Страница 51 из 55
– писал про него современник. Под ослами имелись в виду два его советника, Фадл ибн Раби и Бакр.
Кровавая война на востоке не мешала аль-Амину вести приятную и беспечную жизнь. Он целые дни проводил в роскошном дворце, а ночью спал на свежем воздухе в палатке, где постель была застелена золотой парчой и шелком. Днем он часами играл со своей любимой рыбкой, «Окольцованной», которую держал в пруду, надев на нее два золотых кольца, с жемчугом и яхонтом. Даже Фадл ибн Раби был не в восторге от своего повелителя и говорил, что тот ведет себя «как глупая девка-рабыня, держит совет с женщинами и погрузился в мечтания».
Халиф и лев. Известно, что аль-Амин был слаб разумом, но мощен телом. Однажды охотники поймали льва и привезли его в деревянной клетке во дворец халифа, который в это время завтракал во дворе. Аль-Амин попросил выпустить льва из клетки. Все в ужасе разбежались, только один халиф продолжал есть как ни в чем ни бывало. Лев бросился на него, но аль-Амин отбился от него большой подушкой. При втором броске зверя он схватил льва за лапы, притянул к себе, вцепился ему в глаза и уши, поднял в воздух и швырнул на землю. Лев упал замертво. Прибежавший к халифу придворный врач вставил на место вывихнутые руки и пальцы, и тот вернулся к своей трапезе.
Между тем Тахир, не теряя времени, двинулся дальше на запад. Он был уже недалеко от Багдада, когда халиф – или, точнее, Фадл ибн Раби, – сумел выставить против него новую армию, состоявшую из бедуинов и багдадской гвардии. Две эти половины плохо ладили друг с другом, так что разбежались еще раньше, чем началось сражение. Авторитет аль-Амина падал на глазах. На смену Тахиру прибыл новый военачальник Харсама ибн Айан, а сам Тахир отправился на юг Ирака, где почти без боя взял все крупные города, включая Басру. Мекка и Медина, возмущенные тем, что аль-Амин нарушил клятву, данную своему брату, выступили против него. Во владении аль-Амина остался один Багдад, который его противники взяли в клещи с трех сторон: Тахир с востока, Харсама с запада и Мусайаба ибн Зухейра с юга.
Началась долгая осада города. Кольцо вокруг Багдада постепенно сужалось, катапульты били по кварталам со всех сторон, война шла уже на улицах города, подбираясь к дворцу халифа. В этот критический момент аль-Амин переплавил в монеты золотую посуду и раздал их вместо денег своим сторонникам. Оставшись без армии, он приказал выпустить из тюрем заключенных и набрать на улицах нищих и бедняков, сколотив из новое войско, которое историки прозвали «голодранцами». Это была причудливая армия из голых солдат, одетых в одни набедренные повязки, с пальмовыми листьями вместо шлемов и камышовыми циновками вместо щитов. За неимением лошадей они садились верхом друг на друга и мчались на врага, размахивая дубинками.
Их первая битва походила на цирковое зрелище и собрала много зрителей, желавших посмотреть на то, как нищий сброд будет воевать с регулярным войском, вооруженным мечами и копьями и в железных кольчугах. Голодранцы удивили всех: они ударили с такой яростью, что едва не опрокинули противника. С трудом выдержав первый натиск, аль-мамуновцы начали методично уничтожать врага и заодно перебили половину зрителей. Но голодранцев это не обескуражило: они быстро пополнили свои ряды и вскоре стали наводить ужас на войска осаждающих. Нищие никогда не отступали и не сдавались, воевали злобно и с остервенением, без промаха разя противника камнями из пращей. Поэты писали, что война «разбудила в них злобных зубастых львов», а в стане аль-Мамуна поговаривали, что это шайтаны, а не люди. Уличные бои походили на настоящие битвы. Особенно ожесточенной была схватка на улице Дар ар-Ракик, где обе стороны воевали за каждый дом и каждую комнату, так что весь квартал превратился в сплошную мясорубку.
В конце концов, запертый в своем дворце, без денег, без армии и без пищи, аль-Амин решил бежать. Он тайно списался с Харсамой (тот был другом Харуна ар-Рашида и лично знал обоих братьев) и предложил сдаться ему в плен, надеясь, что Харсама по старой дружбе обойдется с ним мягче, чем Тахир. Параллельно возник другой план: несколько багдадцев пришли к аль-Амину и предложили ему прорываться с боем в Египет, пообещав выставить семь тысяч всадников, – но тот не решился на такой дерзкий шаг. Ночью Харсама лично подплыл на лодке к дворцу халифа, чтобы забрать аль-Амина, но Тахир его опередил – подосланные им люди перевернули лодку, выловили упавшего в воду халифа и увезли с собой.
Смерть аль-Амина
Последние часы халифа описал другой пленный багдадец – судья Ахмед ибн Салам. По его рассказу, в дом, куда его поместили, вскоре привели еще одного человека: тот был в одних штанах и чалме, а на плечах у него висело какое-то тряпье. Когда пленник размотал чалму, Ахмед увидел, что перед ним аль-Амин.
Полуголый халиф стал жаловаться, что чувствует «страшное одиночество», и попросил его обнять. «И я прижал его к себе и почувствовал, что у него сильно билось сердце». Потом они немного поговорили: как оказалось, аль-Амину солгали, что его брат аль-Мамун умер, и Ахмед успокоил его, заверив, что это не так и что брат наверняка сохранит ему жизнь: «Родство заставит его смилостивиться над тобой!»
«Вряд ли, царство бесплодно – у него нет родства», – возразил халиф.
Ахмед принялся ругать вазиров халифа, дававших ему плохие советы, но тот его остановил: «Не говори о них ничего, кроме хорошего, на них нет вины! Не я первый, кто взялся за дело и не сдюжил».
Затем в комнату вошел какой-то вооруженный человек, внимательно посмотрел на аль-Амина и вышел. По его виду – это был один слуг Тахира – Ахмед понял, что халифа убьют, и поспешил закончить свою молитву, боясь, что убийцы покончат заодно и с ним. Аль-Амин снова попросил: «Ахмад, не отдаляйся от меня и молись рядом со мной, ибо я чувствую сильное одиночество».
Через несколько минут к дому подскакали всадники и остановились у дверей. Услышав их, аль-Амин заметался по комнате, крича: «Пропала душа моя, разе ничего нельзя сделать, разве никто меня не спасет?» Дверь распахнулась и в комнату вошло несколько персов с обнаженными мечами. Они застыли в нерешительности, глядя на халифа, а тот схватил подушку и крикнул: «Я сын дяди Посланника Аллаха, сын ар-Рашида, брат аль-Мамуна, вам нельзя меня убивать!» Один из персов подскочил и ударил его мечом по голове, но аль-Амин швырнул в него подушкой и попытался отобрать меч. Тогда тот завопил: «Меня убивают!» – и товарищи бросились ему на помощь. Один солдат вонзил меч в живот халифу, другой перевернул его тело и ударил по затылку. После этого они «взяли его голову и ушли с нею к Тахиру».
Голову аль-Амина отвезли Тахиру в Багдад, который приказал водрузить ее на ворота, а потом отправил аль-Мамуну, завернув в платок, обложив ватой и набив консервирующими травами. Получив голову брата, аль-Мамун расплакался, но Фадл ибн Сахл напомнил ему, что, если бы не милость Аллаха, он мог бы и сам оказаться на его месте. Тогда новый халиф приказал насадить голову на столб и обязать каждого из воинов, получавших жалованье, подходить к столбу и проклинать ее. Какой-то перс, не зная, чья это голова, проклял и ее хозяина, и его родителей, и весь его род, а аль-Мамун «сидел и слушал его с улыбкой».
Аль-Мамун
Аль-Мамун был незлопамятным человеком. Он простил даже своего злейшего врага Фадла ибн Раби (о котором говорил: «Он предал меня и настроил моего брата против меня»), успевшего сбежать из Багдада, и примирился с матерью аль-Амина, Зубейдой, которая приняла мудрое решение и стала называть его своим вторым сыном.