Наследство миссис Лиррипер

— Несите сюда ваши цепи, сэр, — говорит Джошуа тому из них, что был пониже ростом и носил высоченный цилиндр, — закуйте меня в кандалы!

Вообразите мои переживания, когда я представила себе, как он идет по Норфолк-стрит, гремя кандалами, а мисс Уозенхем глядит в окно!

— Джентльмены! — говорю я, а сама вся дрожу и чуть не падаю на пол. — Будьте добры, проводите его в покои майора Джекмена.

Они провели его в диванную, и когда майор увидел на нем свою собственную шляпу с загнутыми полями (Джошуа Лиррипер стянул ее с вешалки в коридоре, чтобы придать себе военный вид), — когда майор это увидел, он пришел в такую необузданную ярость, что собственноручно сдернул шляпу с его головы и подбросил ее ногой до потолка, на котором долго после этого случая оставалась метинка.

— Майор, — говорю я, — успокойтесь и посоветуйте, что мне делать с Джошуа, родным младшим братом моего покойного Лиррипера.

— Мадам, — говорит майор, — вот мой совет: наймите ему квартиру с полным пансионом на пороховом заводе, обещав выдать заводчику приличное вознаграждение, когда Джошуа Лиррипер взлетит на воздух.

— Майор, — говорю я, — вы, как христианин, не можете говорить это всерьез!

— Мадам, — говорит майор, — клянусь Богом, могу!

Да и в самом деле, помимо того, что майор, несмотря на все его достоинства, человек очень горячий для своего роста, он успел составить себе дурное мнение о Джошуа по причине его предыдущих выходок, хоть они и не сопровождались столь вольным обращением с Майоровыми вещами.

Когда Джошуа Лиррипер услышал наш разговор, он повернулся к тому человеку, что был пониже ростом и носил высоченный цилиндр, и говорит:

— Идемте, сэр! Ведите меня в мою мрачную темницу! Где моя гнилая солома?

Ну, душенька, когда я представила себе Джошуа Лиррипера, обвешанного чуть не с головы до ног висячими замками на манер барона Тренка[2] в книжке Джемши, эта картина так на меня подействовала, что я залилась слезами и говорю майору:

— Майор, возьмите мои ключи и уладьте дело с этими джентльменами, иначе у меня не будет ни минуты покоя, — что майору и пришлось проделать несколько раз, как до этого случая, так и после, но все же я не могу забыть, что Джошуа Лиррипер тоже не лишен добрых чувств и выражает их тем, что очень расстраивается, когда не имеет возможности носить траур по своем брате.

Сама я вот уже много лет как перестала носить вдовий траур, не желая привлекать к себе внимание, но в отношении Джошуа это моя слабость, и я не могу не поддаваться ей хоть немножко, когда он мне пишет: «Один-единственный соверен даст мне возможность носить приличный траурный костюм в знак скорби о моем возлюбленном брате. В час его печальной кончины я дал обет вечно носить черные одежды в память о нем, но — увы! — сколь недальновиден человек! — как могу я выполнить этот обет, не имея ни пенни?»

Сила его чувств достойна удивления, — ведь ему и семи лет от роду не исполнилось в тот год, когда умер мой бедный Лиррипер, и если он до сих пор сохранил подобные чувства, это прекрасно его рекомендует. Но мы знаем, что во всех нас есть кое-что хорошее (если бы только знать, где именно оно скрывается в некоторых из нас!), и хотя со стороны Джошуа было очень неделикатно пользоваться добросердечием нашего милого ребенка в первый год его школьной жизни и писать ему в Линкольдшир просьбу выслать свои карманные деньги с обратной почтой (а затем их присвоить), все же он родной младший брал моего бедного Лиррипера и, быть может, просто по забывчивости не заплатил по счету в гостинице «Герб Солсбери», когда привязанность к покойнику внушила ему желание провести две недели близ Хэтфилдского кладбища, да и к вину он не пристрастился бы, не попади он в дурную компанию. Так что если майор действительно сыграл с ним скверную штуку при помощи садовой кишки для поливки растений, которую он унес к себе в комнату тайком, без моего ведома, мне кажется, знай я это наверное, я огорчилась бы и у нас с майором вышел бы крупный разговор. И знаете, душенька, хотя майор сыграл штуку и с мистером Бафлом тоже — по ошибке, разгорячившись, — и хотя у мисс Уозенхем это могли понять превратно, в том смысле, что я-де была не готова к приходу мистера Бафла (ведь он сборщик налогов), но в этом случае я огорчилась меньше, чем, быть может, следовало бы. Ну а выйдет ли Джошуа Лиррипер в люди или нет, этого я не берусь сказать, но я слышала, что он выступил на сцене одного частного театра в роли бандита, не получив после этого дальнейшего ангажемента от антрепренеров.

Что касается мистера Бафла, то в его лице мы имеем пример того, что в людях все-таки есть что-то хорошее даже тогда, когда ничего хорошего от них не ожидаешь, ибо нельзя отрицать, что поведение мистера Бафла при исполнении обязанностей было не из приятных. Собирать налоги — это одно, но бегать глазами по сторонам с таким видом, словно подозреваешь, что налогоплательщиц постепенно выносит из дому свое имущество поздно ночью через заднюю дверь, это совсем другое, потому что не брать с тебя лишних налогов сборщик не может, но подозревать — это уж добрая воля. Нельзя не извинить джентльмена с таким пылким характером, как у майора, если ему не нравится, когда с ним разговаривают, держа перо в зубах, и хотя шляпа с низкой тульей и широкими полями, не снятая с головы того, кто вошел в мой дом, раздражает меня лично не сильнее, чем всякая другая шляпа, я все же могу понять майора, тем более что, не питая никаких злобных и мстительных чувств, майор презирает людей, не отдающих долги, и так именно всегда и относился к Джошуа Лиррилеру. И вот, душенька, в конце концов майор решил проучить мистера Бафла, и это очень меня беспокоило.

В один прекрасный день мистер Бафл заявляет о своем приходе двумя резкими стуками, и майор бросается к дверям.

— Пришел сборщик получить налоги за два квартала, — говорит мистер Бафл.

— Деньги приготовлены, — говорит майор и впускает его в дом.

Но по дороге мистер Бафл бегает глазами по сторонам со свойственной ему подозрительностью, а майор вспыхивает и спрашивает его:

— Вы увидели привидение, сэр?

— Нет, сэр, — отвечает мистер Бафл.

— А я, знаете ли, уже раньше заметил, — говорит майор, — что вы, судя по всему, очень усердно ищете призраков в доме моего уважаемого друга. Когда вы отыщете какое-нибудь сверхъестественное существо, будьте добры показать его мне, сэр.

Мистер Бафл таращит глаза на майора, потом кивает мне.

— Миссис Лиррипер, — говорит майор, вскипая, и представляет меня движением руки.

— Имею удовольствие быть с нею знакомым, — говорит мистер Бафл.

— А… хм!.. Джемми Джекмен, сэр, — представляется майор.

— Имею честь знать вас в лицо, — говорит мистер Бафл.

— Джемми Джекмен, сэр, — говорит майор, качнув головой в сторону с каким-то яростным упорством, — позволяет себе представить вам своего высокочтимого друга, вот эту леди, миссис Эмму Лиррипер, проживающую в доме номер восемьдесят один, Норфолк-стрит, Стрэнд, Лондон, в графстве Мидлсекс, в Соединенном Королевстве Великобритании и Ирландии. По этому случаю, сэр, — говорит майор, — Джемми Джекмен снимает с вас шляпу.

Мистер Бафл смотрит на свою шляпу, которую майор швырнул на пол, поднимает ее и снова надевает себе на голову.

— Сэр, — говорит майор, густо краснея и глядя ему прямо в лицо, — налог на невежливость не уплачен за два квартала, и сборщик пришел.

И с этими словами, вы не поверите, душенька, майор снова швыряет на пол шляпу мистера Бафла.

— Это… — начинает мистер Бафл, очень рассерженный и с пером в зубах.

Но майор, все больше и больше вскипая, говорит:

— Выньте свой огрызок изо рта, сэр! Иначе, клянусь всей проклятой налоговой системой этой страны и любой цифрой в сумме государственного долга, я вскочу к вам на спину и поеду на вас верхом, как на лошади!

И, несомненно, он так и сделал бы, потому что его стройные коротенькие ноги уже были готовы к прыжку.

2

…на манер барона Тренка — Фридрих Тренк — немецкий авантюрист, издавший в 1787 году свои мемуары. В 1794 году Тренк был гильотинирован по приказу Робеспьера, как тайный агент Пруссии.