Страница 3 из 74
Самым оптимальным было всё же улучшить бонус к опыту за 200 ДНК и усилить защиту на 5% ещё за 100 микромолекул. Ясно же, что меня здесь держат не для красоты. Завтра планируется какое-то шоу, наверняка с участием заключённых. Самые очевидные варианты — нас заставят убивать друг друга или заражённых. Тут мне и пригодятся эти улучшения.
Да и после обретения свободы, они не потеряют своей актуальности, как, например, ночное зрение, которое легко заменить фонариком.
Готово. Осталось 24 ДНК, за которые мне ничего не купить. Кстати, открылось уменьшение урона на 10%, уже за 200 ДНК и увеличение опыта на 15% за 400. Это ж сколько людей нужно убить... Хотя, на стороне Демона куда больше народа, который заслуживает сдохнуть. Тот же надзиратель в хоккейной маске...
Как и в прошлый раз, после изменения моего организма, меня накрыла головная боль. Только в этот раз добавилась ещё и колюще-режущие ощущения по всей коже. Как будто мне делают татуировку одновременно сотня мастеров. Надеюсь, никаких рисунков и узоров на ней не останется. Ведь тату — это на всю жизнь. И даже чуть больше...
Вскоре ощущения сменились чуть менее болезненными. Примерно, как после солнечного ожога. Если не двигаться — кожа и не болит. Но стоит её немного растянуть или к чему-то прикоснуться — боль вспыхивала новыми красками.
Можно было ещё вложить очки характеристик в здоровье или силу, то есть в физ мощь. Но я всё ещё мечтал о магических навыках и не стал менять свою мечту из-за какого-то Демона.
Радовало, что мой сокамерник перестал ныть. Он даже попытался заговорить со мной:
— Г-где мы? Что с нами будет?
— О, и тебе привет. Или как там... Вечер в хату.
— Ч-что?
— Да так, пошутить пытаюсь.
— Н-не смешно.
— Да понял уже. Мы в камере, а точнее, в контейнере. Хорошего ничего нас не ждёт, но это не повод рыдать.
— И ч-что теперь делать? Я не хочу умирать.
— А я прям горю желанием. Не ссы, что-нибудь придумаем.
— Эй вы, уроды, заткнитесь уже и дайте поспать! — пробасил голос из соседского контейнера.
На него я никак не отреагировал. Не до него как-то.
Вместо этого я вернулся в свой угол, отчего вагонетка наклонилась.
— Слушай, сосед, кстати, как тебя?
— Ваня.
— Я Никита. Значит, слушай, Ваня, не мог бы ты отползти к двери.
— З-зачем?
— Чтоб нас не качало. Я попробую пробить дыру.
Послышалась возня, и вскоре наша камера выровнялась. Тогда я и попытался пробить отверстие в железной стенке. Она оказалась крепче, чем я думал. Пришлось бить сильнее, чем я снова привлёк надзирателя.
— Эй, сказано же было, не шуметь! — не открывая окошка, выкрикнул он.
После этого мой сокамерник взвизгнул и побежал ко мне. Я догадался, что надзиратель разогрел металл возле двери.
Ваня не добежал даже до середины контейнера, как упал, остановленный цепями.
За дверью раздался радостный смех Джейсона.
— А я предупрежда-а-ал, — с наслаждением протянул он.
Вот же ублюдок. Он даже не мне сделал больно, а невинному парню. Тот, кстати, снова принялся всхлипывать.
— Так, успокойся. Мы отсюда выберемся.
— Что я сделал такого? За что я здесь...
— Видимо, не смог себя защитить. Сейчас это карается смертью. Ну или рабством.
— Да заглохните вы уже, конченые. Достали! — снова возмущался сосед.
— А он в чём-то даже прав. Если завтра тяжёлый день, то нужно выспаться.
— Я... Я боюсь.
— Не ссы, Ванёк, прорвёмся.
Плач парня поутих, и я даже сумел уснуть на уже тёплом железном днище нашего ящика. Даже сумел отдохнуть за ночь, чему очень был рад. Не радовало только скорое пробуждение, не сулящее ничего хорошего.
— Подъём, мясо, поднимаемся! Пора умирать и радовать зрителя, га-га-га! — радостно орал надзиратель, стуча чем-то железным, по каждому контейнеру.