ХомоПоинт

Газ пока не отключили, Тоня к ужину отварила спагетти, открыли банку домашнего кетчупа. Достали из бара бутылку красного сухого вина. Зажгли свечи. Можно было конечно включить настольную лампу или торшер, но так романтичнее.

После ужина стресс, накопленный за последнее время, понемногу отступал. Лёгкое вино облегчило тяжёлые мысли. Кошмарные мысли притупились и уходили на второй план. Ветер на улице стих, вечерняя прохлада вытеснила душный воздух из нагретой квартиры.

Стемнело. Егор с бокалом вина подошёл к окну.

- Странно, - тихо сказал он.

- Что именно?

Антонина взяла свой бокал и подошла к нему.

- Ни одно окно не светится? Везде темно. Неужели даже свечей нет? Или все уже мертвы?

- Не хочу думать об этом. Устала видеть весь этот ужас.

- Давай поедем куда-нибудь? Хоть бы к этому Митнику. Поможем, чем сможем, глядишь, принесём пользу остаткам человечества. Адрес Айболит оставил.

- Я не знаю. Опять видеть весь этот кошмар, разбитые машины, лужи крови, изувеченные трупы, просто трупы то там, то здесь. Тяжело. Давай подождём дома. Побудем несколько дней. Может телевизор заработает, кто-то должен быть живым как мы, как Айболит. Власти, в конце-то концов, должны вспомнить о своих гражданах.

Она положила голову на плечо Егору.

- Хорошо, давай побудем дома. Там посмотрим.

Не выносимо нудно тянулись дни. Ничего нового не происходило. Запасы еды заканчивались. По воду приходилось ходить на колонку в частный сектор. Антонина категорически отказалась выходить на улицу. Каждое утро, гремя вёдрами, Егору приходилось ходить на колонку, чтобы пополнить запас воды.

Он не осуждал Тоню за нежелание покинуть квартиру. Одно дело, когда смотришь фильмы или читаешь книгу, где смерть косит людей тысячами и совсем другое дело видеть это воочию. К этому зрелищу невозможно привыкнуть. Егор старался обходить мёртвые тела, как можно дальше, даже если путь становился длиннее.

Как-то вечером прикончив остатки рисовой каши, Антонина неожиданно сказала:

- Гош, я тут подумала, возможно, ты прав. Надо ехать к Митнику. Айболит уже наверняка давно там. А что если они, в самом деле, найдут способ, как выжить, тогда правильнее будет находиться рядом с ними, чем бесцельно сидеть здесь.

- Отлично! Я сам уже давно хочу поговорить с тобой о том, чтобы уехать из Радужного. Даже придумал, на чём мы поедем, - обрадовался Мельников, - а поедем мы на другой машине.

- На какой другой?

- На машине побольше, чем наша «КИА». Не вникай, я сам всё устрою. Утром схожу к Женьке Агапову.

- Зачем?

- Посмотрю, жив ли он. Его "Спринтер" во дворе, значит он дома.

- Ты что надумал?

- Завтра, всё завтра. Сейчас давай отдыхать.

- Чтобы отдыхать, надо уставать, - улыбнулась Тоня.

-В твоих словах есть смысл, - Егор улыбнулся в ответ, - пойдём в спальню, и стресс снимем, и усталость накопим.

- Шалопай. У тебя все мысли в одну сторону.

- Да. В твою.

Утром Егор наспех выпил кофе и отправился к своему соседу этажом ниже Женьке Агапову.

Долго стучал в дверь, прислушивался. В квартире Агапова было мертвецки тихо. Егор отошёл в другой конец площадки и с разгону плечом врезался в дверь. Удар получился на удивление сильным. Дверь с жутким треском вырвало из коробки, и Егор с грохотом и облаком строительной пыли ввалился в квартиру.

«Ого», - удивился он сам себе.

- Жень! Женя! Женёк! Ты живой?

Евгений лежал в зале, на диване. На полу стояла наполовину выпитая бутылка водки, на табурете у изголовья закуска, обильно покрытая зеленой плесенью. Труп Женьки вытянулся, словно перед смертью потягивался, так после долго сна делают живые. Открытые глаза были затянуты матовой серо-голубой плёнкой, зрачков совсем не видно. Темно-серая кожа словно натянута на высохшую мумию. Рот открыт, как после последнего вопля, и ни одного зуба, выпали все до одного, как и волосы которые клочками лежали на плечах трупа и спинке дивана.

Егор плотнее затолкал два ватных шарика в ноздри, чтобы запах тлена не вызвал рвоту. Но рвотный эффект это не убрало, и утренний кофе в доли секунды оказался на полу.

- Фу, - Егор вытер глаза рукавом своей рубахи. Он заметил, что ватный тампон из одной ноздри всё-таки вылетел, но вони, от разлагающейся плоти в квартире не было. Пахло неприятно, чем-то до боли знакомым, немного кисловатым. Егор вытащил второй тампон и втянул воздух полной грудью.

"Странно, - сказал он сам себе, - мне всегда казалось, что труп должен вонять иначе".

Единственное, что действительно дурно пахло, это заплесневевшая закуска.

Егор осмотрел тело. Он конечно не патологоанатом, но то, что мёртвые люди выглядят иначе, знал наверняка.

- Жень, я твой бус возьму, ладно? Тебе он теперь точно ни к чему, а мы с Тонькой хоть с комфортом поедем. Он же у тебя дизельный вроде как? Я с твоего позволения в салоне кое-что переделаю? Хорошо?

Труп Женьки ожидаемо молчал, что вполне сошло за согласие.

- Да, я там ещё тебе двери сломал, достучаться не мог, ты уж не взыщи. Всё равно её сломали бы, когда всё закончиться, хоронить вас придём. Если сами не вымрем. Так что живым надо выжить. Ну, я пойду. Спи спокойно сосед. Друзьями мы, увы, стать не успели, зато соседями были хорошими, Хоть ты пялился на мою Антонину, как кобель. Ладно, это я тебе прощаю. Пойду я.

Егор нашёл ключи от Мерседеса в коридоре на трюмо с зеркалом. Рядом с ключами стояла барсетка, наверняка там были деньги и документы. Егор решил, что сейчас дорожные инспекторы не будут свирепствовать, да и Женька не подаст «в угон», так что он взял только ключи от машины и чеку.

(Чека – Чип-контролер). Чип-контролер стал обязательным аксессуаром совсем недавно и шёл в комплекте только с новыми машинами. На «ЧК» прописывались все данные о машине, владельце, страховке и прочее. Так же «ЧК» мог фиксировать некоторые нарушения правил, неправильная парковка, превышение скорости и всё что можно было отследить с помощью спутников. Все нарушения «ЧК» прописывала на себя и при оформлении страховки или купле продаже авто, выдавала всю информацию в полицию. Некоторые накопившиеся штрафы были подобны взрыву бомбы для бюджета. Потому в народе Чип-контролер прозвали «Чекой». Завести машину без чеки было невозможно. Кроме новых машин чекой были оснащены все машины государственных служб, коммерческий и муниципальный транспорт.

Выломанную дверь приставил на место, облокотив на стену, оставив довольно большую щель, и пошёл к себе.

- Есть авто! - с порога крикнул Егор.

Тоня вышла из комнаты, было видно по всему, что ей это не нравится.

- И чего ты такая смурная?

- Не знаю Гош, как-то это всё не правильно. Мародёрство это. Воровство. Мне не по себе.

- Нет, Тонечка, это не мародёрство, это новая реальность. Забудь обо всех нравственных и полу нравственных принципах и моралях. Мир рухнул и все порядки, устои рухнули вместе с ним!

- Забыть обо всех моралях? Егор, ты серьёзно! Тогда мы перестанем быть людьми, и будем жить, как варвары, а потом как звери.

- Нет, конечно, не всех, но о морали собственности можно точно забыть. Нас как зверей загнали в клетки, чтобы мы все, благополучно там подохли, иначе трупов на улицах сейчас было бы не пройти не проехать.

Где правительство? Где армия? Нацгвардия? Полиция? Оппозиция? Где те, кто прививались? Их нет. И потом, Тонь, ты, конечно, извини, но еда у нас закончилась. Предлагаешь сходить в магазин и закупить провизии? Не думаю, что на кассе нас встретит весёлая, а главное живая кассир. И что нам делать? Можно поохотиться на собак или голубей, я слышал, что их тоже едят. Можно лечь и умереть с голоду, а можно пойти и взять в магазине пищу и выжить, не убивая бедных животных. Какой вариант более человечный как считаешь?

- Ладно, не кипятись. Мне правда очень сложно принять всё, что происходит, - Тоня слегка покусывала нижнюю губу, - Гоша, у меня есть одна большая просьба.