Как обмануть босса

Я даже не поняла, в какой момент по щеке скатилась первая слезинка.

— Они не рассказали мне ничего о реабилитационном центре, куда запихали Вику, улыбались мне в лицо и врали. Врали и улыбались. — Влад вздохнул, отошел от памятника и вернулся ко мне, заканчивая разговор, смотря мне в глаза. — Она не продержалась и трех месяцев после моего отъезда. Просто написала в записке, что теперь всем будет лучше. И все…

Есть такие ситуации, когда ты действительно не знаешь, что сказать. Я сейчас не о пафосных текстах, когда человек просто хочет закончить речь многозначительно, разводит руками и бормочет про то, что у него нет слов.

Я о том, что происходило прямо в данный момент. Я стояла, пялилась на памятник, чувствуя, как по щекам стекают дорожки совершенно ненужных тут слезинок, и ни могла выдавить из себя ровным счетом ни звука.

Просто кивнула, когда Влад спросил, отвезти ли меня домой. И вновь мы ехали в тишине, только на этот раз я уже даже не пыталась завязать беседу. Молчала, вновь смотря в одну точку на бардачке, и пыталась переварить услышанное.

Я даже представить себе не могла, что пришлось пережить Владу. Как вообще такое можно пережить? Это не просто предательство. Это не просто ложь. Это что-то гораздо более страшное, немыслимое.

Такие вещи не забываются и не прощаются, их нельзя вычеркнуть из жизни или попытаться сделать вид, что ничего не произошло. Это совершенная дикость, от которой мурашки по коже и холодок по спине.

Как бы я не пыталась, у меня не получалось изменить ход мыслей, перестать зацикливаться на новой информации, подумать, как быть дальше, связать хотя бы два слова, но вместо этого раз за разом я ныряла в чужое прошлое, в прошлое человека, жизнь которого разделилась на четкое до и после мартовским днем практически семь лет назад.

Влад заглушил двигатель, а я по-прежнему боялась на него посмотреть, у меня попросту не хватало на это мужества. Рядом со мной сидел, пожалуй, самый сильный из всех людей, которых я когда-либо встречала, а я была слабой. Слабой, трусливой.

Прошла, наверное, целая вечность, когда я все-таки осмелилась и подняла взгляд, посмотрела в глаза мужчине и проговорила:

— Мне жаль. — крайняя степень банальности, но это, пожалуй, единственная фраза, которую я могла произнести искренне.

Владу не нужны были мои пустые извинения, он отлично понимал, что большинство слов сейчас совершенно ничего сейчас не будут значить. Есть уроки, которые усваиваются молча.

— Знаю. — Влад кивнул. — Я до сих пор не уверен, поступил ли я правильно, посвятив тебя в эту часть своей жизни. Предпочитаю не касаться темы семьи при возможности.

— Ты поступил правильно. — ответила честно. — Если, конечно, тебя теперь не будет тяготить факт того, что я об этом знаю.

Я действительно считала, что он поступил правильно. Теперь я его понимала. Понимала, что любое решение, которое бы он не принял относительно нас, будет обосновано. Понимала, что Влад действительно имел право, не объясняя причин, выйти из моей квартиры, даже не дослушав, ограничившись просто информацией о том, что я врала ему.

Ведь сейчас речь идет совсем не о масштабе моего обмана, мы говорим о самом его факте. Имея такую трагедию в прошлом, совершенно неважным становится размер лжи, достаточно просто ее существования.

Это не прихоть, это реальная травма, последствия которой тенью будут тащиться по пятам на протяжении всей жизни, заставляя оглядываться, заставляя не верить, искать подвох.

Я вновь вздрогнула, как будто холодный ветер с кладбища вдруг ворвался в салон. От такого холода никакой обогреватель не спасет.

— Ты мне нравишься. — продолжил Влад. От его слов захотелось сжаться в комок, заткнуть уши руками, не видеть и не слышать больше ничего. — На самом деле нравишься. И я бы с радостью сказал тебе, что все будет как раньше, только, Ни…

Мужчина запнулся на половине слова. Качнул головой и совсем не весело усмехнулся.

И именно в этот момент я поняла, что «как раньше» уже ничего не будет. Я раз за разом буду спотыкаться об собственную ложь, раз за разом буду возвращаться в прошлое, тревожить старые раны Влада.

И тогда я приняла решение. Пожалуй, единственное правильное решение, которое можно было принять в данный момент.

— Спасибо, что выслушал. — сделала небольшую паузу, а затем, набрав предварительно полную грудь воздуха, проговорила на выдохе. — Я завтра напишу заявление на увольнение. И мне действительно жаль, что все так получилось.

После чего потянула за ручку и вышла на улицу, не дожидаясь ответа Влада, который вряд ли бы последовал.

Некоторые события лучше действительно переживать молча.

Глава 16

Слезы перестали течь, как только я оказалась в квартире. Их словно выключили. Никаких больше чувств, эмоций, просто какая-то тянущая пустота. Но это ведь пройдет? Обязательно пройдет.

Скоро все будет как раньше. Вернусь в цветочный, перееду назад к родителям. Воспоминания и переживания со временем покроются слоем пыли, окончательно стираясь. Ну почему же тогда сейчас так тяжело?

Я уже столько раз пыталась начинать новую жизнь, вот, сейчас самое время попробовать еще раз. Хотя, какой смысл, правильней просто вернуться в старую.

Вздохнув, скинула сапоги и прошла ванную, где, облив лицо ледяной водой, посмотрела в зеркало — так себе зрелище.

Ладно, хватит уже. Хватит жалеть себя. В том, что я оказалась в такой ситуации виновата исключительно я, а, значит, и разгребать все мне.

Взяв с полочки резинку, завязала волосы в хвост и осмотрелась. С чего начать? У меня было не так много вещей, которые я успела перевезти в эту квартиру, однако все равно потребуется время, чтобы собрать имеющиеся. И начать лучше сегодня, чтобы завтра вместе с заявлением на увольнение по собственному желанию отдать и ключи.

Физический труд отвлекал от грустных мыслей, возможно, именно поэтому, уже упаковав вещи в коробки, я половину ночи провела, моя полы и вытирая пыль. Это было совершенно необязательно, но я с таким рвением раз за разом отжимала тряпку, словно только от нее целиком и полностью зависело мое душевное спокойствие.

Я упала на кровать лишь тогда, когда поняла, что сил совершенно не осталось. Упала и провалилась в сон. Глубокий и без единого сновидения.

Хотела бы я, чтобы и на следующий день в голове было также пусто, однако с утра все стало лишь хуже. И что мне теперь, полы мыть до потери пульса каждый день, чтобы поскорей вырубиться и ни о чем не думать?

Однако хотя бы в чем-то мне повезло. Кир и Витька по-прежнему не продали свой разбитый фургон, на котором они занимались доставкой бытовой техники из магазина, где работали консультантами. Сколько себя помню, столько парни и порывались от него избавиться, но так и не могли этого сделать. Видимо, у них там какая-то особая связь на космическом уровне была.

Витя подъехал к дому к половине восьмого утра и, не задавая лишних вопросов, погрузил вещи. За время нашего общения мы научились чувствовать настроение друг друга и старались не лезть туда, куда не требовалось, отлично понимая, что придет время, и дело обязательно дойдет до правды.

Мы договорились, что до вечера мои пожитки полежат в фургоне, а уже тогда, когда я приеду к родителям, кто-нибудь из ребят подвезет их туда. На этом и расстались. Витька предложил подбросить меня до работы, однако я отказалась. Не хотелось разговоров, пусть даже ни о чем, пусть даже направленных на то, чтобы поддержать меня. Вообще ничего не хотелось.

Уже в офисе порадовало то, что Карины на месте не оказалось. Я не слишком горела желанием обсуждать с ней подробности увольнения.

Сходила в отдел кадров, взяла образец заявления, выслушала речь о том, что, скорей всего, если, конечно, Владислав Александрович лично не предупредит их, мне придется отработать еще две недели, после чего отправилась назад в кабинет, пребывая в полной уверенности, что именно в моем случае Владислав Александрович их обязательно предупредит.