Хулиганка для мажора

— Потому что мы ничего не берем взамен.

Смотрим друг на друга. Настя мороженое кусает, чтобы лишнего не сморозить. Я улыбаюсь во весь рот. Нравится наблюдать за тем, как она упорно работает над собой и учится уступать, как и я.

— Честно, — подхожу ближе и провожу пальцем по ее нежной щеке, — все консультации предоставляю бесплатно, но Арс сделал чумовую рекламу и стрелочку на донат. Кто не жмот, тот оценит помощь и рвение к правде.

— Я уже жутко сомневаюсь, что закон может быть на светлой стороне.

— Очень даже зря. Я вот не хотел идти по стопам отца, но, — пожимаю плечами и выхватываю мороженое из рук Громовой, — иначе не победить.

Улыбаюсь, хотя внутри органы ржавым скрежетом заходятся от упоминания об отце. С ним контакта не поддерживаю. Лишь у Арсения новости узнаю. Кирилл Максимович благополучно избежал наказания за грехи, в отличие от Аристова, которому приписали еще парочку статей. С Вороновым и Ангелом возятся. Толком ничего не говорят, да и Янкевич суетится. Не знаю, во что выльется эта борьба, но не хочу, чтобы последствия коснулись Насти и Арса. Стараюсь всячески уберечь Громову. Сообщаю осторожно, а Арсений и вовсе сливается ее вопросов, предоставляя мне великое дело — отдуваться за него.

— Что он сказал про колено? Когда операция?

— Партизан, — Настя вздыхает и сама льнет ко мне, не обращая внимания не то, как я уминаю ее порцию мороженого, — отшучивается. Но, я позвонила Олегу. Он обещал разобраться.

— Значит, все отлично пройдет.

Янкевич свое слово держит. Я был крайне удивлен тому, что он в меня поверил, ведь хорошего общения между нами не было, начиная с Громова и заканчивая потасовкой с Максом. Все не в мою пользу. Одни минусы.

— Он отца отправил на лечение.

Тише произносит Настя, упираясь носом мне в плечо. Переживает. Я уже научился улавливать ее реакции. Читать то, чего она никогда скажет вслух. Ей больно за Павла Алексеевича, а еще она жутко на него обижена за то, что не посвятил в правду. Лишь на самой грани заявил о компромате. Все хитросплетения вводили нас в коматозное состояние, и чтобы не погрязнуть в пучине вновь, я потянул Громову к остановке.

— Надеюсь, что донаты принесут пользу, — проскрипел недовольно, — без руля, как без ног.

— Нежная птичка.

Рассмеялась Настя, а я втянул ее в автобус, сразу протискивая ближе к окну и отгораживая руками от других пассажиров. Не хотел, чтобы кто-то ее ненароком коснулся.

— Сорока…

— Ты меня пугаешь.

Со смехом начала она, но улыбка сплыла с лица, когда я придвинулся еще ближе. Мы никогда не говорили о чувствах откровенно. Передавали мысленно, но сейчас… Меня конкретно крыло. И кто-то ведь должен быть первым.

— Люблю тебя, хулиганка. — Ее синие глаза вспыхнули новой откровенной эмоцией, которую я подхватил, до дрожи и агонии в теле. — И твой стим-панк, раз на то пошло. — Улыбнулся, смотря, как Настя прикусила нижнюю губу. — Особенно твой стим-панк. Если бы не он…

— Целуй! — Громова быстро приставила указательный палец мне к горлу и смотрела в глаза не моргая. — А то будет тебе спокойной ночи, — он подалась вперед, срывая границы окончательно, — птичка.

Повторять дважды не пришлось. Впился в пухлые губы до одичания страстно, пропуская мимо ушей требование контроллера и погружаясь в чумовые сладкие ощущения. Уйдите в закат! Я занят любовью.

Эпилог

Я рвано выдыхаю, когда мы подходим к высокому зданию, и поднимаю голову вверх. Мне все еще не прельщает сталкиваться со столичными многоэтажками, хотя за полгода привычка должна была выработаться. Саша открывает дверь в подъезд и с улыбкой пропускает меня вперед, и я с трудом переступаю черту, за которой придется быть любезной. Всему причиной его подруга — Света. За все время пребывания в мегаполисе мы ни разу не посетили ее, и Орлов находил отмазки, чтобы не знакомить меня с подругой детства, с которой он часто разговаривал по телефону. Это общение меня жутко бесило, раздражало и заставляло в груди просыпаться неведомому ранее чувству — шипастой ревности. Саша уделял ей много времени. Порой слишком. И от этого мою душеньку скребли острые коготки с точностью по старым шрамам. Вновь и вновь. Вот сегодня не исключение.

— Улыбнись хоть, Насть. — Саша толкает меня в бок локтем, придерживая основательный торт из кондитерской, и подмигивает, что мне нисколько не помогает успокоиться. — Не на казнь же тебя веду.

— Я просто задумалась.

Фыркаю и тут же складываю руки на груди. Отгораживаюсь от нападок внешнего мира. Орлов это понимает и одной рукой притягивает к себе за талию, обдавая теплом и крышесносным запахом — парфюма и его собственным. М-м-м… Непроизвольно расслабляюсь, но лишь до тех пор, пока двери лифта не распахиваются, и мы не оказываемся на площадке перед заветной дверью. Сжимаю пальцами джинсовку и выжимаю из себя улыбку, потому что мой бойфренд вопросительно изгибает бровь. Только убедившись, что я не выгляжу злобной мегерой с ножиком в руке, нажимает на кнопку. Отдаленно слышу протяжный и не особо приятный для слуха звонок и следом поворот ключа в замке. Кожу обдает жаром. Щеки позорно выдают меня с головой. Считаю секунды, пока дверь, словно в замедленной съемке, открывается, и я вижу перед собой не красотку-подружку Саши, а темноволосого и угрюмого парня.

— Здоров, Купидон! — Протягивает руку Орлову и поглядывает на меня с интересом. — Привет, хм…

— Настя. — Протягиваю ему руку, которую он пожимает с улыбкой. — А ты?

— Леха. — Он пропускает нас внутрь, и я осматриваю обстановку. — Опаздываете. Кое-кто уже беснуется.

— Не надо наговаривать, — в коридор выходит ОНА, и я тут же выравниваю спину, потому что по мне пробегает оценивающий взгляд, — я просто волнуюсь.

Саша улыбается, когда Света подходит ближе. Только я стою в недоумении, глядя на то, как темноволосая девушка обнимает моего парня. Насколько я помню у нее светлые длинные волосы, а сейчас каре, да еще и черные локоны. Вижу, как корежит Леху, когда двое друзей встречаются, но не хмурюсь. Концентрируюсь на снятии ботинок, после чего дружная компания проходит в комнату, вроде гостиной. Первое, что бросается мне в глаза, картины. Их очень много. Разные. Черно-белые. Цветные. На некоторых изображены люди. Увлекаюсь этим процессом и не замечаю, что в комнате остаемся только мы со Светланой. Не спешу заговаривать первой, но ощущаю ее пристальное внимание. Будто под кожу пытается пробраться. Не сказала бы, что это все мне нравится, но ради Саши готова потерпеть часок. На больше, думаю, мы не задержимся. Пробегаю глазами по картинам и торможу на одной, где изображена девушка в кепке. Сердце почему-то невольно дергается в грудной клетке. Этого ведь не может быть.

— Получилось не совсем похоже, — Света подходит ближе и с надменностью на лице указывает на мой портрет, — в реальности, — она поворачивается ко мне, — ты намного симпатичнее.

Не знаю, как воспринимать ее слова. Прищуриваюсь. У меня никогда не было подруг. Всегда с братьями. В окружении парней, а девчонки фоном. Порой очень неприятным.

— Спасибо.

— Не за что, — она пожимает плечами и отводит взгляд на картину, — он в тебя еще тогда влип, и я это поняла. — Удивительно, но Света улыбается, вводя меня в непонятное состояние. — Ему такая и нужна была.

— Какая?

— С характером.

Она замолкает, потому что в комнату возвращаются парни. Я отхожу от нее и стараюсь находиться рядом с Орловым. Ловлю с ним точку опоры. Он и сам не замечает, как дает ее мне в виде переплетенных пальцев. Общение между ним и Лехой напряженное. Напоминает их перепалки с Арсом. Невольно улыбаюсь и постепенно расслабляюсь. Света нет-нет, да и кидает острый подкол то в адрес одного, то в другого. Мы пьем чай, уминаем торт, который так тщательно выбирал Саша, и я порой бросаю короткие ответы на вопросы. После чего мы садимся за игру, которую ставит на стол Света. Похожа на правду и действие, но с карточками и некими правилами.