Страница 52 из 59
-Остаётся только поехать к ним и привести в порядок их отношения с местным населением. С механизмом их путешествий тоже обязательно надо разобраться, но это возможно лишь на месте. Имеет смысл пообедать! После обеда отправляемся.
-Один вопрос, - Сэнди постаралась, чтобы её взгляд выражал заботу и тревогу. - Это люди владеют гипнозом, потом ещё эти загадочные перемещения... Встреча с ними может быть опасна.
Линн улыбнулся, но в его улыбке была грусть.
-Во-первых, мы не собираемся воеваться с ними. Одарённые Силой весьма заметны друг для друга, так что они уже знают: я пришёл с миром. А во-вторых, в моей жизни бывали моменты куда страшнее, чем встреча с народом, вернувшимся домой из вынужденной эмиграции.
По его приказу слуга-задерак сервировал обед. Линн включил музыкальный канал, и проблемы арайев временно отступили.
...Эта музыка родилась, как дальняя дорога, овеваемая грустными ветрами предчувствий и прощаний. А над ней чистой светлой мелодией плакал дождь, и его капли, звеня, рассказывали историю.
И мелодия росла, она взлетела над притихшей землёй, капли дождя сливались в единый печальный вихрь, и вот уже откуда-то издалека донёсся при-зыв, предвещающий грядущие битвы... И, словно в ответ, тучи почернели, грозным громовым рыком отозвались коротко и умолкли.
А светлая земля раскинулась широко, просторы её пели о красоте и свободе. И где-то рядом были беспокойные всадники, готовые в любой миг сражаться, защищать... Дождь же всё звенел, сливаясь в тихие ручьи, которые, журча, текли мимо душистых кустов, манящих морем тепла и благодати. Ручей бежал, растекаясь шире и шире, но щемящая грусть не уходила, а сгущалась всё сильней, - чтобы вернуться первой песней дождя. Но в ней была уже тревога.
И надвинулись тучи, приведя с собой страх. Он всесильным крылом объял землю, властной волной застилая всё, - и далёкий тревожный призыв к битве зазвучал вновь.
Страх расползался по земле, пригибая, покоряя. А светлая земля не хотела верить в грядущий ужас и плакала.
И могучие волны понеслись вперёд, зовя на помощь. Их отчаянный призыв достиг небесной выси и земных глубин. Грустная мелодия мирного дождя зазвучала вновь, напоминая о душистых вёснах, тепле и покое. И сверкающая вода закружилась, вспоминая солнце. Покачиваясь на тревожных волнах, печально прозвучала в последний раз мелодия долгого трудного пути к счастью. А издалека доносились голоса войны: всадники услышали зов и были готовы.
Пленённая земля молчала. Лишь мысли её лились в печали озябшего летнего ветра, вспоминавшего о былой свободе и звавшего ушедшую радость. И никто не хотел верить, что отныне это - навсегда. И вопреки холоду тоски, бесприютности тяжёлых дум слагалась музыка надежды.
Надежда была неистребимой. Надеяться было страшно, невыносимо трудно, - ведь живой оставалась лишь память. Но всадники весны где-то есть, они должны прийти, - они придут... Мечта медленно поднялась ввысь - и растворилась в злом, колючем вихре, что, танцуя, торжествовал над тихой землёй. Льдинки острыми уколами заставляли вновь и вновь вздрагивать от страха, но мелодия мечты не умолкала, боль звала на помощь, и всё труднее становилось надеяться, - казалось, беде не будет конца, все отчаянные призывы бесполезны, и вот они поникли...
В глубинах земли грозно и раскатисто прогремело. Невидимый, но могучий вихрь воли вознёсся к небу, воззвал - и помчался. Пробил час. Всадники весны начали свой путь.
Они летели, высекая искры из камней, путь их лежал вверх по скалам и ущельям, которые более не могли ни задерживать, ни останавливать. Пламя горело в их душах, реял над ними призыв к битве, и с этим окрыляющим кличем мчались они вперёд.
А за ними следом незримо шла волна надежды, пульсируя, как сердце, ждущее весны. Где-то в глубине её таились будущие тихие зори - улыбки счастья, - но пока они были скрыты, а грозный боевой клич тревожил, говоря, что за всё это ещё предстоит биться. А тишина счастливых дней уже была, - существовала! - и всадники, улыбаясь, знали это.
В их душах жила память о том, как прекрасны ночи без страха, как, смеясь, перемигиваются звёзды, как ласковый тёплый ветер обнимает за плечи. Они помнили светлый шелест цветущих трав и летели, чтобы память стала явью. Волна надежды могучим плащом развевалась за их плечами, чтобы легче было пробиться к ждущей избавления земле.
Всадники были легки, как ветер, а клинки их остры, как звёздные лучи. Земля ждала. И они шли. Они спешили сквозь черноту ночи, касались льда, - и он таял от горячих прикосновений. Битва приближалась.
Всадники достигли вершины, где властвовал страх. И клинки скрестились.
И при каждом ударе высекалась молния. И земля вздрагивала - ещё, ещё...
А потом стало ясно, что страх слабеет, уступает, исчезает... И сияющий могучий луч солнца пронзил серые громады туч, отчего они побледнели и растаяли.
И расцвела на земле радость, сонмы солнечных грёз вернулись в свои гнёзда, чтобы больше никогда их не покинуть... А торжествующие всадники весны гордо стояли на вершине, - спрятав свои мечи.
...Последние ноты уже отзвучали, а Линн всё молчал, как заворожённый. Сэнди отметила, что лицо его просветлело, а из синих глаз ушла глубокая печаль, - или, может, затаилась?
-Это было написано здесь, на Энтиде, сразу после нашей победы над Им-перией, - негромко сказал Линн. - Прекрасная музыка.
-Это омерзительно, - с возмущением отозвался женский голос за спиной, и оба гостя оторопело обернулись. - Это фиглярство и извращение - создавать то, что вы именуете 'музыкой'!
-Почему? - удивилась Сэнди.
Дёрта Фатьюс широким нервным шагом пересекла библиотеку и остановилась возле гостей. Адамсон не была сильна в психологии, но подумала, что в серо-зелёных глазах молодой женщины явно поблёскивает сумасшедшинка.
-Потому что нельзя, понимаете, нельзя выражать в звуках чувства, это прямой путь ко злу! Есть лишь один Изначальный Тон, остальные звуки есть расщепление его, искажение!