Страница 94 из 96
<p>
Они доехали до квартиры, Райнер ел еле-еле, не чувствовал вкуса, от питья отказался наотрез, пил воду из-под крана... и ждал, когда же наконец останется один, настороженно прислушивался к звукам... Квартира была большой, кроме друга Ника, там ещё кто-то жил... А потом он тихо выскользнул в коридор и закрыл за собой дверь.</p>
<p>
Он не чувствовал вины за то, что взял чужие деньги, за то, что сейчас удирает с ними, как вор. Голова кружилась от того, что он уже давно не спал, но голод был безжалостно забит этим новым ощущением, и Райнер не хотел это терять. Впервые за все пять лет лондарской жизни он был свободен.</p>
<p>
Он выхватил такси из стаи мчавшихся по улице машин, назвал адрес. Обострившееся от бессонницы зрение уловило: таксист знает, слышал эти слова, недавно... Откуда? Операция по ловле людей? Разгром поместья был в новостях? Ну и что же... он имеет право быть там, он был коллегой Ника Сартена, он... да в конце концов!..</p>
<p>
Такси рванулось прочь.</p>
<p>
</p>
<p>
***</p>
<p>
Райнер выбрался из машины посреди опустевшей дороги. Израненный дом смотрел выбитыми стёклами, сквозь которые когда-то можно было и днём видеть солнце. Он отпустил такси и остался один под пустым небом. Зачем он приехал? Лучше не думать, не искать ответ. Приехал - и всё.</p>
<p>
Под ногами хрустели осколки. Дверь снесена, на полу тёмные пятна. Из лондар тоже кто-то погиб?</p>
<p>
Он медленно шёл по разгромленному дому, и дом теперь погибал - в его памяти, где до этого момента сохранялся целым, нетронутым... живым.</p>
<p>
На втором этаже - возле выбитой двери - он остановился. Зажмурился. Будто мало ему было убитых на равнине, мало...</p>
<p>
Так, зажмурившись, он и переступил порог.</p>
<p>
Смерть была отвратительна. Он знал это всегда. Он знал, что нет ничего общего между этим... он даже не мог сказать - телом, и тем Сартеном, с которым он пил вино и разговаривал долгими вечерами на веранде. Его тут не было. Он знал. Точно.</p>
<p>
Он завернул труп в простыню, стараясь смотреть в сторону. Когда ткань милосердно прикрыла лицо, наконец смог повернуть голову. Теперь - отнести его вниз.</p>
<p>
Потом он долго, неумело копал землю - прямо внизу, у веранды, не было сил нести старика далеко, да и какая разница... его нет. Просто нет. Просто надо похоронить его тело... для живых. Чтобы Нику было куда прийти к нему, когда он захочет. Могилы нужны живым, чтобы оставаться людьми.</p>
<p>
Он совсем выбился из сил, перед глазами темнело, - чувствовал, что сознание уплывает. Заставил себя выпрямиться. Нельзя спать. Заснёшь - вернётся голод. Нельзя.</p>
<p>
Райнер с трудом опустил тело в могилу и рухнул на землю. Смерть. Она была здесь, он чувствовал её следы. Теперь - закопать. Да, неподъёмно, да, болят руки, болит спина... Неважно. Пусть медленно. Он сделает.</p>
<p>
Позже, когда беззвучно и неотвратимо повернулись звёзды, он долго стоял над могилой. Он не знал, сколько ему осталось. У Неё не спросить, как у друга: когда зайдёшь?</p>
<p>
В комнатах нашлось всё нужное, и он корябал буквы на отодранной дощечке. Имя мёртвого, а фамилия живого, и почему-то померещилось, - не про того он пишет, это Ник... Его обдало жаром ужаса, он почти перестал хотеть спать, повторял, как заворожённый, - нет, это не он, это другой, это Аридал Сартен, нет, нет, нет...</p>
<p>
Снова - шагать по грязному полу, на веранду, на лестницу, по земле, к холмику, его тоже не было в памяти, как и разрушенного дома, но теперь и память тоже убита, стёрта новым знанием, новым видением, и никогда не вернётся к прежнему...</p>
<p>
</p>
<p>
***</p>
<p>
Он укрылся от рассвета в доме, во внутренних комнатах. Тишина была всеохватной, в ней можно было утонуть, но в ней была и жуть: ничего больше не будет. Впереди лежала пустота, безграничная и всевластная пустота Смерти. Он не знал, сколько ему предстоит продержаться, сопротивлялся сну, - так было легче. В доме была еда, обычная, человеческая, было вино... видеть золотистый напиток было больно, накатывало - тихие, по-иному тихие дни, голос, который больше не зазвучит... а ещё - раньше он не ощущал, а сейчас от одного глотка нахлынула сонливость, и он испуганно отставил бокал. Нельзя. Казалось, стоит рухнуть в сон, как ты мгновенно превратишься в того, кто давно, в тюрьме, убивал певчую зверушку.</p>
<p>
Он бродил по дому кругами, заставлял себя считать часы, нагибаться, убирать с дороги разбросанный хлам, - даже дверь снял, прислонил к стене, заставлял себя, заставлял... За разбитыми окнами снова вернулась ночь.</p>
<p>
Через сутки он расчистил нижний этаж. Почти ничего не видел - то и дело подступала чёрная пелена. Голода не было, было только острое, безумное желание уснуть, да ещё реагировало измученное тело, - смена тепла и холода, когда прохладный ветер касался щёк, и ещё когда менялось освещение... Он потерял счёт дням и ночам, а потом вдруг почувствовал Смерть. Она стояла за спиной, за плечом, и смотрела, как он убирается в комнатах. Он не остановился, кивнул ей - и продолжил своё дело. Значит, он был прав.</p>
<p>
Теперь он ещё тщательней работал, намечал себе цели - сделать это, это, дойти туда, хорошо, идём по результатам, вот сделано, значит, намечаем дальше... Смерть смотрела и кивала. Ей нравилось, как расчищается разгромленный дом. Или ему так казалось?</p>
<p>
Звуки донеслись внезапно, когда бороться с чёрной пеленой перед глазами было уже почти нечем. Он обрадовался этим звукам, стал ловить их, мысленно показывать Смерти, - вот, слышишь, я могу разобрать, это где-то далеко едет машина... да, точно, машина, а может, она не одна? Нет, одна. Или всё же две? Ближе. Да, они приближаются. Всё-таки они. Приближаются? Да, там же поворот дороги. Обожгло: так они же едут сюда. Зачем?</p>