Жена брата

— У меня в голове не укладывается. Зачем ты завела эту тему? И какое оно имеет отношение к тебе? То есть я хочу понять, Алена, что с тобой творится. Три дня ты такая странная... И насчет твоего вопроса, да, мне доверяют больше, потому что я никогда не вру. А Сережа немного другой, понимаешь? Холодный и думает всегда только о себе. По крайней мере, раньше так было. Сейчас вроде бы немного изменился, — вспоминаю слова мамы и то, как он сидит до утра в компании.

— Со мной все хорошо, честно. Мне просто жалко иногда Сережу. Я не хочу продолжать этот разговор. Прости.

И это все. Дальше Алена мрачнее тучи. Что-то с ней явно творится, но на сегодня действительно достаточно. Завтра с ней серьезно поговорю.

Ближе к вечеру я выхожу из квартиры Алены. Сажусь в свой автомобиль. Не успеваю завести мотор, как снова вибрирует телефон.

— Да, Серег, — отвечаю.

— Далеко собрался? — говорит он, а я автоматически осматриваюсь по сторонам.

— В компанию. Ты где?

— Выйди из машины и... Наверх посмотри.

Покидаю салон и в непонимании пялюсь наверх. Сцепив зубы, сжимаю руки в кулаки.

— Какого черта? Ты что творишь? Спускайся немедленно! — рычу в трубку, потому что Серега сидит на крыше здания.

— Нет, братец. Ты поднимись. Поговорим, — лениво тянет он.

— Я не понял. Ты пьян, что ли?

Глава 24

Посмотрев на дверь подъезда, а потом снова взглянув на крышу, я срываюсь с места. Что он, черт возьми, задумал? Что происходит и чего он добивается?

В спешке поднимаюсь по лестнице, через пару минут оказываюсь там же, где брат. Он сидит на самом краю. Вокруг снег. Я так понимаю, он пьян. Вон несколько опустошенных бутылок валяются рядом. Если он поднимется и, не дай Бог, подскользнется, то покатится вниз и разобьется. Идиот! Какого хрена?!

— Ты что творишь? — шиплю сквозь стиснутые зубы, останавливаясь в паре шагов от брата. Он выставляет руки вперед и жестом пригвождает меня к месту.

— Не приближайся, Ромео. Не нужно. Иначе… — косится вниз.

Он что, себя бессмертным считает, будь не ладен?!

— Я вопрос задал! Что. Ты. Творишь?

Руки сами собой сжимаются в кулаки. Дыхание учащается. У Сереги всегда голова кружилась, не мог с высоты вниз смотреть, а сейчас, видимо, под воздействием какой-то хрени бесстрашным стал. Черт! Он из-за этого маме постоянно звонил и в любви признавался? Планировал покончить собой? Но почему?!

В висках набатом стучат слова мамы о том, чтобы я присмотрел за братом. Сука, чтоб его! Вообще ненормальный! С дуба рухнул, что ли?

— А че я творю? — достает помятую пачку сигарет из заднего кармана джинсов, но не курит. Рассматривает ее, как что-то очень важное. — Я ниче не творю. Просто устал жить, и все, — еще и плечами пожимает.

— От чего устал? От работы? Уж слишком быстро, Серега. Но если не хочешь, можешь отступить. Тебя никто пахать в компании не заставлял. Ты сам захотел, — говорю как есть. — Спустись оттуда. Поговорить хочешь? Окей, поговорим. Но сначала отойди, иначе...

— Че иначе? Свалюсь вниз? А тебе какое дело? Радоваться будешь. Все достанется тебе. Абсолютно все.

Меня накрывает злость с головы до пяток. К чему этот спектакль? Зачем он это делает? Жизнь — не игрушка. Полетит вниз и... Черт! Встряхиваю головой, чтобы избавиться от лишних мыслей, которые впиваются в сознание и не дают разумно рассуждать.

— Чего ты так, Ромео? Разве я говорю неправду? Забыл, да? Сережа хочет машину, но сначала нужно купить Роме. Потому что он старший. Сережа хочет отдельно жить, но это невозможно, потому что Рома и так отдельно живет. Он старший, ему все можно. А Сереже нет. Нельзя. Сережа хотел свалить в Москву, работать там в отцовской компании и учиться тоже там. Но нельзя. Потому что есть Ромео. Он старший. Туда пойдет он. М? Так, да? Ну, теперь выдохнешь. Все достанется тебе. И тачки, и дом, и квартира в Москве, в также несколько объектов в Питере. Че париться-то?

— Ты чушь несешь, Серега. Родители никогда не видели разницу между мной и тобой. Отойди оттуда, не тупи. Ты о маме хотя бы подумай. Она сегодня звонила, взволнованная была. Попросила о тебе позаботиться. А ты тут хренью занимаешься, — каждое слово буквально цежу сквозь зубы, делаю шаг вперед, но брат автоматически отступает, и я буквально замираю на месте. Сердце колотится как бешеное. Если... Если он еще на полшага отойдет...

— Мама? Думаешь, она меня любит, Ром? — тянет задумчиво. — Неа. Я сказал ей, что женюсь, а она... Она сказала, что сначала РОМЕО, — мое имя произносит раздраженно и с издевательскими нотками. — Сначала ты должен жениться — и только потом я. Сначала ты должен окончательно отнять у меня Алену.

— При чем тут Алена? Ты почему себя как ребенок ведешь?

Потираю лицо, осматриваясь по сторонам. Не хочу думать ни о чем, но почему-то в голове проскальзывает мысль о том, что Мышонок общалась с Серегой. Она тоже была странной. Знать бы еще, что все это значит. О чем они говорили...

— В смысле при чем Алена? У нас с ней все отлично было. Приехала к нам, согласилась на серьезные отношения, — достает одну сигарету из пачки, а потом сжимает в руке и швыряет в сторону. — У нас все отлично было! — повышает голос. — Но потом появился ты, и она... Она изменилась! Сказала, что с бездельником никаких дел иметь не хочет. А до тебя почему-то она об этом не задумывалась! Ты все испортил! Ты. Отнял ее! Радуйся! Всего, к чему ты в этой жизни стремился, достиг. Все, о чем я мечтал, стало твоим! Абсолютно все. И нахрена ты теперь убеждаешь меня, чтобы я опустился? Чтобы видеть, как ты счастливо живешь? Чтобы я опять был твоей тенью? Не-е-ет! Достаточно!

— Ты сейчас под кайфом и не соображаешь, что несешь. Не делай глупостей, Сережа. Это тебе не шутки, — вдыхаю, наполняю легкие воздухом. Перед глазами начинает плыть. Этот засранец сведет меня с ума. — Алена тебя никогда не любила. И твоей никогда не была. Ты ее шантажом к нам привел. Забыл?

Нужно бы помягче, не провоцировать, но сдержать себя не получается. Нет, Алена его не любила. Никогда. Ведь я в этом уверен. Почему сейчас начинаю сомневаться? Я же ведь прекрасно знаю, какой провокатор мой братишка. Но... Алена почему о нем сегодня заговорила? Почему сказала, что ей жаль моего брата и что прекрасно его понимает?

— Я с ней разговаривал сегодня, — слова как кипяток в голову. — Она сама призналась, что любит меня. А с тобой... Не может она от тебя уйти. Ведь должна тебе немалую сумму. Ты же герой у нас. Операцию бабуле оплатил. Она считает себя обязанной остаться с тобой.

— Бред, — усмехаюсь. — Алена не такая. Если бы хотела уйти, я бы это знал. Не стал бы силой держать рядом. Я — не ты!

— Да, ты — не я. Ты намного хуже, Ромео. Считаешь себя святым? Хрена с два! Но я осознаю, что проиграл. Родители постоянно делали все, что ты желал. Сережа второй план. Твоя тень. Но больше ею не буду.

— Чего ты хочешь? — чуть ли не кричу от злости. Все, что он говорит, абсурд. Чушь полная. — Чего тебе надо? Я не претендую ни на что. Ни на компанию, ни на дом отца. Квартира — она моя собственная. Я пахал днем и ночью, чтобы ее купить. И в Москве ничего не надо. Пусть все твоим будет. На ногах я стоять умею, ты понял меня?

— Нахрена мне это? Я ради Алены на все пошел. Сделал все, чтобы она стала моей. Работаю, учусь и вполне могу позволить себе все, что душа моя пожелает. Но ты, черт бы тебя побрал, ты стеной передо мной стоишь! Иди отсюда на хрен! Уходи! Если Алены нет, то и меня нет!

Отшатывается, чуть ли не срывается вниз, но в последний момент чудом удается удержать равновесие. Делает полшага назад и смеется.

— Испугался? Не боись! Пару месяцев, может, тебя будут в чем-то обвинять родители, а потом все забудется. Но ты как жить дальше будешь? Совесть есть? Нет ее у тебя! Ты отнял у меня все. Алена была и есть моей. Она меня любит! Сегодня призналась! Сказала, что ей нужно время! Что поговорит с тобой и расстанется! Но ты все равно не позволишь, ведь да? Настроишь родителей против меня? И Аленку как-нибудь опять рядом с собой удержишь?! Верно? — жестко усмехается, бросая взгляд вниз. — Мне такая жизнь на хрен не сдалась. И брат такой тоже не нужен.