Ангельское предательство

Под ребрами всё сжалось. Страх обжигал сердце, заставляя то бешено колотиться. Наследник ада искренне боялся. Боялся, что теперь она просто уйдет, но в то же время понимал, что не рассказать он не мог. Ева превратилась в его объятиях в недвижимую, молчаливую куклу. Снова появилось опасение, что он просто может сломать эту хрупкую девочку, если сожмет слишком сильно. Она не проявляла никаких эмоций. Не дрожала. Не плакала. Просто смотрела безжизненным стеклянным взглядом куда-то в сторону, не понимая, чем она всё это заслужила? Вообще всё.

— Отпусти. — тихо шепнула она, в конце концов.

— Ева… — начал было снова каяться Райнхард, но тут её голос сорвался на хриплый громкий крик:

— ОТПУСТИ!

Дьявол застыл, смотря на неё широко раскрытыми глазами. Тогда Ева также подняла на него взгляд. Взгляд полный гнева и разочарования. Взгляд сильной женщины, которая не собиралась просто соглашаться на пустое: «у меня не было другого выбора». Взгляд той, что не собиралась снова глухо плакать, принимая очередной удар судьбы.

Райнхарду ничего не оставалось, как разомкнуть объятия и подняться. Ева встала за ним и сделал шаг в сторону, стирая ладонью со щек застывшие слезы.

— Ты сказал, — начала она холодным тоном, пропитанным осуждением, — что у тебя не было другого выбора. Что у НАС его не было. Сказал, что иначе бы мы никак не могли быть вместе.

— Так и есть. Я поступил ужасно, но это было ради того, чтобы дать нам шанс.

На лице Евы вдруг появилась истеричная широкая улыбка. Она запустила руку в волосы, убирая растрепанные пряди с лица.

— Вот только, — с чувством невероятной обиды, продолжала наследница, — ты совершенно забыл, даже и не думал о том, что был и другой выход. Ты не просто не рассказал мне о своем решение, когда оно касалось МОИХ сил и МОЕЙ судьбы, но и остался абсолютно слеп для другого варианта.

Райнхард нахмурился, смотря на Еву сейчас крайне серьезно, просто потому что не знал, как ещё реагировать.

— Какого же?

— Для того чтобы мы были вместе, один из нас должен был потерять статус наследника. Однако ты ведь даже не задумался ни на секунду, что это могу быть не я.

Она уставила на него цепкий, осуждающий взгляд. Дьявол же сначала растерялся, не находя нужных слов, а после не сдержал совсем легкой недоумевающей улыбки. Всего лишь один уголок губ его едва приподнялся, но всё отношение к ситуации уже стало предельно ясно.

— Ева, — он невольно мотнул головой, продолжая стоять в недоумении, — меня всю жизнь готовили к тому, чтобы я сел на адский престол. И эта жизнь исчислялась даже не десятилетиями. Это моё предназначение.

Райнхард говорил это ей так, будто Мерриман сказала невероятную глупость, и он даже не мог понять, как такое вообще могло прийти ей в голову. Однако в ответ она вдруг рассмеялась. Громко, истерично. Не тем душевным, милым смехом, который он так любил. Это был скорее болезненный выплеск, лишенный даже иллюзии радости.

— Ну да. — смеясь, говорила она. — А я так, просто случайно получила кристалл и даже уже один раз хотела от него избавиться. Конечно, речи идти не могло о том, что в этом выборе лишиться чего-то можно было тебе.

Она приложила ладонь к лицу, скрывая то за широко расставленными пальцами, и никак не могла перестать смеяться.

— Знаешь, — всё с той же широкой неестественной улыбкой громко произнесла она, — ты говорил, что любишь меня. Говорил, что тебе было страшно от мысли, что мы не сможем быть вместе, и лишь поэтому ты не рассказал мне правды. Что хотел сделать это для того, чтобы дать НАМ шанс. Но, на самом деле, ты не любишь никого больше себя. Ты эгоист, Райнхард. Ты хотел забрать себе всё. И ад, и меня. И неважно, что думаю об этом я или другие. Тебе было плевать. Тебе и сейчас плевать.

— Ева, это не так…

— Хватит!

Она выкрикнула последнее слово, и кристалл на её шее вспыхнул энергией. В то же мгновение вокруг появилось пламя, волной прошедшее по полу и стенам, а затем ударившееся в потолок так, что невидимый барьер разошелся легкими всполохами, проявляя себя, но ещё оставаясь на месте. Пламя же вычертило чёткую линию между Евой и Райнхардом. Дьявол хотел было шагнуть вперед, игнорируя огонь, который не должен причинять ему вреда, однако как только он соприкоснулся с пламенем, оно тут же стало холодного голубого оттенка. Шац зашипел от боли, не собираясь останавливаться, но чем ближе он пытался подобраться к Еве, чтобы продолжить говорить, тем выше становилась стена огня. Она будто передвигалась вместе с ним и не собиралась пропускать дьявола к наследнице. Ему пришлось отступить.

— Ева, выслушай меня!

— Довольно. — сухо произнесла Мерриман, снова прячась под маской железной девы. — Я не хочу больше говорить с тобой. И кто бы ни был создателем этого барьера, ему пора нас выпустить…

***

Ной и Октавия стояли недалеко от той самой двери, в которую вошла ранее Ева. Всё внимание зала всё ещё привлекал к себе конфликт главной ангельской семьи. Вивьен пришла очень кстати. Она пыталась заявить о своих правах, взмахивая снова и снова своими яркими крыльями, пока её приемный отец еле сдерживался, чтобы не выйти из себя. При этом бестия никак не хотела покидать зал. Рафаэль пытался её успокоить, однако его сестра продолжала бросать в своих родителей какие-то абсурдные обвинения, прося у брата поддержки.

В конце концов, Этьенн не выдержал. Он дал старшему сыну шанс решить конфликт мирно, но когда понял, что все главные существа трёх миров наблюдают за сценой, а приемная дочь продолжает позорить их, то уже не собирался строить из себя доброго отца.

Ноэль вздрогнул и интуитивно взял Октавию за руку в момент, когда властитель рая материализовал в своей руке длинный меч. Он в одно мгновение оказался подле приемной дочери, отвел свободной ладонью в сторону Рафаэля и сделал лишь один отточенный удар.

Крик. Болезненный вопль. Ангелы и сифты застыли в шоке, смешанным с нотками ужаса. В то время как дьяволы смотрели на подобную жестокую расправу смиренно. Крылья Вивьен пали на пол, а за спиной её осталось лишь два уродливых отростка. Оперенье тут же потеряло свой яркий цвет, становясь грязновато-серым. Виви пала на колени, вопя от боли и рыдая, а Рафаэль не смел подойти к ней, как бы сестра его не звала. Меж ними стоял отец, который смотрел сейчас не на приемную дочь, а именно на старшего сына. Он молчал, но в одном его взгляде читалось, что он просто требует Рафаэля занять сторону сильного.

Тут Ноэль вздрогнул во второй раз, понимая, что мощный поток магии ударил в его барьер. Семейная сцена расправы произвела на ангела огромное впечатление, и он просто не знал, что делать. Тем временем, к Вивьен уже подошла Камилла, что не смела осуждать своего мужа вслух, но все же с большой заботой и сочувствием пыталась помочь дочери встать.

— Я… — неуверенно начал Ноэль, — …Октавия, я снимаю барьер. Они не хотят оставаться там.

— Что? Ной, нет, подожди, дай им ещё время!

— Прости. — ангел с трудом, но опустил руку возлюбленной, делая шаг к в сторону разгоревшейся сцены. — Она моя сестра, мне нужно… нужно что-то сделать. Он отрезал ей крылья. Это не то же самое, что окрасить их в серый, это… это ужасно. Её лишили ангельской чести, как если бы у дьявола вырвали рога. Я не могу больше оставаться здесь. Прости.

Ноэль был невероятно поражен и не находил слов. Для его доброго ангельского сердца подобная жестокость даже во имя наказания была чем-то ужасным, запретным и совершенно невозможным. Это могло быть присуще дьяволам, последователям Каина, но не им. Он взглянул на Октавию ещё раз с невероятным сожалением в глазах, и в них блеснула магия, что развеяла барьер. Дьяволица лишь грустно кивнула возлюбленному, понимая, как сильно сейчас ноет его ещё столь доброе сердце.

Ной сорвался к Вивьен. Камилла уже подняла дочь на ноги и хотела вывести из зала, однако младший сын остановил их. Он шепнул что-то матери и после того, как она кивнула, сам приобнял плачущую девушку и повел к выходу. Прежде чем окончательно уйти, Ной задержался, чтобы кинуть на отца взгляд, полный осуждения. Вот только сам Этьенн этого даже не заметил. Он продолжал наблюдать за Рафаэлем, будто эта сцена была устроена для него, а не для Вивьен.