ХомоПоинт

На какое-то мгновение Егору показалось, что кто-то смотрит прямо в окно комнаты. И нет, не показалась, изорванная пулями занавеска приподнималась и опускалась от тяжёлого дыхания громадного существа. В комнату завалился тошнотворный запах трупной вони, гнили и свежей крови. Егор перестал дышать, удары сердца оглушительно отбивали дробь, отзываясь эхом в ушах. Было совсем тихо, ни шороха. Мельников очень медленно повернул голову в сторону оконного проёма, через штору в дом смотрели две красные точки. Исчезли они так быстро, что Егор даже не понял, видел он их, или ему померещилось от страха. Парфён сидел не шелохнувшись. Он сложился, как перед взрывом, засунув голову между колен и накрыв её руками, почему-то Мельников решил, что его друг сильно зажмурил глаза.

Тишина продолжала давить. Стоны и звуки, которые заставляли судорожно сжиматься всё тело, затихли.

- Оно. Ушло, - тихо сказал Шама и опустил пулемёт.

Часть 2

Секретная лаборатория. Береговое 17

Двери в лабораторию закрылись. Глубоко в стене глухо лязгнули стальные запоры. Митник сразу направился к раненому, отложив приветствия и объяснения на потом.

- Давайте, быстрее! Туда! - указал он в сторону, коридора, - Там стол, положите аккуратно. Поторапливайтесь!

Казаки аккуратно положили президента на длинный лабораторный стол.

- Как же вы здесь? – продолжал недоумевать Травкин, следуя по пятам за Митником.

- Потом, всё потом, давай сначала осмотрим рану у...

Митник замер, вглядевшись в лицо раненого.

- Господин президент? Да как же вы? Ох, батюшка, что же вы так?

С главнокомандующего аккуратно срезали одежду.

Митник стал быстро отдавать распоряжения, какие препараты принести и где их можно найти. Травкин, не раздумывая поспешил в смежную комнату.

Аркадий Афанасьевич долго возился над телом президента, делал инъекции, ставил капельницу, чистил и зашивал рану.

- Он выживет? - тихо спросил Колодин, стоя за спиной профессора.

Митник так был занят делом, что не соизволил ответить. Говорил он только с коллегой.

«Дружище вот здесь поддержите. Вот так. Аккуратно. Максим Геннадьевич не давите так сильно. Дайте ещё тампон. Лампу, лампу сюда поверните. Да вот так, хорошо», - наставлял Аркадий Афанасьевич.

Травкин молча помогал, как мог, не смотря на всю неуклюжесть своих движений ввиду некоторой растерянности и пережитого стресса.

Колодин отошёл от стола, толку от него не было, его присутствие только мешало учёным. Усталые люди расселись кто где, кто-то на кушетке, кто-то в кресле, некоторые растянулись прямо на полу. С интересом смотрели по сторонам, разглядывали и вникали в уклад тайной лаборатории. Тишину нарушала только возня у стола.

Время тянулось. Бойцы хотели закурить, но не знали можно здесь дымить или нет. Операция была закончена. Митник наложил бинты и ещё раз проверил пульс президента, по старинке прижав пальцами запястье.

- Ну, всё что мог, то сделал, - устало проговорил он, - теперь дело за Эммами, им решать продолжать этому организму жизнь или закончить своё существование.

- Всё-таки Эммы? - устало спросил Травкин.

- Да друг мой. Они самые. В каждом из нас. Они теперь регулируют, что надо организму для выживания. Зрение, мышечная активность, лёгкие, всё, даже эмоции, такие как страх и даже повышенное половое влечение.

- И Любовь? – неожиданно спросил Максим Генадьевич.

- Что? – не понял Митник.

- Чувства. Страх, влечение. Чувство любви они тоже могут усиливать?

Аркадий Афанасьевич задумался, потёр подбородок и ответил:

- Не думаю. Зачем им это? Любовь даже люди не в состоянии понять и оценить до конца. Это не химия. Понимаете? Страсть, влечение, удовольствие, боль – всё это можно вызывать химическими веществами, но Любовь… Нет, зачем. Цель Эммов спаривание человеческих особей и размножение. Как выражается молодёжь, чистый секс. Любовь точно им не ведома.

- Вот, - глубоко и многозначительно подвёл Травкин и добавил:

- Выходит переустройство тел бездушное, бесчувственное, пустое. На такое я уже насмотрелся, - намекнул Максим Геннадиевич на Серых.

- Если вы имеете в виду Серых монстров, в которых превратилось большинство человечества, то это уже и есть сами Эммы. Это новый вид, новый обитатель планеты Земля, новая раса если угодно. Пока мы не знаем насколько оно пустое. Даст Бог, увидим.

- А как же мы? Почему мы не Эммы, - послышался голос Колодина из глубины лаборатории.

- Размножение, друг мой, размножение. Мы нужны для того, чтобы они могли размножаться и эволюционировать, до тех пор, пока не смогут развить способность размножаться самостоятельно.

- Всё-таки, как вы здесь оказались? Я грешным делом решил, что Митя, - Травкин осёкся, - что тот экземпляр, что вы оставили мне в лаборатории.

- Что это я, - хмыкнул Митник, - нет, дружище, это Валера, мой верный лаборант. Я знал, что вы сразу начнёте работу, и экземпляр вам точно не помешает. Простите, что не написал вам, где я и что со мной. Меня забрали очень быстро. На вертушку и фить, сюда. С подпиской о неразглашении. Вот так-то, друг мой.

- Я пришёл к тем же выводам о неспособности Эммов размножаться самостоятельно.

- Да, у Эммов нет половой принадлежности, думаю оттуда, откуда они прилетели, её и не было. Человек поломал их систему, от этого не получилось перевоплотить сразу всех. Им нужен наш разум, наш опыт, то, что прописано в глубинах памяти, а тела они переделают.

- Разум? - переспросил Травкин, - они же животные.

Митник только хитро посмеялся.

- И мы когда-то были обезьянами, друг мой. По своему они тоже начали с обезьян, только сохранили информацию нашей цивилизации, блок памяти в нашем мозге. Теперь соберут всё в кучу и потихоньку освоят. То на что человечество тратило века для своего развития, они получат за десяток лет. И будут хозяевами на Земле.

- Хотите сказать, будут пахать, и сеять, банки откроют, школы, институты, построят заводы, театры, музеи?

- Не знаю, не думаю. Зачем им банки. Это стая с единым правителем, нет наций, нет предрассудков, нет внутренних врагов. Живи, пользуйся земным богатством. А наше присутствие просто сведут на нет. Когда человек в этой форме как вы и я будет не нужен, просто исчезнет с лика матушки земли. Человеку поставили точку.

- Хомо-Поинт, - тихо произнёс Травкин.

- Да, ХомоПоинт это мы с вами. Хомосапиенс уже исчез с земли.

- А как же Эммус? - вдруг вспомнил Травкин.

- Эммус здесь. Уже пытается говорить, и не без успеха могу заметить. Речевой аппарат сильно изменился, но понять можно.

К светочам науки подошёл Колодин.

- Как он? - кивнул майор в сторону президента.

- Сделали всё что смогли. Возможно, будет жить. Мы не хирурги, поймите.

Колодин понимающе кивнул головой.

- Что нам теперь делать? Патронов почти нет, вырваться не сможем, - решил сменить тему Андрей.

- Будем как-то договариваться? - задумчиво ответил Митник.

- С кем? В смысле договариваться? С Серыми что ли? Они же звери? Как с животными можно договориться? - Колодин посмотрел на учёного в полном недоумении.

- Идёмте со мной. Оставьте кого-то дежурить возле раннего.

Митник поднялся с кресла, махнул остальным, призывая следовать за ним.

- Идёмте. Идёмте.

Колодин оставил одного из казаков наблюдать за состоянием президента и поспешил за остальными вдоль по коридору мимо пустых кабинетов со стеклянными стенками. В конце коридора их ждал грузовой лифт. Вниз. Снова по коридору. Ещё лифт, опять вниз. Ещё коридор и снова лифт и снова вниз. Митник не спешил, ждал, пока все соберутся, постоянно переспрашивал, все ли собрались, чтобы никто не отстал и не потерялся. Последний лифт открыл выход на большую площадку. Перед большой двухстворчатой дверью из чёрного металла и надписями «Доступ ограничен. Вход только для сотрудников уровня ЭМ-1» Митник остановился, повернулся идущим следом.