня, то и очки, соответственно ему пришлось одалживать мои. Я как раз перебирала свои завалы в поисках модели унисекс, когда подъехало такси и Алекс, бросив мне ленивое “забей” схватил первую попавшуюся пару, и конечно, ею оказались винтажные рэй бэн в розовой оправе; второй странной деталью в его образе была бутылка с водой, тоже моя, разумеется: на ней красовалась Ариэль. Что поделать, одноразовые пластиковые бутылки я не покупала, а многоразовых у меня были всего две: одна розовая, которую я наполнила водой для себя, вторая голубая с рисунком русалки. Если добавить к этому наш общий помятый вид и вчерашние шмотки Булавина, неудивительно, что мы привлекали внимание.