Страница 1 из 106
Глава 1. Жирный черный дым.
Жирный черный дым клубами вставал над долиной, где довелось сделать очередной привал нашей неразлучной троице - Торину, Малышу и Фолко. Его возникновение объяснялось объективными, как бы сказал Фолко, причинами.
Ведший маленький отряд Торин в очередной раз сел в лужу, скомандовав привал прямо под открытым небом, едва увидев одинокое молодое деревце. Привал пришлось организовывать на сыром месте, где только-только засохли лужи. В результате вязанка хвороста, которую, естественно, тащил на себе маленький гном, упрямо не хотела разгораться. Дул пронизывающий северо-восточный ветер. Его порывы также долго не давали Малышу разжечь костер. В конце концов, хоббиту все это надоело и он, отодвинув своим маленьким плечом огромного Малыша, выудил из своей заплечной торбы совершенно новехонький, эльфийского производства огнемет и полоснул огненной струей по деревцу. Оно нехотя занялось, и, словно протестуя против такого варварского обращения с молодыми зелеными насаждениями, принялось густо чадить черным дымом, вскоре закоптив все небо над долиной до такой степени, что белый голубь, пролетавший по случаю мимо долины, стал абсолютно незаметен ночью, поскольку сливался с черным небом.
- Я прям как Гэндальф против волколаков! - похвастался Фолко, дунув в широкое дуло огнемета. - Наур эн адриат аммин, понимаешь!
Торин громко и некрасиво заржал, вспомнив эту историю. Тогда, в походе банды Хранителей Арагорн с Гэндальфом завели банду на лежбище волколаков. Угрюмые оборотни, издревле славившиеся своей трусостью и кротостью, долго терпели выходки четверки отмороженных хоббитов, но когда старого вожака постригли наголо и покрасили голубым купоросом, то взбеленилась вся стая. Она преследовала хранителей до самой Мории, пока клыки одного из волков-оборотней не разодрали Гэндальфу на подтирки для носа полу его серого плаща. Разъярившийся волшебник немедленно вспомнил о своем мече настоящего джедая, который старый шарлатан называл посохом, и подпалил одно из старых деревьев, стоящих вдоль Приморийского Тракта. Вспыхнувшее дерево отпугнуло оборотней, а Гэндальф долго еще потрясал им вслед посохом, выкрикивая, что-то типа "наур эн адриат аммин", что, как потом узнал Фолко, означало ничто иное, как "волки позорные мать вашу".
Успевшая стать почти неразлучной троица сидела вокруг костра, над которым жарился неосторожно пробегавший мимо кролик. Меткий Фолко выпустил по движущейся мишени весь боезапас огнемета и даже ухитрился подпалить несчастному ушастому существу одно из ушей. Сердобольный Торин подскочил к вертящемуся от жуткой боли животному и взмахнул своим топором... Словом спустя полчаса в походной каске маленького гнома тушилось две почти одинаковых половинки кролика. Примерно за это же время прогорели горящие дорожки, которые возникли от стрельбы огнемета.
Шел последний месяц осени, если верить многоразовому ежегоднику хоббита, который тот стибрил на память у Рогволда. Хоббит уже начал забывать что такое нормальный обед, завтрак и ужин, который всегда был ему гарантирован в имении Бренди. Всегда, потому что, если хоббит оставался голодным, его пытливый ум принимался изобретать всевозможнейшие пакости, целью которых было доказать всему миру истину "Пока я не напьюсь и не поем, у всех возникнет множество проблем". Именно поэтому старый дядюшка Процент Бренди, досыта кормил своего племянника, особенно после того, как маленький Фолко еще в десятилетнем возрасте продал проходившему мимо старьевщику почти новый унитаз, а на вырученные деньги купил пакет чипсов и подержанный памперс, который он опустил в большую кастрюлю, булькавшую на плите.
После того случая дядюшка страдал животом с неделю, поскольку одна мысль о супе из памперса вызывала у него отвращение. Не прибавила ему настроения и необходимость оборудования туалетной комнаты новым унитазом. В конце концов, он воспользовался услугами магазина по продаже сантехники в кредит, уладив и эту проблему. В свою очередь проблемы возникли у магазина, поскольку востребовать денежные средства с семейки Бренди было практически невозможно, о чем директор нового магазина естественно не подозревал, иначе не видать бы имению Бренди нового унитаза как собственной задницы. Отчаявшийся директор не придумал ничего нового, как подать в суд, который присудил изъять злополучное, как выразился дядюшка Процент, "очко" и вернуть его в магазин. Явившийся в сопровождении судебных приставов директор в удивлении воззрился на туалетную комнату. Она представляла собой глубокую шахту, на дне которой и находился злополучный унитаз. Правда догадаться о его нахождении там было трудно из-за достаточно высокого уровня дерьма.
- Вон там, в глубине, - тыкнул пальцем дядюшка Процент.
Чертыхаясь и понося всю семейку Бренди, судебные приставы и директор самолично спустились в зловонную жижу, намереваясь, как потом неоднократно повторял на очередном судебном заседании Процент Бренди "демонтировать сральник". Однако в самый момент погружения, маленький Фолко дернул за длинную веревочку, уходившую на глубину туалетной шахты. Возникший дерьмоворот поглотил в своей пучине и директора и двух судебных приставов. На суде по обвинению в предумышленном убийстве, дядюшка Процент свалил все на своего племянника, а тот был неподсуден из-за своего малолетнего возраста, поскольку совершеннолетним хоббит считался в возрасте тридцати трех лет...
От приятных воспоминаний Фолко оторвал Маленький Гном, успевший слопать половину порции хоббита.
- Ах ты, маленькая зараза, чтоб тебя! - заорал Фолко на поперхнувшегося Малыша. - Жрешь килограмм, выделяешь два! Только продукты переводишь, маленькая сволочь!
Малыш встал и возвысился над Фолко как Голиаф над Давидом. Его красное от натуги лицо даже отдаленно не выражало никакого раскаяния.
- Ты, мелкая подлюга, еще раз вякнешь что-нибудь этакое про меня, я тебя в трехлитровой банке с цементом закатаю! - недвусмысленно предупредил он.
- А я че, я ниче, - залепетал Фолко, болтаясь в огромной ручище Малыша как баскетбольный мячик в корзине. - Я просто страдаю запором с детства, поэтому опрыскиваю свою пайку пургеном. Гляди, я, когда в первый раз пару капелек принял, так потом целую неделю кашлянуть боялся.