Король арены

— Больше никаких экспериментов, — рубанул лэр воздух ребром ладони.

— Значит, пусть на дуэли сработает, как получится, — врубил я здоровый пофигизм.

— Так, отставить. Завтра я переговорю с кем-нибудь из преподавателей магии, ему и продемонстрируешь, — выдохнул лэр, устав спорить.

— Есть, лэр. Слушаюсь, лэр, — изобразил я оловянного солдатика.

— Всё. Расходимся.

— Вы мне ещё одно заклинание обещали, — пригвоздил я Балича к скамейке, пока он не успел подняться.

— Что-то я не припомню своего обещания. Вроде бы у нас до него не дошло, — подивился Балич моей наглости.

— Но лэр… У меня же дуэль на носу…

— Наглый… Совсем, как я в молодости, — подёргал себя лэр за мочку уха, — Ладно. Покажу тебе одну штуку, но учти — покажу сегодня один раз и без права передачи кому-либо. Одарённые среди родни есть?

— И отец, и дед маги, но слабенькие. В Академию их не приняли.

— Значит будешь говорить, что это семейная тайна, если спросят. Понял?

— Так точно, лэр! — рявкнул я на радостях.

— Да не ори ты так, — покрутил лэр по сторонам головой и прислушался, пытаясь определить, есть ли кто рядом, — Короче, Зеркало. Очень короткий, по времени, щит. Держится секунду — полторы. Прелесть его в том, что этот щит отражает часть Силы заклинания обратно, на противника. Показываю один раз. Запомнишь — хорошо, не запомнишь — покажу в следующий раз. Поехали.

— Запомнил, — выдохнул я спустя минуту.

Да, с памятью Ларри определённо поработали. Точно могу сказать, что ни я, ни он раньше на такие подвиги не были способны.

Надо бы выяснить, что за говорящий медицинский артефакт появился у нас в лазарете. Хотя, нет. Лучше ничего не выяснять — целее буду. Инквизиция в любом мире никак не похожа на благотворительную организацию. Не дай Релти окажется вдруг, что этот медицинский артефакт с какой-то чертовщиной связан, и полетят наши души — моя и Ларри, прямо в рай, очищенные от скверны святым огнём на костре Инквизиции.

Глава 5

Вживаясь в роль и меняя облик.

Любой артист цирка — это прежде всего артист, и лишь потом он жонглёр или фокусник.

Грим, костюмы, эффектный антураж, умение выгодно подать себя — всё это важные слагающие циркового шоу. Праздника, на котором каждый артист умело отыгрывает свою роль перед публикой.

Девушка, невзрачная в обыденной жизни, может превратиться в ослепительную красавицу, выкатившись на арену на большом зеркальном шаре. Забавный толстячок, с отчётливо заметным пивным животиком — преобразиться в мага, вытаскивающего кроликов из пустой шляпы. Лихие вольтижировщики — кавказцы, сняв с себя после выступления ладные черкески и серебряные кинжалы, обычно тут же проверяют, не забыли ли они взять с собой паспорт и удостоверение артиста цирка. Иначе первый же полицейский патруль может увести их в отделение для выяснения личности.

В плане артистизма у клоунов гораздо больше забот и проблем, чем у остальных цирковых. В зависимости от количества реприз в выступлении мне приходится по два — три раза менять костюмы и грим, каждый раз создавая себе новый образ. Если в первом отделении я — Чарли Чаплин, то во втором чаще всего — традиционный ковёрный. Репризы у клоунов короткие, поэтому создаваемый мной образ публика должна опознавать с первых секунд моего выхода на арену.

Новый образ неудачника и ботана Ларри Ронси мне можно заново создавать практически с чистого листа.

В лазарет он умудрился загреметь в первый же день учебного года, ни с кем толком не пообщавшись, а за два с лишним месяца летних каникул мало ли что с ним могло произойти…

Бывает, люди и за более короткий срок меняются до неузнаваемости. Вон, даже Федр Смайлич поверил, что слабовольный дохляк Ларри смог превозмочь свою природную лень и всё лето накачивал себе мускулы и тренировался.

Новый образ… Пока мне импонирует наглый провинциал, слегка хамоватый и знающий себе цену. Он не прочь почесать кулаки при случае, или поволочиться за доступной девчонкой. Погулять от души на вечеринке, или засесть на ночь с книгой. Короче — обычный армейский маг в его понятном и привычном облике. А то, что Ларри ещё студент — это не страшно. Белговорт — не простая Академия. Традиции здесь блюдут. Почти все наши преподаватели — из "бывших". В смысле — отслуживших в армии лет десять — пятнадцать, а то и больше. Для них выбранный мной образ — одна сплошная ностальгия по временам своей молодости. Нечто узнаваемое и интуитивно понятное.

Не готов сказать, что жить буду легко, но одно можно точно спрогнозировать — жить мне будет весело.

А для клоуна смех вокруг него — это как бальзам на душу.

— Ларри Ронси, ты уже выбрал себе клуб? — врезался мне в ухо высокий голос нашей старосты, довольно противной девицы, постоянно соперничающей с Ларри в учёбе и порой доводящей его до белого каления своими нелепыми придирками и замечаниями.

Оторвавшись от своих размышлений, я заметил, что аудитория уже опустела и мы остались вдвоём.

— Эмга, отвали. Сдался мне твой клуб, — начал я отыгрывать свой новый образ, присматриваясь, как он ляжет в души аборигенов.

— Ларри Ронси! Немедленно извинись. Меня зовут Эмгана Биструд, и никак иначе. А участвовать в работе клубов должны все студенты. Впрочем, если ты хочешь в конце месяца получить минус десять в рейтинге, то я могу прямо сейчас внести тебя в список отказников. Но учти — твоих баллов ненадолго хватит и до зимних экзаменов ты вряд ли дотянешь, — назидательно помахала пальчиком вредная девица.

Эмгана — воплощённая серость и бесцветность. Её блёклые, полупрозрачные брови, ресницы и волосы полностью соответствуют её незапоминающемуся лицу и одежде. Моль невзрачная.

Кроме надоедливой старосты, налицо ещё одна проблема. Месяцы здесь, которых так же, как и у нас — двенадцать, очень короткие. По двадцать пять дней в каждом. К ним, в конце года, добавляется три дня, не относящихся ни к какому из месяцев. Их так и называют — Три дня.

На эти дни приходится настоящий звездопад церковных и государственных праздников.

Но не это главное. Сегодня восьмое число Первоосени, по-нашему — восьмое сентября. А значит, у меня осталось всего семнадцать дней, чтобы выбрать клуб и зарегистрировать в нём своё участие.

— Слушай, Эмгана, — соглашаюсь я на некоторый компромисс в общении, — А ты можешь мне внятно объяснить, что это было в прошлом году? У меня просто уши завяли от твоих постоянных ехидных замечаний и подколок.

— Должны же у тебя быть друзья, — опрокинула она меня навзничь одной фразой, словно черепаху на панцирь перевернула.

Сама при этом вперила глаза в небо, изображая высшую справедливость…

— Э-э, Эмгана, я всё ещё здесь, — на всякий случай помахал я ладонью у неё перед лицом, — Ты точно уверена, что все те тонны издевательств от тебя — это дружеское участие?

— Конечно! Постоянный раздражитель, порой доводящий тебя до бешенства. Это же классика! Я помогала тебе преодолеть твои комплексы и застенчивость!

— Аум-м… — издал я универсальный звук, вибрирующий во вселенной.

Одна девушка, из наших цирковых, когда-то научила. Помнится, как она после бурного секса утверждала, что произнесение этого звука помогает обрести спокойствие ума, тела и души благодаря сочетанию вибраций в теле и во вселенной.

— Аум-м… — попробовал я ещё раз.

Нет, ни хрена не помогает. Видимо вселенная неправильная попалась.

— Ты поёшь?

— Скорее, офигеваю, — злобно зыркнул я на Эмгу, втянувшую под моим взглядом голову в плечи, — Ты хочешь сказать, что бесила меня целый год ради моей же пользы? А как же тогда остальные? Они брали с тебя пример и издевались надо мной! Мне их тоже считать друзьями?

— Извини, — прошелестело бесцветное недоразумение.

— Надо же, как всё просто! — не мог не восхититься я ситуацией, — Оказывается год издевательств можно списать одним "извини"? Нет, так дело не пойдёт. Раз уж мы друзья, то мне тоже определённо есть над чем поработать. Так что, подруга, серьёзный должок за тобой, и списывать мы его будем не за один день. Впрочем, если ты будешь стараться, к зиме может быть управишься.