Страница 2 из 12
– Марра! – Дрей вцепился в любимую, и огромная палка отшвырнула их на несколько метров назад.
– Дети! Мои дети! Наши дети! – кричала Марра, хватаясь за Дрея. Стены осыпались, со всех сторон летели щепки. Ужас и тьма накрыла их. Свет погас…
– Максимка, сколько раз я тебе говорила, что не надо ломать муравейник! – Бабушка строго смотрела на пятилетнего внука и качала головой.
– Ну ба-а-а, – заканючил внук, – я устроил им войну и землетрясение. Они так здорово там бегают. А еще я нашел их яйца! Смотри, как много.
Надежда Матвеевна, пережившая весь ужас, страх и лишения Второй мировой войны, вздрогнула и посмотрела на внука.
– Для кого-то, мой дорогой, мы тоже можем быть муравьями. Кто-то большой и сильный приходит и ломает огромными палками человеческие судьбы, уничтожает жизни. Рушит то самое дорогое и светлое, что дает человеку силы, его дом, семью, родных. И пусть ты всего лишь разворошил муравейник, но откуда тебе знать, сколько горя и боли ты принес просто потому, что тебе это показалось забавным?
Мальчик плакал. Утирал нос грязными ручонками и беспомощно смотрел на бабушку.
– Я не хоте-е-ел! – ревел внук. – Мне их жа-а-алко! Что же теперь делать?
Бабушка обняла мальчика и сказала:
– Давай постараемся им помочь? Иногда даже самую страшную ошибку можно исправить, если набраться смелости и признать ее.
Максимка вытер слезы и улыбнулся.
– Я видел, как несколько муравьев несут елочные иголки вон из того угла, я сейчас их донесу им. Мне-то близко, а им долго идти, я тут все поправлю, как смогу.
Бабушка кивнула.
– А вот этих двоих, – малыш ткнул пальчиком на двух сплетенных тельцами муравьев, – я перенесу вон под ту елку и яйца их туда тоже положу. Пусть у них отдельный дом будет!
Надежда Матвеевна улыбнулась, наблюдая за тем, как рьяно внук принялся за дело. «Если бы так же легко исправлялись человеческие судьбы…» – подумала она и, сев на лавочку, продолжила вязать свитер.
Девочка с пронзительными синими глазами
– Мамуля, смотри, я лечу жука! Я приклею ему крылышко, и он снова будет летать! – девочка лет пяти с пронзительными синими глазами восторженно смотрела на мать.
– Фу, Аделина! Как тебе не противно? Брось сейчас же эту мерзость и пошли домой мыть руки. – Высокая, тучная женщина брезгливо смотрела на дочь. Девочка потухла. Опустив глаза, она осторожно положила жука на землю и побрела за матерью.
– Аделина! Ты опять стащила хлеб! – мать в ярости смотрела на девочку. – Тебе вчера тренер что сказал? Надо худеть! А ты что?
– Мамочка, но я вешу нормально для своего возраста, – робко попыталась возразить дочь.
– А для фигурного катания » нет! Посмотри, какие у тебя ляжки! Как у коровы!
Адочка оглядела худенькие ножки.
– Да, мама, – вздохнула она и прошелестела чуть слышно: – Как у коровы…
Мать сидела на трибуне и куталась в шерстяное пальто. Вообще, родителям нельзя присутствовать на тренировках, но для нее Андрей Юрьевич, именитый тренер с кучей регалий и наград, сделал исключение. Ее Адочка – будущая звезда. Олимпийская чемпионка! Спортсменка мирового масштаба! А то, что полновата, это ничего, похудеет. В холодильнике у них теперь не водилось ничего съестного, как шутил Адочкин папа Михаил Семенович, ужиная в «Макдональдсе», только какая-то трава, и пророщенные зерна. Последние выглядели как личинки огромной гусеницы и ничего, кроме рвотного позыва, у Михаила Семеновича не вызывали. Впрочем, жену это не волновало. Даме давно не было дела до того, что думает и говорит муж. Вся ее жизнь была сосредоточена вокруг одной великой миссии – сделать из Адочки чемпионку.
– Стрельцова, аккуратнее! Я же говорил, не бери разгон сразу, добавляй, добавляй позже на элементе. Ах ты! Тьфу! – тренер хлопнул себя по боку, увидев, как девочка пыталась выполнить поворот и плашмя упала на лед. – И падать ты, Стрельцова, так и не научилась! Ну не реви, не реви. Иди уже в медпункт, для тебя на сегодня тренировка закончена.
Мать Ады бежала со своего места практически перепрыгивая через трибуны. Девочка стояла у выхода на лед, утирая кровь с лица.
– Как это закончена? Андрей Юрьевич, еще же сорок пять минут! Мать плечом оттолкнула дочь, даже не взглянув на нее, пытаясь докричаться до тренера. Мужчина подъехал к бортику, посмотрел на девочку. Вздохнул.
– Наталья Петровна, у нее нос разбит и шишка на лбу надувается. Ей в медпункт надо, а по-хорошему – рентген бы сделать, вдруг сотрясение.
Женщина словно вспомнила, что у нее есть дочь, посмотрела на Аду, задумалась на минуту.
– Да нет, ушиб просто. Адочка, дочка, ты же сможешь тренироваться?
Девочка с пронзительными синими глазами, в которых блестели слезы, медленно кивнула. Ее тошнило и очень болела голова. Но сказать матери, что тренироваться не может, было немыслимо. Ее спас тренер.
– Сегодня до занятий я ее не допущу. И точка. Всего хорошего, Наталья Петровна. – Андрей Юрьевич вернулся к прерванной тренировке…
– Ада, завтра твои первые соревнования. Ты должна показать все, на что способна. Я жду от тебя только первого места! – Наталья Петровна сидела на кухне с дочерью и приклеивала стразы к костюму для выступлений.
– Я очень постараюсь. – Ада вздохнула. Она тренируется каждый день, по пять часов. Даже в воскресенье. Уроки делает в промежутках между выходами на лед. Уже получила три перелома, два сотрясения мозга и стертые в кровь ноги. Она ненавидит этот чертов лед! Но завтра выйдет на него, чтобы занять высшую ступень пьедестала. Иначе мама ее убьет.
Иногда Аделина думала, что лучше бы ей вообще не родиться. А в идеале – родиться в другой жизни, где мамочка добрая и ласковая, папа ночует дома, как раньше, а она, Адочка Стрельцова, учится на ветеринара. Ада любила животных. Не просто любила, а каким-то невероятным образом чувствовала их. К ней тянулись все: бездомные собаки, дворовые кошки. Звери в зоопарке безбоязненно шли именно к ней, выбирая из толпы людей девочку с пронзительными синими глазами. Ада лечила бездомных котят с перебитыми лапами, выхаживала соседского ротвейлера, когда тот попал под машину. А однажды даже самостоятельно пришила котенку хвост. Его погрызли собаки, и подбежавшая девочка смело разогнала свору псов, нападавшую на котенка. Дворняги заскулили и, поджав уши, отошли. Ни одна не посмела напасть на ребенка. Забрав котенка и остатки его хвоста, Ада мастерски пришила его на место. Кота мама оставить не разрешила, как, впрочем, не разрешала и многое другое. Дружить с ребятами, потому что они все лентяи, лодыри и ничего в жизни не добьются. Кататься на роликах, потому что можно упасть и получить травму перед соревнованиями. Надевать красивые платья, потому что лучшая одежда – спортивный костюм, а место для прогулок – турники в парке. Всегда надо поддерживать форму. Мама не давала есть досыта, и Ада всегда ходила голодная. Видя, как вечером мама наворачивает тарелку пельменей со сметаной, девочка сглатывала слюну и отворачивалась. Ее ужин состоял из салата и отварной грудки. Каждый день. Потому что у мамы была цель сделать из Адочки олимпийскую чемпионку. И мама шла к этой цели с напором локомотива, совершенно не интересуясь, готова ли дочь ехать с ней в одном поезде.
Те, свои самые первые соревнования Ада проиграла. От волнения она не могла собраться, в туалете раздевалки ее тошнило. Выйдя на лед, она перепутала элементы и не уложилась в музыку. Тренер успокаивал девочку. Подбадривал, говорил, что так бывает и в следующий раз все будет хорошо. И Ада почти поверила. Но тут в раздевалку ворвалась мама. Увидев ее взгляд, девочка вся сжалась. В следующую секунду женщина, размахнувшись, ударила Аду по щеке.
– Какая же ты неуклюжая! Сколько же в тебя нужно вкладывать…
Ада заплакала. Тренер отвернулся, качая головой. Он давно перестал связываться с этой импульсивной напористой дамой. Искренне жалел Аду, но не понимал, как может ей помочь.