Симоха Рамода

Сумел выдавить только одно слово:

– Он.

– Объясни, наконец, что за молодильный и что значит он.

– Воду из родника зовут живой. По нашему поверью она лечит раны и на человеке, и внутри человека. Силы придает немалые и можно обходиться без еды.

– Чего же ее впрок не запасают. Эдак и жито не нужно.

– Она ни в каких сосудах не хранится, быстро выдает хлопья и чем дольше, тем хлопья становятся крупнее. Нам с тобой повезло, ты попей водицы и сам почувствуешь ее чудодейственную силу.

Сашка встал на колени, дотянулся до струйки и припал к воде. Поначалу она показалась немного солоноватой, но потом ощущение прошло. Посидели немного на упавшем дереве и снова прильнули к источнику.

Силу почувствовали, когда возвращались назад. Будто и не было никакого напряжения. Дорога показалась в два раза короче. Забрались в телегу и двинули в Бужениново.

Все хозяйство Симохи, кроме полуразрушенной избы, состояло из живущего на дереве ворона и кота неимоверных размеров.

– Кот рыбу умеет ловить, мышей на него не напасешься. Сядет у ручья и ждет, как оголец появится, он его лапой цап и трапеза готова. Еще и с вороном делится.

Пока суть да дело прибежал староста.

– Думал ты сбежал, – начал он.

– Занят государевым делом. Вот появился проведать хозяйство.

– За государево дело деньги платят. А я от тебя подношений давно не получал.

– Получишь подношение от царедворца Милославского, – вступил в разговор Сашка, – слышал про такого? На его заводе служим, по государеву указу. Илья Данилович еще и тесть Алексея Михайловича. Так, что говори с ним о подношении?

– Просто так спросил. Поди голодные? Могу пирогов принесть.

В Росляковке наблюдалось полное затишье. Немец сидел за столом, читал, писал, толмач спал в чулане. Петухов суетился по своим делам.

Потекли дни безделья и тоски. За время просушки печи построили беседку, заготовили дров, наладились ловить рыбу. Душа тянулась к тому загадочному кубику. Но чем ближе ко времени испытания печи, тем суровее ходил Петухов, и молчаливо вел себя немец.

Симоху тоже заботила первая плавка. Он постоянно лазал вокруг печи, заглядывал во внутрь, приводил немца, что-то показывал и чертил на земле. Немец или соглашался, или морщил лоб. Симоха стучал палочкой по глиняной кладке. Потом они с немцем что-то чертили на дощечках грифелем. Сашке даже показалось, что Ланге и Симоха вполне обходятся без толмача. Тот все чаще стоял с закрытым ртом и хлопал глазами.

Однажды толмач вышел на улицу и сел на лавочку. Помощник занял местечко рядом с толмачом.

– Что там происходит? В горнице Симоха и Ганс?

– Сам не могу ничего понять. Говорят уже без меня. Где русский, где немецкий – все перемешалось. Понял одно, что речь идет о приемах обогащения. Симоха говорит: «или просушка, или обжиг». А немец настаивает на «измельчении».

Толмач почесал в своей взъерошенной голове и добавил:

– А по мне лучший способ обогащения, это когда много золота или серебра.

– Дурак, ты парень! Болотная руда дает плохое железо. Чтобы оно было крепким обогащение необходимо.

Вон, видишь, деревянная колода и ступа лежат – это для размельчения. Об этом немец и толкует.

– А печь, когда заработает?

– Когда начнется плавка. Но для хорошего выхода нужна очень высокая температура. Уголь. А у нас дрова. Для нужной температуры Симоха придумал хитрые меха. Вон они лежат, накрытые досками, за корытом.

– Сложно все это. Пойду лучше в горницу, а то еще хватится.

Настал день первой плавки. Все сладилось, и мастера получили крицу – железную массу с примесями. Отнесли в кузню, и под надзором немца кузнец выковал нужные для образца два куска металла.

– Теперь пусть остывают, а после посмотрим, – сказал немец и сел прямо на землю.

Потом стучал молоточком по образцам, подносил их к уху, бросал на камень и, в конце концов, остался доволен.

Петухов уже был наготове и бегал вокруг инженера с приглашениями к столу. Он предчувствовал приятность встречи со своим хозяином боярином Милославским.

– Да еще бандитов поймал! Получил от воеводы слова благодарности, – проносилось в голове старосты. Ощущение полного победителя усилилось после выпитого за столом.

Собравшиеся говорили много и радостно. Толмач уже пел какие-то озорные песни.

Образцы железа в Москву повезли Петухов, Ланге и толмач. Для охраны взяли двух человек. Сашка с ними даже не просился, хотя стосковался по родне и знакомым. Больше всего ему не терпелось отгадать третий кубик. Ждали отъезда главного соглядатая – старосты. А там руки будут развязаны, делай, что хочешь, езжай в любую сторону, хоть на телеге, хоть верхом.

Симоху с собой даже не приглашали. Ему наказали следить за печью, держать небольшой огонь и не давать ей остыть. И Сашка, и Симоха обнялись в Петуховым, только что слезу не проронили. Немцу пожали руку, толмача хлопнули по спине. Встали у крыльца и долго махали руками в след уезжающим. Только поезд закрыла дорожная пыль, ребята сразу оживились.

– Может прямо сегодня махнем за третьим кубиком? – выдал Сашка.

– Имеются дела поважнее. Надобно провести плавку железа с добавками Сулема-камня. У меня тут припрятано немного.

– Куда болванки денем? Тоже прятать будем? – спросил Сашка.

– Прежде сделаем форму топора из песка, я умею.

– Топоры тебе зачем? – удивился Сашка.

– У нас, у лесных людей такие топоры в большом почете. Его ржа не касается и точить не надо каждый раз. А топор в лесу – первое дело. Дом строишь – топор, дрова готовишь – топор, на охоту идешь – опять топор, врага одолеть – тоже без топора трудно. А ежели топор по руке, да еще такой, как с Сулема-камнем, сердце радуется. Сделаем плавку, отольем заготовки и прокуем в кузне. Знай, помогай.

Глава седьмая

Все утро Симоха смешивал железную крошку и с сулемской пылью. Зарядили первую плавку, отлили три заготовки, потом одолели еще две плавки и отлили формы десяти кинжалов. До самой темноты работали в кузне. Симоха хорошо владел молотом, Сашка помогал ему изо всех сил. Топоры вышли такие, что у Сашки глаза загорелись огнем. На другой день запрягли лошадь и поехали на телеге в Бужениново. Лошадь оставили на попечение старосты, сами пошли в лес. Дорогу к стоянке своих сородичей Симоха знал хорошо и шел уверенно. Солнце еще не вошло в зенит, а среди елей показалось несколько шалашей.

– Неужели избы нельзя поставить? – вырвалось у Сашки.

– Наши люди летом часто перемещаются, а избу держат на случай морозов в другом месте.

Вышли на голую поляну и Симоха прокричал птицей. Тут же из шалашей начали выходить люди. Одеты по-разному, но в основном в домотканых балахонах. Симоха всем им кланялся, его примеру следовал и Сашка. Потом начали обмениваться словами, которые Сашке были совсем незнакомы. Потом начались разговоры на понятном языке, но с примесью странных слов. Вскоре их позвали в шалаш, который стоял посередине. На полу лежало что-то типа скатерти и расставлены деревянные миски с угощениями. Симоха развязал свою котомку и вынул три топора, передал их хозяину. Тот попробовал их на звон и провел пальцем по лезвию, замотал головой в знак согласия. Потом ели и пили. Сашка попробовал вареное мясо, квашенную капусту, грибы соленые, хотя в разных мисках стояли печеные и отварные. Поел рыбы в рассоле и пригубил напиток очень похожий на квас, но с запахом лесных ягод.

– Вас двоих хочет видеть Ушвин. Идите к нему.

Выйдя из шалаша, Сашка первым делом спросил, кто таков этот самый Ушвин.

– Наш вещун, все ведает наперед. Каждое его слово дорого стоит. Только вопросов ему не задавай, не нарушай порядок.

Вышли из нагромождения шалашей и пошли по узкой тропе. Уперлись в полотняный шатер. У входа Симоха встал на колени и произнес:

– Пришел Симоха, сын Солнца.

Сашка, глядя на него также пал на колени и заявил:

– Пришел Александр, сын Никодимов.

Полог откинулся, и к ним вышел старец в балахоне до пят, весь седой, голова не покрыта, борода до самых колен.